Президент (СИ) - Макиавелли Дуэ. Страница 9

В современном мире демократия не столько вид политического режима, сколько стиль жизни, дающий среднему классу возможность чувствовать себя защищенным от местной элиты, от власть и деньги имеющих, а в политике -- менять представителей власти.

Заслуга демократии в том, что она позволяет защищать феномен непохожести и от общества, и от государства. В меняющемся мире никто не знает, какие явления, ныне вроде бы неприемлемые, завтра станут нормой и, возможно, помогут цивилизации избежать очередной катастрофы. Так, в 1960-х группа Битлз, да и вообще рок-н-ролл, даже на их родине в Англии казались многим олицетворением хаоса и упадка культуры. Кавалеры Ордена империи выбрасывали свои награды, после того как их вручили Ливерпульской четверке. А сейчас есть философы и культурологи, которые доказывают, что Битлз своим творчеством предотвратили третью мировую войну. Поэтому правителю не следует забывать об опасности зарегулирования общественной жизни, так как в этом случае есть возможность подавить что-то, что отличается от нынешних стандартов, но может оказаться важным для будущего.

Восхваляя демократию, следует не забывать, что изначально она была создана для равноправия господ в рабовладельческом государстве.

Если мы вспомним о главной задаче верховной власти -- делать все, чтобы страна соответствовала мировому мейнстриму, то для ее решения очень важна совместная работа президента и всех политических институтов. Нужны постоянные контакты между президентской партией и "активной общественностью". На практике это означает налаживание президентской группой поддержки -- союзными ему политиками, банкирами, профсоюзными боссами, -- обратной связи с теми, кто финансирует оппозиционные партии, непрезидентские политические фонды, народные объединения.

Принято считать, что демократия не дает захватить власть некоторой кучке богатых и сверхбогатых людей. Но, думаю, это не так. Несмотря на демократические завоевания, население даже стран -- мировых лидеров состоит из супербогатого меньшинства, частью которого являются высшие государственные деятели и политики, и все увеличивающегося большинства неимущих. Так, в США больше трети всего национального богатства принадлежит богатейшим фамилиям, а это 1% населения страны, в то время как 90% остального населения все вместе владеют не больше четверти национальных богатств. Но влияние элиты на демографическое большинство происходит не напрямую, как столетие назад, а, так сказать, статистически.

Статистические распределения хорошо известны в природе: если поставить на огонь кастрюлю с водой, то скорость движения молекул воды в среднем начнет увеличиваться, усилили нагрев -- больше быстрых молекул, сделали огонь под кастрюлей слабее -- большая часть молекул, но не все, движется медленнее. При этом скорости молекул не одинаковы, всегда есть и более быстрые, энергичные, и более медленные. Получается, что зависимость скорости молекул от нагрева есть, но статистическая. Каждая отдельная молекула воды в кастрюле свободна и теоретически может иметь любую скорость.

Хорошо, что народ не понимает, как работает банковская система, иначе завтра бы случилась революция.

Генри Форд

Также и контроль финансистов над современным обществом: повысили ставку банковских кредитов -- тысячи частных предпринимателей разоряются и идут в наемные рабочие; понизили -- открывают свое дело и работают на отдачу банковских долгов. При этом каждый человек по отдельности является абсолютно свободной личностью и может поступать как ему угодно. Благодаря такому методу бизнес-элите никакие демократические институты нигде не помеха, она использует в своих целях политическую власть и всегда является олигархией.

Хотя президент и олигархия -- это разные силы, но использовать методы статистического подчинения президент тоже может и даже должен. Приведу слова Никколо Макиавелли: "Государь не должен вызывать ненависть или презрение подданных, прочие пороки не представляют для него никакой опасности". Это легко сказать -- не вызывать ненависти, не вызывать презрения. С одной стороны, соратники часто призывают правителя быть жестким, сажать побольше воров (а если тщательно считать, воров окажется много везде), отправлять в отставку не справившихся с делом приближенных, ужесточать наказания к тем, кто не соблюдает законы. Но это может вызвать отторжение и у элиты, и у активной части общества, у всех, кто боится любых жестких действий со стороны государства. Кнут в телегу не запряжешь, современные процессы самоорганизации экономики и общества очень чувствительны к давлению извне. С другой стороны, если президент будет миндальничать, считая, что потихоньку все выправится само, -- он добьется презрения нижестоящих. Нет ничего более презираемого народом и разлагающего элиту, чем принятие нужных законов, которые не соблюдаются из-за неорганизованности или слабости власти.

Как же пройти между Сциллой жесткости и Харибдой бесхребетности? Вот тут помогает "статистическое" управление. Просто приказать всем гражданам есть сою вместо мяса -- тоталитаризм. Субсидировать через пониженный банковский процент продавцов сои, вызвать таким образом шквал рекламы, заставляющей есть сою всех и всегда, -- вполне демократичный метод. Также если президенту необходимо изменить банковский сектор, то достаточно начать кампанию по государственной стимуляции кредитных кооперативов в разных частях страны. Это поставит на колени банки с развитой филиальной системой -- и вполне авторитарный результат будет достигнут либеральным способом. Моральные ограничения не дают мне возможности привести иные примеры воздействия уже на семью, на частную и даже интимную жизнь людей.

Слабость верховной власти -- самое страшное из народных бедствий.

Наполеон Бонапарт

Чем длиннее и демократичнее, многоколеннее, так сказать, рычаги президентской власти, тем мягче, но и эффективнее они действуют: меньше прямого насилия при прогнозируемом результате. Это удобнее для подавляющего числа граждан, для элит, но особенно для президента, потому что подобная мягкость не напоминает людям слабость.

Для развивающихся стран этот подход не всегда хорош, поскольку в них таких рычагов воздействия, как рекламные акции, общественные объединения, финансовые механизмы для бизнеса и населения, -- зачастую просто нет или они слабы и не годятся для управления. Тогда важная задача президента -- создавать и усиливать подобные рычаги, привлекать к их созданию свою бизнес-элиту, парламент, государственные фонды. В этом случае и после ухода с поста у бывшего президента останутся методы воздействия на страну, то есть он, по факту, останется правителем.

Добавлю, что понятие демократии вообще-то не очень политизировано в жизни обычных людей, если, конечно, оно не используется во внешнеполитических войнах. А вот понятие свободы сильно зависит от политики. Например, в России свобода -- это когда можно ругать правительство. И чем выше чин того, кого ругают, тем более свободным чувствует себя тот, кто ругает. Это понятно: власть в России -- важная составляющая повседневной жизни, а президент воспринимается почти как член семьи, так что критика власти в какой-то степени похожа на семейную свару.

В США, напротив, упоминание свободы -- это когда хвалят свою страну перед своими гражданами. Люди, так сказать, воздают славу себе и своему политическому строю. В этой стране постоянно повторяемая мантра о свободе имеет особое политическое и общественное значение. Это то, что соединяет разнородное американское общество. Любые организмы, живущие в социуме, должны подавать сигнал "я свой", чтобы не быть атакованными окружающими. Муравьи, например, постоянно выделяют особые вещества -- феромоны, чтобы муравьи-охранники не убили их как чужаков. В человеческом обществе роль феромонов играют объединяющие символы, такие как национальность, политический строй, религия, общая история, общие враги. В США, обществе эмигрантов, ничего подобного нет. И идея свободы как раз служит великолепным символом единства народа, символом, упоминать который любой политик обязан как можно чаще, таким образом, сигнализируя окружающим: "я свой".