Национальная идея и адмирал Колчак - Хандорин Владимир Геннадьевич. Страница 39

Параллельно кадеты приходят к утверждению идеи внепартийности правительства. Профессор Г. Г. Тельберг в одноименной статье, напечатанной «Сибирской речью» в августе 1918 г., ставил обязательным условием для вступления в правительство выход министра из рядов политической партии и пояснял: «Конечно, этот выход отнюдь не означает перемены политических убеждений. Это – лишь освобождение из-под опеки узких партийных организаций, от партийных директив, от партийной дисциплины, от партийной ответственности… Противоположная этому система была испробована в младенческую пору нашей революции в коалиционном кабинете Керенского. Там каждый политический деятель вступал в состав правительства как делегат определенной партии…, получал от партийного комитета мандаты и директивы, связан был партийной дисциплиной… Немудрено, что правительство, состоявшее из таких министров с различными резолюциями в кармане, уподоблялось той крыловской тройке, которая усердно тянула воз в разные стороны и не могла сдвинуть его с места, пока не пришел сильный хищник, счастливый тем, что у него была лишь одна резолюция и одна директива (имелись в виду большевики – В. Х.)… Коалиция, построенная на сотрудничестве людей, остающихся в различной партийной зависимости, не может воплощать собою правительство. Это скорее конференция делегатов, уходящих каждые полчаса за кулисы, чтобы испросить инструкции от своих партийных комитетов». В деятельности правительства, по мнению Тельберга, «нет места духу партийной борьбы, а есть стремление примирить, согласить и объединить». В пример он приводил июльские события 1917 г., когда «инстинкт государственного деятеля, сознание близкой опасности, сведения контрразведки – все толкало правительство на путь решительной борьбы с большевизмом; но, так как партийные комитеты (имеются в виду ЦК партий эсеров и меньшевиков – В. Х.), далекие от понимания государственных интересов…подняли единодушный вопль против преследования «товарищей большевиков», то министры-социалисты… вместо того, чтобы разметать без остатка большевистский костер, предоставили ему тлеть, пока он не вспыхнул снова и не пожрал с одинаковой яростью и своих противников, и своих заступников». Опираясь на этот опыт, Тельберг делал вывод: «Нужно отбросить эту расслабляющую систему партийных министров, которых дергают, как марионеток, партийные комитеты… Дело партии работать над организацией общественного мнения и вести борьбу на этом просторном пути; но внутри правительства нет места ни партийной борьбе, ни партийной зависимости». Он сравнивал правительство с шахматной доской, «где ставкой – спасение Родины и где право свободного решения должно быть предоставлено ответственному игроку, перед которым все ходы и все фигуры, а не людям, которым из партийного окошка виден лишь один угол шахматной доски». [510]

Выступая поборниками централизации, кадеты добивались ликвидации всех областных правительств после образования центрального правительства. Постепенно у них крепла мысль, прямо высказанная представителями сибирской буржуазии еще в июне: о восстановлении дореволюционного административного аппарата управления, по крайней мере, на период войны. «Новое правительственное устройство, – писала «Сибирская речь» накануне исторического Уфимского совещания, – это дело просвещенного и вдохновенного творчества, на которое уйдет не меньше десятилетия напряженной работы в условиях государственного спокойствия. Пока неизбежно пользоваться старыми приборами… А вся наша машина управления – в централизации». Между тем, замечал кадетский публицист П. Васильев, со стороны самарского Комуча «мы снова видим безудержную партийную борьбу, снова слышим старые слова. Там, где требуются решительные действия, продолжаются бесконечные споры о народоправстве». [511]

В качестве допустимого компромисса с социалистами и с учетом позиций союзных демократий Антанты кадеты в эти месяцы высказывали согласованную с Союзом возрождения России идею Директории как своего рода «коллегиальной» диктатуры из 3 человек – кадета, социалиста и военного. Но на практике компромисс, достигнутый на Уфимском государственном совещании созданием 23 сентября 1918 г. 5-членной Директории, оказался неудовлетворительным для обеих сторон.

По воспоминаниям бывшего управляющего делами Сибирского правительства кадета Г. К. Гинса, «идея диктатуры носилась в воздухе. Ее культивировал Национальный центр, ее признал и пропагандировал торгово-промышленный класс». [512] Курс на диктатуру, взятый Восточным отделом ЦК партии, вызвал дальнейший отход от нее оставшихся в меньшинстве левых кадетов, сохранявших приверженность коалиции с социалистами по образцу правительства Керенского. Отражавший их настроения Л. А. Кроль в мемуарах писал, что Восточный отдел кадетского ЦК был «самым ярким проводником реакции в Сибири» [513] и состоял «из матерых реакционеров типа Жардецкого или из обезумевших от ненависти и с налитыми кровью глазами людей вроде Клафтона и других беженцев». [514] О Пепеляеве он писал, что «слепая ненависть к большевикам застилала у него все». [515] В воспоминаниях Кроль ясно обозначил мотивы фактического разрыва: «Директивы ЦК, привезенные Пепеляевым из Москвы, были для меня неприемлемы. В спасительность диктатуры я не только не верил, но считал ее гибельной для дела. Между тем директива, привезенная Пепеляевым, была весьма краткой: диктатура!» [516] Среди кадетов правого толка не принял столь радикального поворота профессор И. В. Михайловский, участвовавший во Временном Сибирском правительстве.

Особую неприязнь левых вызывал отличавшийся наиболее правыми взглядами и резкими нападками на социалистов редактор «Сибирской речи» В. А. Жардецкий, ставший ведущим публицистом партии на Востоке. О нем сложили популярное в оппозиционных кругах сатирическое стихотворение «Кадетский парус»:

Со своей стороны, правые кадеты обвиняли левых в политической слепоте и отсутствии должных выводов из Октябрьской катастрофы 1917 года. Как писал А. К. Клафтон Н. И. Астрову, они находятся «все еще в шорах прошлого и во власти фантастики». [518]

Так завершилось размежевание кадетов в Сибири, большинство которых вслед за ЦК партии по существу приняло идейный курс прежней партии октябристов (исключая лозунг монархии). Правда, следует отметить, что представители левого направления, сохранившие верность прежним политическим идеалам и потому отошедшие от партийной деятельности, при этом не всегда отказывались в дальнейшем от сотрудничества с правительством А. В. Колчака после переворота. Так, остался на посту министра его правительства В. В. Сапожников. Практически то же можно сказать о Г. К. Гинсе, который хотя и не относился к левому крылу партии и считал Директорию «нежизненным» образованием, но не был и безусловным сторонником диктатуры. Однако в правительстве Колчака он принимал деятельное участие вплоть до ноября 1919 г.

12 ноября 1918 г. Восточный отдел ЦК партии по докладу В. Н. Пепеляева принял окончательные тезисы: курс на диктатуру, осуждение итогов Уфимского совещания, опора на Совет министров (в большинстве состоявший из членов бывшего Сибирского правительства) против «левой» Директории. [519]