Новые и старые войны: организованное насилие в глобальную эпоху - Калдор Мэри. Страница 45

Впрочем, безоговорочное согласие невозможно; в противном случае были бы не нужны силы по поддержанию мира. Например, если защита гуманитарных конвоев основана на согласии, то переговоры об этом с равным успехом, а может быть и более эффективно, смогут вести невооруженные агентства ООН или НПО. Необходимость в войсках основана на том факте, что не каждый согласен с интервенцией и что с теми, кто препятствует конвоям, может быть, придется разбираться с применением силы. Схожие причины могут объяснять невозможность получения согласия как от местного населения, так и от воюющих сторон. Если договариваться о соглашении приходится с военным преступником, то в глазах местного населения может пострадать доверие к самой операции.

Вообще говоря, международные войска изначально могут надеяться на очень доброжелательное отношение. В бывшей Югославии репутация ООН была очень высока; многие местные жители служили в контингенте ООН. Однако отсутствие силовой реакции на действия тех, кто срывал доставку гуманитарной помощи, отсутствие эффективной защиты безопасных убежищ, бездействие в отношении поиска и задержания военных преступников или даже необеспечение режима бесполетных зон — все это сильно подорвало легитимность организации в целом. То же самое относится и к Сомали, где многие местные жители надеялись, что американские войска, прибывшие в большом количестве, разоружат воюющие стороны. Когда американцы объявили, что не будут разоружать группировки, и начали переговоры с полевыми командирами, это стало большим разочарованием. Вот как выразился один бывший сомалийский банкир:

Вы думаете, они проделали весь этот путь, со всей этой техникой и всем этим оружием, просто чтобы перевезти еду из Байдабо в Бардеру? (Смеется.) Рано или поздно боевые действия, продолжающиеся во многих частях страны, сгонят людей с мест, и через несколько месяцев из-за них здесь будет голод и опустошение. А что потом? Можете не сомневаться, войск уже не будет. «Сомали, — скажут они,— имела свой шанс»¹⁰⁵.

Что на самом деле важно, так это повсеместное согласие от пострадавших, от местного населения — независимо от того, было ли получено формальное согласие сторон конфликта на оперативном уровне. Если, не жертвуя целями миссии, согласие можно получить на оперативном уровне, это конечно же преимущество. Удержание согласия местного населения и опора на него на тактическом уровне, вполне возможно, будут означать свободу действовать без согласия той или иной из сторон.

Беспристрастность

Беспристрастность, как правило, интерпретируется как отказ становиться на ту или иную сторону. МККК проводит уместное различие между беспристрастностью и нейтралитетом. Принцип беспристрастности, определяет МККК, означает, что он «не делает никакого различия по признаку национальности, расы, религиозных верований, класса или политических взглядов. Он старается облегчить страдания индивидов, руководствуясь единственно их нуждами, и сделать так, чтобы приоритетом пользовались наиболее неотложные бедственные случаи». Принцип нейтралитета означает, что, «для того чтобы продолжать пользоваться доверием всех, Красный Крест может и не принимать ту или иную сторону во враждебных действиях или в любое время устраниться от участия в разногласиях политического, расового, религиозного или идеологического характера»2®.

На практике беспристрастность и нейтралитет путают. Для космополитического правоприменения это различие важно. Закон должен исполняться беспристрастно, то есть без какой-либо дискриминации на основании расы, религии и т. д. Поскольку почти неизбежно, что одна сторона нарушает закон чаще другой, невозможно одновременно действовать и согласно принципу беспристрастности, и согласно принципу нейтралитета. Нейтралитет может быть важен для такой организации, как Красный Крест, зависящей в своей деятельности от принципа согласия, хотя настойчивое проведение принципа нейтралитета уже нередко вызывало вопросы, в частности, во время Второй мировой войны. Также он мог бы иметь важное значение с точки зрения традиционной концепции поддержания мира или чисто гуманитарного понимания роли миротворцев, то есть в смысле доставки продовольствия. Но если задачей войск является защита людей и прекращение нарушений прав человека, то настаивание на нейтралитете в лучшем случае запутывает, в худшем — подрывает легитимность.

После бомбардировки штаб-квартиры ООН в Ираке летом 2003 года многие НПО и гуманитарные агентства уже требуют ради сбережения гуманитарного пространства возвращения к принципам Красного Креста и снова отделения военных от тех, кто берет на себя выполнение гуманитарных задач. Проблема состоит в том, что в новых войнах гуманитарное пространство подвергается сжатию. Отделять друг от друга военную и гуманитарную деятельность больше невозможно. Напротив, ради защиты гуманитарного пространства военные должны действовать по-другому. В Ираке вооруженные силы США были силами, ведущими военные действия, и с США же отождествлялись международные агентства. Самостоятельной силы, способной на космополитическое правоприменение (или ответственной за него), не было.

По словам Маккинлея, «у солдата ООН тот же подход, что и у полицейского, контролирующего исполнение закона. Он будет отстаивать его — безразлично, какая сторона бросает ему вызов. Однако легитимность обязана полностью сохраняться на всех уровнях». Впрочем, Маккинлей, по-видимому, полагает, что если солдат ООН беспристрастно контролирует исполнение правил, то можно сохранить уважение обеих сторо^⁷. То же самое доказывает Добби, один из авторов наставления британских сил по поддержанию мира, когда сравнивает роль миротворца с ролью судьи на футбольном матче. Однако эти войны не футбольные матчи: стороны не принимают правил. Напротив, нарушение правил составляет саму природу этих войн. Суть здесь скорее в том, чтобы убедить рядовых людей в преимуществах правил, для того чтобы изолировать и маргинализировать тех, кто их нарушает.

Применение силы

Традиционно поддержание мира предполагало упор на принцип неприменения силы. Наставление британских сил по поддержанию мира использует термин «минимальная необходимая сила», определяемый там как «взвешенное применение насилия или принуждения, достаточное лишь для достижения конкретной цели, доказательно обоснованное, соразмерное и соответствующее, эффект которого ограничен данной конкретной и легитимной 28

намеченной целью» .

Британцы противопоставляют эту позицию тому, что известно как доктрина подавляющей силы Уайн-бергера-Пауэлла. Вмешательство сил ООН в Сомали часто приводится как пример возможных рисков, связанных с применением силы. В основном это было американское вмешательство, санкционированное в соответствии с главой VII Устава ООН. После того как пакистанские миротворцы были атакованы силами Мохаммеда Айдида, американцы начали на него охоту. Результатом бомбардировок Южного Могадишо стало множество смертей, а охота на Айдида не увенчалась успехом. (Из-за отказа американцев поделиться с ООН разведданными был сорван тщательно подготовленный рейд на предполагаемое укрытие Айдида, так как оказалось, что это офис ООН.) Предел неудач американцев был достигнут, когда Айдиду удалось сбить два американских вертолета, убить 18 солдат, чьи изувеченные тела были публично выставлены перед телекамерами, и ранить еще 75.

Проблемой, на которую указали различные комментаторы, было не применение силы как таковое, а исходная предпосылка подавляющей силы и непринятие во внимание местной политической ситуации и необходимости действовать таким образом, чтобы поддержать легитимность и укрепить кредит доверия. Йоан Льюис и Джеймс Мэйолл так описывают американскую реакцию на положившее начало событиям убийство пакистанских миротворцев:

Вместо того чтобы проводить независимое законное расследование и искать способ политически маргинализировать Айдида, силы адмирала Хоуи отреагировали с неоправданной жестокостью, вызвав значительные потери среди сомалийцев — не только сторонников Айдида. [...] Адмирал Хоуи, который вел себя так, словно он шериф Могадишо, объявил Айдида вне закона, предложив за его поимку награду в 20 тысяч дол-