Где ночуют призраки - Дубчак Анна Васильевна. Страница 10

— Он что, назвал твое имя? — спросил Дронов.

— Да нет, ты что… Просто меня с кем-то спутали.

— Давай свой список, теперь позвоню я, — предложил Сашка. — Какой там номер?

Но Сашке тоже не повезло. «Чучело! Молодой человек, никогда больше не звоните сюда, но ваш номер я все же записываю, у нас есть определитель. Думаю, что милиция во всем разберется…» — послышался трескучий старческий женский голос.

— Да что это такое? — воскликнул Дронов. — Ты что-нибудь понимаешь?

— Если честно, то нет.

Никита принес из кухни жестяную банку с колой и разлил по стаканам.

— Вот, выпейте, легче будет…

И тут началось. Сначала послышались звонки в дверь — кто-то неистово жал на кнопку, грозя раздавить ее. А потом раздались голоса: «Открывайте, милиция!»

— Похоже, мы куда-то влипли… — Сергей стоял и не мог пошевелиться от страха. — Но ведь мы же ничего такого не совершали…

— Это они по мою душу, — опустил голову Пузырек. — За гипсовыми слепками пришли.

Но это никакая не милиция, а космические наблюдатели, переодетые в милицейскую форму. Это — оборотни. Их цель — изъять все, что могло бы помочь человечеству подготовиться к всемирному потопу…

Он говорил это так серьезно, что Сергею стало страшно уже не за себя, а за бедного, помутившегося рассудком Пузырька.

— Ладно, пойду открою. Мы — не преступники. Да… вот только доллары нужно куда-нибудь спрятать. Никитка, можешь засунуть их себе за пазуху?

— Давай… не думаю, чтобы они стали меня обыскивать… Но лучше все-таки спрятать в более надежное место.

— Куда? — Сергей стоял перед ним с пачкой стодолларовых банкнот и выглядел растерянным.

— Да вот сюда, в банку из-под колы. Сейчас вот только ножницы возьму, чтобы отверстие сделать побольше… Давай свои доллары, я все это сделаю на лоджии, пока ты будешь с ними объясняться…

Вот теперь, оказавшись в экстремальной ситуации, Пузырек уже почему-то не выглядел сумасшедшим. Он казался более спокойным, чем Горностаев с Дроновым вместе взятые.

Сергей открыл дверь, и в квартиру тотчас вломились люди в камуфляжной форме и ринулись во все комнаты. Один из них, постарше и в гражданской одежде, представился следователем прокуратуры Розовым Вадимом Андреевичем.

— Насколько мне известно, эта квартира принадлежит гражданке Саржинои. А что здесь делаете вы? — он явно нервничал, а потому смотрел на ребят с нескрываемым раздражением.

— Тетя Тамара Саржина сейчас в Англии, и мои родители, которые являются ее близкими друзьями, присматривают за квартирой. Мы ухаживаем за ее цветами, оплачиваем телефон и пользуемся иногда ее квартирой для работы. У нас здесь компьютер… Что мы такого сделали и почему здесь так много народу? — говорил Горностаев, чувствуя себя ответственным за все, что происходило сейчас здесь, на его глазах. — В квартире много ценных вещей, а ваши люди могут присвоить себе…

— Да что ты такое говоришь? — Розов от негодования чуть не влепил ему пощечину. — Это из вашей квартиры сейчас звонили Родионовым? И Полушкиным?

— Да, и что в этом преступного? Я искал мастера, который смог бы нам сделать чучело одного животного. Эти фамилии выписал в Зоологическом музее. А что произошло?

— Так, все понятно. Где ваши родители?

— На работе.

Розов сел и начал что-то писать на чистом листе бумаги. Затем принялся выяснять фамилии и место работы родителей Сергея и Дронова. Никита в это самое время прятался на лоджии. Его даже никто не заметил.

— Так, стоп, — вдруг замер Розов и внимательно посмотрел на Сергея. — Как, ты сказал, зовут твоего отца? Олег Васильевич Горностаев?

— Да. А что, вы с ним знакомы?

Розов встал, протянул свою руку, и Сергей даже не сообразил сначала, что означает этот неожиданный жест. Но потом, когда Розов пожал Сережину руку, понял, что произошел перелом в их отношениях. Розову стало понятно, с кем он имеет дело. Олег Горностаев — человек, занимающий очень ответственный пост в системе МВД. А стоящий перед ним подросток — его сын.

— Приносим свои извинения. Олега Васильевича Горностаева я знаю лично и не понимаю, как могло произойти, что я не узнал тебя… Конечно, прошло лет восемь с тех пор, как я был у вас. Ну да, в этом самом доме. Как нехорошо все получилось. Ну ничего, это наша работа… Ребята, отбой! Все на выход!

— Но, может, вы все-таки объясните, что же действительно произошло и почему нам не следовало звонить Родионовым и другим? — спросил Сергей, уже заметно осмелев.

— Эти люди… исчезли. Вы разговаривали с их родными. Вот так… Исчезли несколько месяцев тому назад. И человек, звонивший им незадолго до этого, тоже просил изготовить чучело какого-то животного. Поэтому-то мы и снабдили их телефонами с автоответчиками, а некоторые вообще поставили на прослушивание. И отреагировали на сигнал. Ну все, бывай…

В квартире стало необычайно тихо.

До Николиной горы доехали довольно быстро, хотя Маше показалось, что ехали целую вечность. И дело было в том, что Кирилл почти всю дорогу молчал, а если и открывал рот, чтобы что-то сказать, то выходило, что он только хвастался. То ему отец какой-то потрясающий мотоцикл купил, то велосипед, то телевизор с плоским экраном, который постоянно рекламируют, то «навороченный» компьютер… Маша, вынужденная всё это слушать, уже сто раз пожалела, что вместо того, чтобы заняться настоящим делом в обществе своих настоящих друзей, она сейчас едет неизвестно куда.

— Послушай, Кирилл, а зачем ты пригласил меня к себе?

— Ты — классная девчонка, у тебя родители свою юридическую фирму держат, ты не чета многим с нашего двора. Да и вообще, ты мне всегда нравилась.

— А родители твои тоже сейчас на даче?

— Не-а, они работают.

— А чем они занимаются?

— Тюльпаны из Голландии привозят и продают оптом. Еще теплицы есть, сама увидишь…

Машина въехала в лес и запетляла по дороге. Солнце, дробясь между высоких елей, слепило глаза. И вот, наконец, показалось ровное место, машина поехала прямо навстречу высокому бетонному забору, украшенному сверху белой оштукатуренной полосой с цветными фресками, и остановилась возле ворот. Они тут же автоматически разъехались, пропуская «джип», и сразу же закрылись. И Маша увидела огромный сад и дорожку, ведущую к высокому трехэтажному коттеджу — белоснежному, какие она видела однажды в курортном местечке в Испании Ла-Косте.

«Когда я вырасту, тоже буду привозить из Голландии тюльпаны. Или еще лучше — буду сама жить в Голландии и выращивать их там. А в перерывах между тюльпанами буду играть на сцене».

Ворота снова раздвинулись, уже выпуская машину, которая, взревев мотором, тут же умчалась. Ворота закрылись. Только непонятно было, кто же ими управляет.

— Проходи, — Кирилл почти за руку привел Машу к дому.

Там на высоком крыльце стояли мраморные чаши, засаженные маргаритками и «анютиными глазками». Кругом чувствовалась невидимая заботливая хозяйская рука.

Кирилл достал нечто, похожее на ключ, и стеклянные двери дома открылись, впуская Машу.

— Ну, как тебе дачка?

— Кирилл, я не представляла себе, что у вас все такое… шикарное… очень красивый дом и сад…

— Ты есть хочешь?

— Да нет, я же только что позавтракала…

— Когда захочешь, только скажи. Ну ладно, пошли, я покажу тебе свой мотоцикл.

И они, не успев войти и осмотреть дом, спустились с крыльца, и Кирилл повел свою гостью куда-то за дом, где в гараже стоял новенький желтый японский мотоцикл.

— Хочешь, прокачу?

— Нет, спасибо, я боюсь…

Во всем, что касалось транспорта, она доверяла только Горностаеву, и вдруг, вспомнив о нем, Маша загрустила. И что это делают сейчас ее мальчики там, в Москве? Чем занимаются?

— Ну а я прокачусь, если ты не возражаешь, хорошо?

К удивлению Маши, Кирилл выкатил мотоцикл из гаража, сел на него и надел на голову красивый новенький шлем.

— Ты здесь погуляй, а я скоро… — и, развернув свою японскую технику в противоположную от ворот сторону, где находилась высокая металлическая калитка, выехал за пределы сада и укатил куда-то (если судить по звуку) в сторону леса.