Поход семерых - Дубинин Антон. Страница 50

Это был голос Йосефа. Как же иначе.

Аллен не видел, как он спустился – один из троих, оставшихся в живых там, наверху. Когда Йосеф бросился на пол, опять повредил недавно зажившую правую руку. Теперь она болталась, как тряпичная, но, кажется, он все же мог ею управлять. Очки его разбились и остались где-то там, в крошеве остального стекла. Осколок торчал из щеки, как некое диковинное инопланетное устройство – ухо или жабра амфибии, а может, локатор. По лицу текла кровь.

Йосеф заметил заливающие ворот рубашки горячие потоки, протянул руку, нащупал стекло, выдернул и не глядя отшвырнул в сторону. Он спустился, не пытаясь беречься или нагибаться, и теперь пробился на середину палубы, выстаивая против течения паникующих людей, как человек в горной речке (которуюниктоизнасбольшеникогданеувидит ). Он поднял вверх руки (пошатнулся и чуть не упал).

– Всем на корму! – проорал взявшийся откуда-то грязный и безумный капитан. Фуражка его исчезла, в седых волосах торчал кусок проволоки.

– Йосеф! – завопил Аллен так, будто тот был похоронен и воскрес из мертвых. Но Йосеф его не слышал. Сейчас он не принадлежал своим друзьям. Он принадлежал всем.

– Я священник. Слышите? Я – священник! Нам вряд ли удастся выжить, но я успею провести общую исповедь. Подойдите ко мне те, кто хочет в этом участвовать.

Основная масса людей бросилась на корму, которая медленно поднималась из воды, в то время как нос начинал свое погружение. Но Йосеф остался здесь, и четверо любящих его с ним, и еще некоторые люди – числом около тридцати. Они встали вокруг него на колени, вокруг священника, который нарушил ради них закон своей совести, но не нарушил еще (слава Тебе, Господи, что всегда и во всем заботишься о нас) закона своей Церкви. До запрещения вершить таинства оставалось еще пять (унасихнебудет ) дней. И потом – если вспомнить нормальный мир, где Йосеф жил и изучал каноническое право, – in extremia каждый священник должен исполнять пастырский долг, и если есть на свете extremia, крайняя нужда, то где она, как не здесь?

– Исповедуюсь перед Богом всемогущим и перед вами, братья и сестры (брат,моймилый,ябудустобой.Ябудустобой.Братья,fratteri , вотинашасмерть )… что я много согрешил мыслью, словом, делом и неисполнением долга (да,да,да!!!Янепомнюуже—номного-много-много ). Моя вина, моя вина, моя великая вина. Поэтому прошу… блаженную Приснодеву Марию (Мария,сестра.Молисьонас,мывсепогибли,тыбылаправа ), всех ангелов и святых (ивсехрыцарейГрааля ) и вас, братья и сестры… Молиться обо мне… ныне и в час смерти нашей… Ныне, в час смерти нашей. Господу Богу нашему. Аминь.

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, братья и сестры, отпускаю вам все грехи ваши – вольные и невольные… Епитимья же будет вам – сейчас идти и делать что должно, поддерживать других делом и словом, отринув страх смерти и положась на Господа. И еще – прочитать «Отче наш». По одному разу.

«Это чтобы успеть», – подумал Аллен, и глаза его наполнились слезами горячего восхищения. Йосеф был великолепен. Он победил в этом турнире. Нужно ему сказать, что он добился, чего хотел. Он научился всех защищать. Он таки стал очень сильным, как хотел в детстве. И еще – очень красивым. Аллен никогда не видел такого красивого человека. И совершенно не важно, что у него пол-лица в крови, одежда грязна от ползания на животе по полу, а правая рука висит, как пустой рукав. Подняв эту правую руку, от боли закрывая глаза, Йосеф благословил ею свою последнюю паству, и сквозь и через хриплые выкрики из оглушающего динамика с торпедного катера пришла великая тишина.

Корабль накренился так сильно, что уже нос его коснулся воды. На этой вырывающейся из-под ног палубе, которая недавно светилась цветными огоньками, оставаться было просто нельзя. Однако пятеро оставались.

Аллен обнял Клару обеими руками, и она спрятала лицо у него на плече. Слабая плоть ее трепетала, не желая, не желая умирать. Еще одна очередь прошила воздух.

Марк с треском отодрал от борта кусок деревянных перил.

– Ребята, если сейчас броситься в воду под прикрытием корабля, пока он еще не утонул, и попытаться отплыть как можно дальше… у нас есть шанс. Когда теплоход утонет, всех затянет в воронку. Но пока шанс еще есть.

Следующим движением он отодрал еще кусок перил. Клара что-то невнятно сказала в плечо Аллену. Ее переспросили.

– Я не умею плавать, – громче повторила она, жалко улыбаясь сквозь слезы. – Не было возможности научиться. Простите.

– Я понесу тебя. – Марк шагнул вперед. Лицо его было таким… таким, что Аллен моментально, как при вспышке молнии, понял, что нужно сделать, что нужно сказать, чтобы исцелить это одним касанием.

Лучи прожекторов ударили косыми потоками, прочесывая палубу и темную, внезапно совсем ночную клубящуюся воду, воду, бывшую их смертью. Голос что-то крикнул о том, что они все сдохнут. За борт с этой, теневой стороны упало что-то тяжелое. Потом еще. Видно, самые решительные из людей решили испытать, насколько они хранимы судьбой, тем же способом, что предлагал Марк. Те из них, кто надел спасательные жилеты, будут замечены и убиты первыми.

– Марк, мы с Кларой – брат и сестра.

Все это происходило слишком стремительно, хотя по безумной важности происходящего стольких событий хватило бы на год. Но в этот краткий миг между Марком и Алленом не стало тени, стеклянная стена обрушилась со звоном, лица их стали живыми и исцеленными.

– Клара, я люблю тебя. Даже если мы не выживем, я просто хочу, чтобы ты знала, потому что это правда.

– Я знаю, Марк.

Вот – всебылосказано, вот – красные прожилки на каштановых лепестках набухли живой кровью, и тут Аллен понял, что это просто ловушка. Очередное испытание, и оно ненастоящее, потому что Господь не допустил бы этого на самом деле. Маленькая стриженая девочка, в глаз которой вонзился осколок стекла. Черная вода, хотящая нас всех пожрать. Нет, все это не так. Они же искатели, и не им обрести смерть в этой черной воде, перечеркнутой лучами прожекторов. Не им превратиться в гоблинов, а потом в трупы, и трупы обгложут рыбы. Смерти не может быть – не теперь, не так. Сейчас все будет хорошо, и они увидят Грааль. Прямо здесь. Я знаю, сейчас это случится. На мне волшебная рубашка, рубашка с алым гербом.

Сейчас я открою глаза и увижу Льва. Лев, помоги! Кто-нибудь, в кого я верю, ПОМОГИТЕ!!!.. Как же иначе моя мама?.. Мамочка, как же ты будешь без меня?..

…И ничего не произошло. Господи, Отче, отчего Ты допускаешь все это?.. Или нет, не так. Просто я устал и забыл все, что знал. Я уже мертв, меня больше нет. Потому что Ты оставил меня, о Боже мой, Ты оставил нас всех. Зачем Ты оставил нас, Господи?.. Святой Грааль, но я верю вТебя . Я буду всегда верить в Тебя.

Марк сунул ему в руки обломок деревянной оградки. Руки его, которыми он ломал твердые доски, кровоточили. Но это все уже не имело никакого значения.

Они впятером обнялись, и Аллен впервые понял истину, которая была необходима ему все это время, как вода или воздух, но пришла только в самом конце. Его брат был здесь, с ним. Его новые братья, все вместе – и являлись его братом. И они же были розой, и огнем, и теплом. Любовь похожа на теплый огонь, но иногда – и на смерть. А помнишь ли ты, что там, в сердцевине розы?.. И почему нельзя ни с кем расстаться, не желая того?..