Рецепты Арабской весны: русская версия - Васильев Алексей. Страница 8

Наш собеседник был настроен решительно против «братьев», надеялся на успех «Блока Египет» на выборах. Но на прощанье он с горечью сказал:

– Нужно еще лет пятьдесят, чтобы в Египте установилась настоящая демократия.

«Да, прав он, – подумал я. – Но решать это самим египтянам. Они должны попробовать власть исламистов».

И была еще одна встреча – с лидером левой партии Ат-Тагаммуа Рифатом Саидом. Бывший коммунист, проведший в насеровских тюрьмах и концлагерях, где его били и пытали, полтора десятка лет, когда-то рассчитывающий на поворот Египта влево в сотрудничестве с СССР, он остался блестящим аналитиком, но мрачноватым скептиком:

– Сейчас резко растет влияние салафитов, особенно среди неграмотного населения. Их щедро субсидируют Саудовская Аравия и другие монархии Залива. Идеологически они – родные братья. Чтобы не потерять электорат в их пользу, «братья-мусульмане» вынуждены дрейфовать вправо. Ожидать успеха просвещенных интеллектуалов за пределами Каира и Александрии просто невозможно. Да и здесь они в меньшинстве. В Египте нет или почти нет демократических и светских традиций. Египет – не Турция. У нас даже армия пронизана происламистскими настроениями.

– Но армия обеспечивает безопасность.

– Да, безопасность нужна для нормального функционирования государства. А сейчас в условиях разрушения государственных структур такой безопасности нет, особенно за пределами Каира. Скажем, в Верхнем Египте люди вооружаются для самозащиты. Военные не годятся для выполнения полицейских функций.

– Уйдет ли армия в казармы?

– Сомневаюсь. Кто же добровольно отдаст власть? Может быть, обстоятельства заставят.

К ситуации в Египте – центральной арабской стране – будем возвращаться вновь и вновь. Мы писали о событиях по свежим следам. Но прошел год с их начала. Что-то прояснилось, что-то запуталось еще больше, что-то меняется, что-то идет по кругу. И не забудем: семь месяцев арабский мир жил под грохот натовских бомбежек Ливии. Попробуем же взглянуть на регион в целом, на действующих лиц революций, на их внутренние и внешние факторы, на позиции США и Израиля, на специфику от страны к стране.

Глава II

Движущие силы. Следствия

Цунами революций и движений протеста в Северной Африке и на Ближнем и Среднем Востоке коренным образом изменило геополитические реалии не только этого региона, но воздействует на международную обстановку в целом. Дело даже не в том, что волнениями были охвачены арабские страны также «к востоку от Суэца». От событий в северной части континента не могут быть иммунизированы как страны, лежащие к югу от Сахары, так и государства северного пояса Ближнего и Среднего Востока и даже Европы. Причина революций, их характер, движущие силы, внешнее воздействие, методы, результаты требуют серьезного и непредвзятого подхода именно для того, чтобы представить себе будущий виток исторического развития отнюдь не только на Ближнем и Среднем Востоке и не только в других развивающихся странах.

Революции и протестные движения в арабском мире воздействуют на мировые энергетические рынки, заметно выросли цены на нефть. Правда, наиболее важное значение имеет ситуация в Саудовской Аравии и Иране – этих самых крупных экспортеров углеводородов, – а там сохраняется стабильность. Совокупный экспорт Алжира и Ливии равен иранскому, поэтому конфликты в этих странах тревожны для мировой энергетики, но не критические.

Выработка стратегии по отношению к революционным событиям в регионе, главном нефтедобывающем регионе планеты, стоит на повестке дня внешней политики США и других стран НАТО, а также России и Китая. Существенным образом может измениться геостратегическое положение Израиля и процесс арабо-израильского урегулирования.

Среди причин революций обычно называют несколько:

– кризис авторитарной модели власти и репрессивно-полицейских режимов, оказавшихся неспособными адаптироваться к новым условиям общественного развития;

– отсутствие системы смены лидеров;

– блокировка режимами попыток сформировать основы гражданского общества, их неспособность и нежелание проводить эффективные реформы;

– чудовищную коррупцию;

– разрыв между «верхами» и «низами», между богатыми и бедными;

– высокий уровень безработицы;

– противоречия между ожиданиями, порой завышенными, образованной молодежи и отсутствием возможностей для их реализации;

– отсутствие демократических прав и свобод;

– воздействие роста цен на продовольствие.

Вместе с тем отметим: революции охватили эти страны не потому, что там была самая страшная бедность в мире. Глинобитные трущобы Каира утыканы телевизионными антеннами. В домах есть электричество и нередко вода, а дети почти все ходят в школу. Ситуация в Тунисе еще лучше, а о Ливии и говорить не приходится.

Не потому, что они были голодными. В среднем даже египтянин получал калорий выше общепринятой нормы, благодаря субсидированным ценам на лепешки, растительное масло, сахар, хотя, конечно, без европейской доли в диете мяса, овощей, фруктов, молока.

Не потому, что в этих странах был экономический застой. Наоборот, средние темпы прироста ВВП в Египте в нашем веке – 5–7 % в год (около 4 % даже в кризисный 2009 год) – были выше мировых, хотя и ниже китайских или индийских. Достигнутый уровень – примерно 6 тысяч долларов на душу населения в год (по ППС) – выглядит неплохо.

Не потому, что в Египте или Тунисе были самые деспотичные и репрессивные режимы на земле. Были и есть режимы много хуже и страшнее. В Египте и Тунисе все же существовала оппозиционная пресса, была развита система адвокатуры. Хотя были и произвольные аресты, и пытки в тюрьмах и концлагерях.

(По общепринятым стандартам, ливийский режим был более репрессивный. Это – одна сторона дела. Но, с другой стороны, он уделял больше внимания решению социальных проблем.)

Не потому, что Египет, Тунис или Ливия стали чемпионами по коррупции. В этих странах была чудовищная коррупция. Но в списке самых коррумпированных стран они находились где-то в середине. Хотя заранее оговоримся, что общепризнанных критериев определения уровня коррупции не существует.

Несомненно, что социальную напряженность усилило всемирное повышение цен на продовольствие. Это было вызвано как плохими погодными условиями в некоторых государствах – основных производителях продовольствия, так и перераспределением части продовольственных культур на производстве биотоплива, а также повышением спроса на высококачественное продовольствие в развивающихся гигантах – Китае и Индии.

Но почему же произошли революции и массовые волнения именно в 2011 году, то есть здесь и сейчас?

Очень существенная составляющая часть кризиса – демографическая. Ученые называют ее «молодежный бугор». В чем его суть? 20–30 лет назад, благодаря успехам медицины, резко снизилась детская смертность. Но фертильность женщин – то есть количество рождений на каждую женщину – временно оставалось прежней. Снижение рождаемости происходило, но отставало от снижения смертности. И к настоящему времени в арабских странах до 40–50 % населения составляют молодые люди в возрасте 15–30 лет. Наиболее пассионарную, нетерпеливую и решительную часть населения составляют молодые люди 20–29 лет.

«Быстрый рост [удельного веса] молодежи может подорвать существующие политические коалиции, порождая нестабильность, – отмечает американский исследователь Дж. Голдстоун, – Большие когорты молодежи зачастую привлекают новые идеи или гетеродоксальные религии, бросающие вызов старым формам власти. К тому же поскольку большинство молодых людей имеют меньше обязательств в плане семьи и карьеры, они относительно легко мобилизуются для участия в социальных или политических конфликтах. Молодежь играла важнейшую роль в политическом насилии на протяжении всей письменной истории, и наличие «молодежного бугра» (необычно высокой пропорции молодежи… в общем взрослом населении) исторически коррелировало с временами политических кризисов. Большинство крупных революций… – [включая и] большинство революций XX века в развивающихся странах – произошли там, где наблюдались особо значительные молодежные бугры».