Новые и старые войны: организованное насилие в глобальную эпоху - Калдор Мэри. Страница 56

Количество перемещенных лиц, наверное, даже еще внушительнее. В Ираке около 4 миллионов людей были принуждены покинуть свои родные места, половина из них уехали за границу. В Афганистане 40% населения, оцениваемого в 28 миллионов, перемещались несколько раз в течение жизни. Многие уехали за границу. Афганцы составляют крупнейшую в мире популяцию беженцев, причиной чему являются главным образом прежние войны и режим талибов. Однако внутренне перемещенные лица и те, кто уехали из сельской местности, чтобы пополнить собой городское население, составляли сопоставимое число. Начиная с 2001 года свыше 4 миллионов беженцев вернулись в Афганистан. И все же многие снова уезжают. В конце 2010 года, по оценкам УВКБ ООН, за пределами Афганистана находилось все еще свыше 3 миллионов беженцев. По оценкам Центра мониторинга внутренне перемещенных лиц (ЦМВП), начиная с 2006 года было внутренне перемещено около 760 тысяч человек. Наиболее весомая причина — наступательные операции западных сил. «Хотя силы США и МССБ в 2010 году предприняли успешные усилия по минимизации гражданских потерь и человеческих жертв, они не предприняли тех же усилий, чтобы сократить масштаб внутреннего перемещения, невзирая на значительность этого масштаба и доказанное влияние вынужденного перемещения на поддержку международных сил» з^?. Другие причины перемещения — умышленное изгнание населения силами ополчений и вооруженных формирований, споры за права на землю, доступ к воде и выпас скота и этнические чистки, например, в случае шиитского меньшинства.

Источники финансирования

Война в Ираке была нефтяной войной. Обычно считается, что это была война за нефть в том классическом смысле «старых войн», когда великие державы конкурируют друг с другом за контроль над нефтяными установками и маршрутами транспортировки. Несомненно, этот мотив являлся частью американской концепции «старой войны». Рабочая группа по выработке энергетической стратегии под руководством вице-президента Дика Чейни, созданная всего лишь через десять дней после того, как администрация Буша приступила к исполнению обязанностей, открыто высказывала мнение, что защита источников нефти на Ближнем Востоке в момент все более жесткой и изменчивой ситуации на рынках соответствует жизненным интересам США, а Пол Вулфовиц, в то время заместитель министра обороны, высказывался так: «Наиболее важная разница между Северной Кореей и Ираком заключается в том, что в отношении Ирака у нас просто не было никакого выбора с точки зрения экономики. Эта страна купается в море нефти».

Однако, и это более важно, это была война за нефть в смысле «новой войны», согласно которому нефтяные доходы различными способами шли на финансирование боевых действий и, более того, доступ к нефтяным доходам стал мотивацией для ведения боевых действий. В политической экономии новых войн нефть стала ключевым ресурсом. Американские официальные лица заявляли, что у мятежников есть «неограниченные деньги», которые поступают к ним от сторонников бывшего режима, саудовских и других религиозных благотворительных организаций или криминальной деятельности,— и основная часть этих денег имеет свой источник в ближневосточных нефтяных доходах. Но нефтяные деньги притекали не только извне. Преступные сети, еще раньше контролировавшие огромную инфраструктуру нелегальной продажи нефти, созданную Саддамом Хусейном, чтобы обойти санкции ООН, разворовывают иракскую нефть с помощью контрабандной цепи, которая простирается вплоть до Персидского залива с одной стороны и по территории Турции с другой. Как раз в эпоху Саддама исчезали огромные суммы денег (нелегальная торговля нефтью была крупнейшим источником незаконных доходов для бывшего режима, примерно 9,2 миллиарда долларов США от продаж в Иорданию, Сирию и Турцию).

Контрабанда нефтью может принимать разнообразные формы, включая откачку дизельного топлива у поставщика или создание «врезок» в трубопроводы. Племена, которым платили за охрану трубопроводов, развернули прибыльный бизнес, откачивая нефть перед тем, как трубопровод брался под охрану. Вдобавок конкуренция за получение доступа к нефтяным доходам на локальном и национальном уровнях была важным фактором насилия в период выборов, тогда как другие виды криминальной деятельности, как например мародерство, захват заложников, похищение людей и нападения на грузовые колонны, можно понять как способы вторичной переработки нефтяных доходов. Трудность, связанная с нефтью как источником финансирования, состоит в том, что для нефтедобычи необходимо бурение скважин, а это требует — в долгосрочной перспективе — наличия государственной инфраструктуры; возможно, это некое объяснение того, почему Ирак, по-види-

оо

мому, отодвигался от края пропасти .

Если война в Ираке была нефтяной войной, то войну в Афганистане можно описать как наркотическую войну. Основные источники финансирования этой войны — внешняя помощь и выращивание мака. Афганистан отвечает более чем за 90% выращиваемого в мире мака, в основном маковые поля сконцентрированы на юге и западе и располагаются в наиболее небезопасных районахЗ®. Локальные ячейки Талибана изначально задумывались как самофинансируемые. В одном районе (правда, он расположен на севере) о талибах говорят, что они получают приблизительно 30% своих доходов из Пакистана (деньги выделяются состоятельными донорами в Пакистане и странах Персидского залива), приблизительно еще треть — от ушра («налог», собранный с местных сообществ) и закя-та (пожертвований), а остальное — от контрабанды наркотиков¹²⁴. У всех формирований (полевых командиров, полиции и т. д.) криминальные источники финансирования, наряду с контрабандой наркотиков, включают в себя мародерство и разбой, контрабанду древесины и запрещенных к ввозу/вывозу драгоценных камней, торговлю людьми, похищение людей и захват заложников и, что существенно, «крышевание» строительной и транспортной отраслей.

Афганистан считается практически самой коррумпированной страной в мире. В Индексе восприятия коррупции Transparency International за 2009 год Афганистан занимал 179 место из 180. Но все же «коррупция» — это едва ли правильное наименование, поскольку она системна и все-проникающа, поскольку она — единственный способ, которым люди могут выживать, и поскольку она глубоко укоренена в структурах государственной власти. Значительная часть тех денег, которые выделяются внешними донорами, идет в руки местных источников влияния, которые выступали в роли субподрядчиков коалиционных сил. Местная полиция зачастую занимается нелегальной деятельностью либо активно ей потворствует, опасаясь последствий в случае своего сопротивления. Мэтью Эйкинс написал серию статей о полковнике Абдуле Разике, лидере племенного ополчения и пограничных полицейских сил, в зоне ответственности которых находится Кандагар и Гильменд, где растет 80% мака. Согласно Эйкинсу, на контрабанде наркотиков Разик делает примерно 5-6 миллионов долларов в год. Во время выборов 2009 года, когда Карзай победил посредством массовых подтасовок, Разик лично забрал урны для голосования на хранение и обеспечил Карзаю 99% голосов. Людей типа Разика назначают коррумпированные губернаторы, которым зачастую благоволит ЦРУ, вот почему западные силы ассоциируются часто с всепроникающей преступностью и злоупотреблениями. Генерал Вэнс, в то время канадский командующий МССБ в регионе, говорил Эйкинсу:

Мы полностью осознаем, что на этом пограничном пункте ведется ряд запрещенных видов деятельности... Он проводит эффективные операции по обеспечению безопасности, чтобы гарантировать бесперебойное течение своей деловой жизни, и для этого поддерживает общественный порядок. В идеале все должно быть наоборот. Трагедия Кандагара состоит в том, что такой образец добродетели едва ли можно

найти 1.

Иными словами, в обеих странах все участники конфликта занимаются привлечением финансовых средств, которое зависит от непрекращающе-гося насилия, будь то усилия по захвату власти и тем самым контролю над силами безопасности и основными источниками доходов (нефтяные доходы в Ираке, иностранная помощь в Афганистане) или же усилия по контролю над территорией, где имеет место нелегальная деятельность. Это хищническая политическая экономия, которая типична для новых войн и которая включает глобальные, национальные и локальные связи. В подобных обстоятельствах поведение, свойственное для старых войн (а именно сосредоточение на военном поражении врага), лишь помогает поддерживать это всеобщее предприятие и, более того, возможно, углубляет его.