Заветы Ильича. «Сим победиши» - Логинов Владлен Терентьевич. Страница 40
Однако отчаянное сопротивление буржуазии, поддержанное иностранной интервенцией, перенесло борьбу на иную арену — гражданской войны. И речь уже шла не о «компромиссе» или «частичных уступках», а о смене государственной власти. Вот почему «попытка экономической политики Советской власти, рассчитанная первоначально на ряд постепенных изменений, на более осторожный переход к новому порядку» — не была реализована 320.
Теперь, когда война кончена, когда, как выразился Ленин, — внешние и военные задачи «не стоят как неотложные», появилась возможность вернуться к прежней стратегии. И с весны 1921 года мы отступили «в целом ряде областей экономики к государственному капитализму», а это уже «не штурмовая атака, а очень тяжелая, трудная и неприятная задача длительной осады, связанной с целым рядом отступлений» 321.
В частности, мы предполагали «более или менее социалистически» обменивать промышленные товары на продукты земледелия и с помощью такого товарооборота «восстановить крупную промышленность, как единственную основу социалистической организации. Что же оказалось?» Оказалось, что товарообмен сорвался, что «частный рынок оказался сильнее нас, и вместо товарообмена получилась обыкновенная купля-продажа, торговля». Значит необходимо «еще отступление назад… к созданию государственного регулирования купли-продажи и денежного обращения». Такова реальная обстановка и «потрудитесь приспособиться к ней, иначе стихия купли-продажи, денежного обращения захлестнет вас!»1
В ответ мы слышим голоса: «Если, дескать, коммунисты договорились до того, что сейчас выдвигаются на очередь задачи торговые, обыкновенные, простейшие, вульгарнейшие, мизернейшие торговые задачи, то что же может тут остаться от коммунизма?» Но скрывать от себя и от народа то, что есть, — значило бы «не иметь мужества прямо смотреть на создавшееся положение. При таких условиях работа и борьба были бы невозможны» 322 323.
«Нам надо стать на почву наличных капиталистических отношений». Только таким, «более длительным, чем предполагали, путем можем мы восстанавливать экономическую жизнь» 324.
Мы имели летом в Донбассе «катастрофическое положение». И это при острейшем дефиците угля для промышленности. Тогда мы разрешили сдавать в аренду малые шахты и старые выработки. Теперь эти «мелкие крестьянские шахты» отдают нам «около 30 % добываемого на них угля. И это способствует не только развитию производства в Донбассе, но и восстановлению «правильной системы экономических отношений», поднятию «на своих плечах крупной промышленности» 325.
При этом необходимо помнить, что «восстановление капитализма, развитие буржуазии, развитие буржуазных отношений из области торговли и т. д. — это и есть та опасность, которая свойственна теперешнему нашему экономическому строительству… Ни малейшего заблуждения здесь быть не должно» 326.
В своих октябрьских заметках 1921 года Ленин выражает эти мысли еще более лапидарно:
«Лобовая атака ошибка или проба почвы и расчистка ее? И то и другое, исторически глядя.
А глядя сейчас, при переходе от нее к другому методу, важно подчеркнуть ее роль, ошибки» 327.
В другой записи, сделанной накануне выступления 29 октября:
«Еще шаг назад, еще отступление.
И не конченное еще… Сколько еще времени будем отступать?
Это неизвестно. Этого знать нельзя…
Не опасно ли это отступление? Не усиливает ли оно врага?… Да, опасно. Да, усиливает. Но всякая иная стратегия не только усилит врага, но даст ему победу»1.
И еще одна важнейшая запись: лобовая атака дала «завоевание возможности “реформистского” перехода — или, иначе, возможности вступить на путь предварительного подхода, на мостки, на ступеньки, ведущие к цели» 328 329.
Судя по прениям, развернувшимся на губпартконферен-ции после доклада Ленина, и здесь нашлись коммунисты, особенно из числа агитпропщиков, которые выступили против ряда положений, высказанных Владимиром Ильичем.
Сама постановка вопроса об ошибочности военного коммунизма: «и да, и нет» — никак не влезала в рамки «линейного» мышления. Редактор «Московского рабочего», завотделом МК РКП(б) И.Н. Стуков и член бюро МК В.Г. Сорин «очень плакались по поводу того, — сказал в заключительном слове Ленин, — что, дескать, вот говорят об ошибках, а нельзя ли ошибок не выдумывать? Тт. Стуков и Сорин очень опасались, что это признание ошибки, так или иначе, целиком или наполовину, прямо или косвенно все же было вредным, потому что распространяло уныние…»
А преподаватель московского комвуза С Л. Гоникман на полном серьезе, глубокомысленно произнес «почти целую речь на тему о том, что “историческое явление не могло сложиться иначе, чем оно сложилось”». Что же касается выступления Ларина, заметил Владимир Ильич, то он явно перепутал необходимость регулирования денежного обращения с регулированием промышленности 330.
Отвечая им, Ленин сказал: «Суть дела вот в чем: имеет ли сейчас практическое значение признание ошибки? Сейчас осуществлению нашей экономической политики мешает ошибочное применение приемов, которые в других условиях были бы, может быть, великолепны, а теперь вредны». И необходимо осознать, что «это не есть выдуманная ошибка, это не есть ошибка из области истории, — это есть урок для правильного понимания того, что можно и что нужно делать сейчас»1.
И лучше всего это доказывало выступление старого большевика, секретаря Московского совета профсоюзов С.М. Сем-кова, знакомого Ленину еще по школе в Лонжюмо, который «очень ясно сказал: “Что вы говорите о государственной торговле! В тюрьмах нас торговать не учили”».
Такого «комчванства» Ленин выдержать не мог: «А воевать нас в тюрьмах учили? А государством управлять в тюрьмах учили? — спрашивал он. — А примирять различные наркоматы и согласовывать их деятельность — такой, весьма неприятной, штуке учили нас когда-нибудь и где-нибудь? Нигде нас этому не учили».
«Тов. Семков, — заключил Владимир Ильич, — обнаружил ошибку, которая есть в рядах партии». Суть ее «состоит в перенесении приемов, подходящих к “штурму”, на период “осады”… Эту ошибку надо сознать и исправить» 331 332.
С окончанием гражданской войны, размышляет Владимир Ильич, мы боремся с «экономическим кризисом», с «распадом», (отдельно он выделяет и — «с послевоенной распущенностью»), Всем «надоела лень, разгильдяйство, мелкая спекуляция, воровство…» Для всех было ясно, что это — проявление «мелкобуржуазной стихии». И точно так же все знали, что для преодоления кризиса необходимы «организованность, дисциплина, повышение производительности труда» 333.
Чего не знали? Вернее, что не вполне учитывали? — спрашивает Ленин. — Что за этим кризисом стоит вполне определенная «общественно-экономическая почва». И это не абстракция, не земля, не территория, а огромная масса крестьянства, составляющая большинство населения страны. И оно твердо решило, что двигаться вперед можно лишь «на почве рынка и торговли» 334.