Президент (СИ) - Макиавелли Дуэ. Страница 22

Конечно, прогресс в развитии страны обеспечивает не только президент, но прежде всего народ, все общество. Однако президент в каком-то смысле витамин для общества. Так же как при недостатке в витаминах хиреет организм, если президент слаб, чересчур подконтролен парламенту, не может контролировать политические силы, в общем, если он малонужен, то высока вероятность возникновения своеобразной "социальной цинги". Теракты в тишайших странах Северной Европы, долгое неустойчивое положение государственной власти в Венгрии, теперь и в Чехии, Болгарии -- это симптомы болезни социума. С другой стороны, реальность такова, что успешный президент, сильный "витамин", старается оставаться надолго, а общество, как и живой организм, к нему привыкает и начинает требовать нового.

Если старый правитель был хорошим, то новый, естественно, кажется по контрасту плохим, а если старый был плохим, то тем большие надежды возлагаются на нового. Все это следствия Второго закона правления. А разве можно оправдать все надежды? Именно ожидания людей влияют на процесс смены правителя и его курса. Раньше монарх лет сорок мог править страной. Бывало удачно. Но сейчас даже десять лет постоянного правления -- это уже много, поскольку, даже если жизнь в стране хороша, в бурно меняющемся мире просто хорошая жизнь удовлетворяет далеко не всех. Многие думают: что было бы, если бы власть была другой? Начинают мечтать о еще лучшей жизни, которая, несомненно, наступила бы, если бы пришел новый правитель.

Гельмут Коль был у власти 16 лет, премьер-министр Канады Уильям Кинг с небольшим перерывом провел в должности четверть века. Во Франции законодательно установлен пятилетний срок правления (ранее -- семь лет), но при этом президентство может длиться неограниченно, так, Шарль де Голль оставался правителем фактически 30 лет. Сильвио Берлускони был у руля государства почти 17 лет. А что в итоге? От них просто устали: от одного человека, даже столь сильного, как Коль, за 16 лет устанет любой народ, даже такой стабильный, как немцы.

В жизни отдельного человека существуют своеобразные точки отсчета -- события, по которым, оглядываясь назад, он оценивает свою жизнь. Это чаще всего школа, первая работа, создание семьи... Можно быть небогатым, но довольным своей судьбой, если в прошлом было то, ради чего стоило жить, или если четко определен результат: дом, дети, собственное дело. В противном случае человек, как бы хорошо он ни жил, скатывается в депрессию.

Ну, кто меня может заменить? Убью сразу... Извините.

Из высказываний

В. С. Черномырдина

То же происходит и с обществом. Народу необходимы события, разделяющие поток жизни на отрезки, которые можно сравнивать, например -- до войны и после, до и во время эры интернета, до и после кризиса. Раньше, в эпоху войн, переворотов, эпидемий, радикально менявших жизнь, таких проблем не было. Сейчас же кровавых войн, затрагивающих население стран первого типа, не так много, а появление технических достижений воспринимается уже во всем мире как нечто само собой разумеющееся. Поэтому зачастую возникает чувство застоя и общество скатывается в своеобразную политическую депрессию. Из возможных знаковых изменений людям остается ждать прежде всего смены верховной власти.

Поэтому президент может максимально долго править, не вызывая быстрого роста недовольства, только, если в это время происходят запоминающиеся положительные события. У Гельмута Коля таким событием было объединение Германии. Если нет ярких политических удач, надо придать политический окрас технологическим прорывам, финансовым успехам, лишь бы они позволили рядовым гражданам чаще делить прошлое на "до" и "после".

Правда, часто к смене власти общество подталкивает сам президент. Военные знают, что у наблюдателя, долго следящего за противником, "замыливается зрение". Он не замечает явных изменений в привычной для него картине, но зато видит фантомы, которые генерирует его собственное сознание. Только новый человек может свежим взглядом оценить происходящие изменения. Также и политик, долго находящийся у власти: он может бороться с явлениями, в сущности безопасными для власти вообще и президентской в частности, и не замечать прямой опасности. Правитель создает что-то, что работает. А потом обстоятельства изменяются, и ему приходится учитывать изменения, чтобы заставить общество и государственный аппарат работать и дальше, и он так этим занят, что не понимает, что лучше было бы организовать новую систему, чтобы справиться с новыми обстоятельствами.

Опытнейший политик, итальянский премьер Берлускони до конца не хотел видеть кризисных явлений в экономике и обществе Италии, обострившихся в конце 2009 года. Он считал, что его страна хорошо выходит из кризиса 2008 года, и упорно заявлял народу: "Туристов много, рестораны полны, зарплата стабильна". Конечно, положение Италии по сравнению с Испанией и тем более Грецией, было лучше, но сгущавшиеся над ней тучи видели, похоже, все, сколько -- нибудь проницательные политики, кроме главы государства. Да что Берлускони, в некотором смысле куриная слепота поразила всех правителей Европейского союза, в упор не замечавших еще в середине нулевых годов надвигавшегося финансового кризиса ЕС и еврозоны.

С другой стороны, часто президент начинает активную борьбу с политически безвредными оппозиционными, религиозными или молодежными течениями. Он зачастую искренне надеется оградить от их влияния государство. Но сражается с фантомами, в войне, которая ни пользы, ни победы не приносит. Так, курс последних президентов Польши на отстаивание католических ценностей, постоянное желание ограничить секс-меньшинства, запретить аборты и тому подобное, рано или поздно надоест большинству граждан, не говоря уже о постоянных трениях со сверхлиберальными комиссиями ЕС в Брюсселе.

В современном мире все чаще смена лидера государства происходит в результате бунтов, революций, выступлений против режима и против президента, даже законно избранного. Пока это касается только стран третьего типа, есть опасность для стран второго типа, но общая тенденция на увеличение радикальных действий может скоро распространиться и на страны первого типа. Там движение антиглобалистов, а теперь и движение "Оккупируй Уолл-стрит", давшее клоны "Оккупируй что-нибудь", особо мирными уже не назовешь.

Если вы держите слона за заднюю ногу и он вырывается, то самое лучшее -отпустить его.

Авраам Линкольн

Выступления будут всегда, в том или ином виде, в катакомбах или казармах, на митингах или в интернете. Главный вопрос -- опасны ли они для власти? Как понять, протесты против деятельности президента -- это бессильные, пусть и злобные сотрясения воздуха или нет? А поддержка верховной власти той или иной частью общества -- не строение ли на песке?

Существует своеобразный маркер, который можно применить к слоям общества и отдельным людям, чтобы определить их отношение к резкой смене власти. Надо побудить социальное большинство ответить на вопрос: имеют ли они благодаря тому или иному политику, партии, нечто, от чего не откажутся, один раз это получив? Так, Французская революция уничтожила сословное неравенство, а этого назад уже не вернешь; возможность жить, обогащаться независимо от права рождения была потребностью людей Нового времени. Ради такой свободы французы поддерживали даже диктатуру и безумные войны Наполеона.

Кстати, отмечу, что революция легализует все эволюционные изменения, которые в нынешнем мире копятся быстро. Поэтому, правитель должен вести свою революцию, то есть, в нашей терминологии, вести войны, легализующие эволюционные изменения. Это тоже соответствие Первому закону правления, и ведение такой постоянной революции (не путать с идеей перманентной революции Троцкого) -- одна из основных задач президента, если он хочет оставаться президентом.

Наконец, надо помнить, что не только духовное начало руководит людьми. Во многих случаях проявляется и животная часть человеческого "я". Если рассматривать общество как большую стаю, президент, независимо от того, мужчина это или женщина, является в ней вожаком. Это значит, что на подсознательном уровне многие другие члены стаи (подданные монарха, граждане республики) комфортно воспринимают себя в роли подчиненных, только если чувствуют силу лидера. Если же он ее не демонстрирует -- поведением, новыми войнами, харизмой, то "подданные граждане" подсознательно испытывают потребность сместить его, расправиться с ним. И чем сильнее власть и слабее правитель, тем больше это желание. Вспомним хотя бы классический пример политически слабого кардинала Мазарини. Нарастающее презрительное и злобное отношение к нему стало одним из толчков, вызвавших Фронду (попробовал бы кто-нибудь выказать презрение к его предшественнику -- кардиналу Ришелье...). Мазарини был фактическим правителем Франции в эпоху абсолютизма, но по лидерским качествам абсолютизму не соответствовал.