«Сад» растёт сам?.. - Внутренний Предиктор СССР (ВП СССР) Предиктор. Страница 58

Однако определение К.Марксом социального явления «бюрократии» не полно, возможно потому, что он дал его на основе наблюдения за деятельностью более или менее управленчески дееспособной бюрократии XIX века в Германии, Великобритании, Франции, которая к тому же в процессе своего формирования была пронизана масонством и сосуществовала с ним в некоем «симбиозе» [367]. Из марксова определения выпали главные по существу характеристические свойства бюрократии:

Для бюрократии документооборот, деловая переписка и обмен мнениями в устной форме (по телефону, «в кулуарах» публичных мероприятий и «келейно») представляется реальным делом, а самó дело представляется чем-то производным от директив и документооборота и потому куда менее значимым, чем документооборот, который является носителем истины «в последней инстанции» [368]; в то время как в действительности весь документооборот и разговоры — только отображение реального дела, на управление которым претендует бюрократия как одна из профессиональных корпораций в толпо-“элитарном” обществе.

Отсюда и проистекает «неистребимая любовь» бюрократии к юриспруденции и принципу «закон — что дышло [369]: куда повернул — туда и вышло».

Также из определения К.Маркса выпало и другое характеристическое качество бюрократии:

Бюрократия проводит кадровую политику (т.е. осуществляет подбор и расстановку кадров) на основе отдания предпочтения клановому происхождению претендентов на должность либо «усыновления» безродных претендентов, доказавших свою лояльность тому или иному клану в легитимной иерархии. При этом подразумевается, что принцип «в связи с назначением “имярек” на должность такую-то выдать ему во временное пользование искру Божию», — работоспособен. Но поскольку искра — Божия, а не достояние иерархов бюрократии, то в этом принципе кадровой политики выражается очень крутой атеизм всякой бюрократии, который обрекает дело всякой бюрократической корпорации на крах тем быстрее, чем более последовательна она в осуществлении этого принципа.

Этот принцип кадровой политики сочетается ещё с одним, который М.Е.Салтыков-Щедрин сформулировал так: «Не боящиеся чинов, оными награждены не будут. Боящемуся же всё дастся: и даже с мечами, хотя бы он ни разу не был в сражении противу неприятеля».

Но будучи — вследствие преклонения перед авторитетами — подмножеством толпы (в смысле этого термина в определении В.Г.Белинского: см. сноску в разделе 1.4), бюрократия не является самостоятельным пусть и коллективным субъектом в политике. Она всегда «зомби» — либо деградирующий в повседневном паразитизме, либо — инструмент воплощения в жизнь политической воли, воздействующей на неё извне.

Всё сказанное выше о бюрократии следует соотнести с тем, что было сказано ранее о характере деятельности программно-адаптивного модуля в США и на Руси, и с попыткой построения родоплеменного “элитаризма” в постсоветской Россионии.

В.И.Ленин дал уже приводившееся ранее в разделе 3.3.3 определение общественного класса:

«Большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определённой системе общественного производства, по их отношению (большей частью закреплённому и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которыми они располагают. Классы это такие группы людей, из которых одна может присвоить себе труд (было бы точнее сказать: присваивает себе продукт чужого труда — наше замечание при цитировании) другой благодаря различию их места в определённом укладе общественного хозяйства» (В.И.Ленин, Полное собрание сочинений, изд. 5, т. 39, стр. 15). Последнюю фразу В.И.Ленина надо было продолжить словами: «и в политической системе общества».

Если соотноситься с этим определением, то остаётся сделать вывод, что в СССР к началу 1980‑х гг. партийно-государственная и хозяйственная бюрократия стала общественным классом, что качественно отличало её от бюрократии капиталистических государств, представители которой, став бюрократами, продолжали оставаться представителями своих общественных классов в этой властной (прежде всего над государственным аппаратом) корпорации:

· место советской бюрократии в системе общественного производства — сфера управления;

· отношение к средствам производства — бюрократия СССР стала воспроизводить саму себя на “элитарно”-клановой основе, вследствие чего при попустительстве остального общества обрела монополизм и бесконтрольность с его стороны за её управленческой деятельностью;

· что касается получения своей доли общественного богатства, то бюрократия сама определяла тарифную сетку зарплаты, структуру бесплатных льгот и гособеспечения прежде всего для высших иерархов бюрократии, а потом уж — по остаточному принципу — для остального общества.

Характер последнего к началу 1980‑х гг. стал таким, что бюрократия превратилась в класс эксплуататорский по отношению к остальным социальным группам советского общества. Однако поскольку государственной идеей СССР было построение социализма и коммунизма — социальных систем, в которых не должно быть эксплуатации людей теми или иными корпорациями и «крутыми» одиночками, — то бюрократия в СССР испытывала некоторый дискомфорт:

· с одной стороны, для того, чтобы пребывать у власти, ей приходилось лгать о строительстве социализма и коммунизма в СССР, что находило отклик в народе, который во всякую эпоху в своём большинстве желает жить без паразитизма тех или иных меньшинств на его труде и жизни,

· а с другой стороны, всякий успех в деле социалистического строительства подрывал устои бюрократического режима и мешал бюрократии «хапать по способности», эксплуатируя труд и жизнь остального общества.

В этом «раздрае» между словом и делом и было главное противоречие в жизни советского общества к тому времени, когда бюрократию номинально возглавил М.С.Горбачёв — «душка Горби». Противоречие это могло быть тогда же разрешено:

· либо путём запуска процесса дебюрократизации СССР и его развития при сохранении всех достижений социализма и освобождении его от бюрократических извращений и ошибок в миропонимании и политике, обусловленных почти что тотальным господством марксизма;

· либо путём разрушения СССР с целью улучшения условий эксплуатации большинства населения паразитическим меньшинством.

М.С.Горбачёв, А.Н.Яковлев и К^О начали перестройку под лозунгами очищения социализма от накопившихся ошибок и извращений, однако завершили её крахом СССР и расширением возможностей эксплуатации большинства населения паразитическими меньшинствами как внутренними («новыми русскими» — жидами разного происхождения [370]), так и зарубежными.

Как Генеральный секретарь ЦК КПСС, председатель Политбюро ЦК КПСС М.С.Горбачёв — по должности своей — обязан был знать и понимать социологию марксизма [371]. То же касается и А.Н.Яковлева. И соответственно, будь они честными и умными людьми, всё то, что сказано выше о бюрократии, её становлении в СССР в качестве эксплуататорского класса, они обязаны был огласить с трибуны съезда, избравшего М.С.Горбачёва Генеральным секретарём ЦК КПСС и выразить это в своих выступлениях в СМИ. И это могло бы повлечь за собой дебюрократизацию СССР и очищение социализма от извращений и ошибок при сохранении и развитии всех достижений советской эпохи в культурном строительстве, поскольку такое обращение вызвало бы к жизни политическую активность тех слоёв советского общества, чей творческий потенциал впоследствии был «слит в канализацию» в ходе реально имевшей место перестройки социализма в капитализм, и которые не смогли быстро и эффективно самоорганизоваться для того, чтобы покончить с режимом «тушки Горби» и придать политике иную направленность.