Рыцари свастики - Ломейко Владимир Борисович. Страница 56

Английский журналист рассказал также Биркнеру о своей беседе с Отто Гессом, который с наглой откровенностью заявил ему:

— В конце войны люди, находившиеся у власти, спрятали богатства для борьбы против большевистской опасности. Они, как и их семьи, видят в НДП продолжателя борьбы. Эти богатства были предназначены для нас, так же как имущество отца переходит в руки его потомства. Мы намерены использовать эти богатства для борьбы против общего врага — большевизма.

Биркнер твердо решил ехать в Южную Америку, чтобы на месте собрать фактический материал. Он взял билет через Мадрид и несколько дней провел в Испании. Здесь он напал на след книгоиздателя Хельмута Крамера, который процветал на испанской территории и частенько общался со своим любимым автором Отто Скорцени. Совершенно неожиданно Вальтер узнал в Мадриде от одного знакомого журналиста, что в июне 1958 года Испанию посетил нацистский преступник Мартин Борман, проживавший там под псевдонимом Ковалло. Вальтер узнал также, что, по слухам, Борман и другие крупные нацисты прячутся на границе Парагвая и Бразилии. Он взял билет до Асунсьона.

Биркнер провел в Парагвае и Бразилии около пяти недель. В результате долгих, мучительных и опасных поисков узнал он следующее. На самом юге Бразилии, в миле от западного берега реки Парана находится таинственное поселение «Колония Вальднер-555», названное так в честь эсэсовского номера Бормана. Поселение защищено со всех сторон и представляет собой естественную крепость. На юге — труднопроходимые парагвайские джунгли, населенные племенами, враждебно настроенными ко всем посторонним; на востоке — река шириной в десять миль. Дороги с запада из Асунсьона в Парагвае и у бразильской границы из Бела-Виста проходят через многочисленные поселения бывших эсэсовцев. Путь по реке Парана тоже под полным контролем лоцманов, которые, как правило, учились вождению судов по Рейну и Эльбе. Все попытки Биркнера подобраться поближе к резиденции Бормана окончились неудачей.

В одном из кабачков Асунсьона подвыпивший соотечественник, которого Биркнер хорошо угостил, еле ворочая языком, говорил пьяную правду:

— Слушай, парень, ты лучше выброси из головы это дело. Добраться в «Колонию Вальднер-555» невозможно, даже если у тебя там отец или брат. Тебя укокошат задолго до того, как ты увидишь первую тростниковую хижину охранников. Ты знаешь, сколько людей его охраняют?

Собеседник Биркнера, несмотря на свое состояние, не решался назвать Бормана по имени.

— Только в хижине у въезда в поселение живут шестьдесят охранников. А всего — их сотни, может быть, тысячи. И каждый готов, не задумываясь, ухлопать кого угодно. За это им хорошо платят. Знаешь, сколько у него денег? Сто тридцать пять миллионов долларов. Все фонды НСДАП, личное имущество фюрера и часть фондов СС. Такую кучу денег просто невозможно себе представить.

Биркнер покинул своего собеседника спящим за столиком, где они сидели. Он предпочел наутро вылететь из Асунсьона. Вся атмосфера здесь была слишком насыщена чудовищными фактами и слухами. Здесь было чересчур много людей, всегда носивших широкополые шляпы и никогда не снимавших больших темных очков. Здесь слишком многие хорошо говорили по-немецки, чтобы он мог чувствовать себя спокойно. И воды Параны притягивали к себе, как глаза удава. Когда он смотрел на ее мутные волны, жутковатое чувство не покидало его…

Вернулся Биркнер домой 8 октября. Уже на Франкфуртском аэродроме на него пахнуло знакомым угаром гессенских сражений. Он шел по знакомым улицам, и афишные тумбы самоуверенно и нагло заявляли ему: «Мы прорвемся! НДП».

Баварский прорыв

Роланда спас Герд. Это он, обеспокоенный странным исчезновением друга, начал немедленные поиски. Эрика помогала, как могла, но ей самой после стычки у «Шварцвальдхалле» был прописан постельный режим. Герд развил невероятную активность, встречался за день с десятками студентов, выясняя подробности столкновения в Карлсруэ. Постепенно круг догадок и предположений сужался. Когда же Герд узнал о драке Роланда с Дитрихом, он почти с полной уверенностью заключил, что разгадку нужно искать именно здесь. Хотя Герд был мало знаком с внутренними законами корпорации, он знал, что она не прощает отступникам. Тщательные наблюдения за Дитрихом и его друзьями ввели в круг подозреваемых Хорька, который показался ему слишком суетливым и таинственно-напыщенным. Герд несколько раз выслеживал его, пока не обнаружил, что тот посещает замок. Так он напал на верный след и в критический момент поспешил на помощь Роланду.

Истязания были слишком сильны. У Роланда было физическое и нервное потрясение. Врач прописал ему длительный отдых на море. Они поехали вместе с Гердом на Балтику. Жили в палатке в уединенном месте. О случившемся почти не говорили. Только однажды Роланд обратился к другу:

— Никак не могу придумать, как можно ухватить Хорька за лапу и разоблачить всю компанию!

Герд пожал плечами:

— Я сам об этом все время думаю. Хорек откажется — ведь у нас нет свидетелей. Я тогда не догадался притащить с собой полдюжины ребят, а потом они наверняка уничтожили все следы своего судилища.

Через несколько дней к ним приехали Эрика и Моника.

Стояло прекрасное лето. Оно было только слишком тихим для обычно шумного и веселого Роланда. Задумчивость не была свойственна его натуре. Он был непривычен Эрике, Герду, самому себе. Только Моника находила его в таком состоянии намного лучшим, чем всегда. Однажды Роланд даже с легкой иронией заметил:

— Я, кажется, приближаюсь к твоему идеалу мужчины, Моника. Как бы Герд мне морду не начистил.

Эрике было немножко грустно. Она чувствовала, что в политических взглядах Роланд стал гораздо ближе к ней, но вместе с тем эквивалентно убывала былая веселость и неугомонность его характера. Взрослея, люди часто приобретают желанные для других добродетели, но они неизбежно при этом изменяют своей натуре, принося в жертву разуму эмоциональную непосредственность.

В конце августа они расстались. Роланд поехал на две недели к родителям. На прощанье он сказал ей:

— Знаешь, мне очень часто хотелось в эти дни встретиться с Вальтером Биркнером.

Она с удивлением взглянула на него. Это было для нее неожиданно.

И он добавил:

— Мне будет очень не хватать тебя.

Уже в Мюнхене она почувствовала это по его письмам.

Вновь встретились они в середине октября. Эрика приезжала к нему на два дня в Гейдельберг. Она нашла Роланда несколько растерянным. Он сидел в своей комнатке, обложившись кипой самых разных газет. И везде она видела подчеркнутые синим фломастером статьи о гессенских выборах и успехах НДП. К его чести, Роланд не смутился, когда она застала его за этим занятием. Он откровенно сказал:

— Не так легко свести все воедино. Отклики самые разные. Я хочу все-таки докопаться до причин: почему НДП растет как на дрожжах и в чем притягательность ее идей для молодежи? Ведь нельзя же утверждать, что все, кто голосует за нее, приверженцы неонацизма.

Да, это был уже другой Роланд, которого она хотела в нем видеть давно, но которого она совсем не знала и которого ей еще предстояло узнать.

От Герда Эрика знала, что бывшие друзья Роланда по корпорации объявили ему бойкот. Леопольд фон Гравенау умело дирижировал этой игрой, провоцируя через других мелочную травлю Роланда. Но он держался и не сдавал своих позиций. У него постепенно появлялись новые друзья, хотя он теперь сходился с людьми значительно труднее, чем раньше. Подвалы замка отняли у него былую легкость и непосредственность человеческого общения.

Провожая Эрику, Роланд пообещал:

— Мы приедем с Гердом в субботу девятнадцатого ноября к тебе в Мюнхен.

И добавил, улыбнувшись:

— Подыщи нам участки потруднее. Ведь не только у сторонников НДП есть добровольцы.

Днем в субботу во двор ее дома въехал «фольксваген» Герда, из которого вышли хозяин машины, Роланд и еще два парня. Они представились ей: Курт Фольриттер и Руди Зайдель.