Сталин и «русский вопрос» в политической истории Советского Союза. 1931–1953 гг. - Кузнечевский Владимир Дмитриевич. Страница 2

Потом наступил второй акт этой драмы. Сегодня, когда для исследователей открылись многие архивы советского времени, стало ясно, что самый большой урон русскому народу нанесла сталинская коллективизация 1929–1935 годов, когда был почти полностью уничтожен весь активный слой русского крестьянства, который, собственно, и был русским народом.

Потом была Великая Отечественная война. Понимая, что речь идет не о поддержке большевистского режима, а о защите Отечества, оставшаяся еще в живых образованная часть русского народа добровольно массово пошла в дивизии народного ополчения. Сталин спохватился только весной 1942 года и приказал отозвать их с передовой (народное хозяйство стало испытывать острейшую нужду в специалистах). Но к тому времени немало этих специалистов уже погибли.

А после войны наступил очередной этап – «ленинградское дело». После Победы над фашистской Германией, во второй половине 1940-х годов Сталин, по-видимому, решил, что в поддержке своего политического режима со стороны самой многочисленной нации Советского Союза он уже более не нуждается, и потому развязал «ленинградское дело», продолжая его вплоть до своей смерти.

В начале XXI века к пониманию подлинного отношения большевиков к русскому народу стали наконец приходить и зарубежные историки. В 2001 году на основе многолетнего изучения советской истории к выводу о том, что Сталин, опасаясь за судьбу своего режима, всю жизнь боролся с русским народом, пришел профессор Гарвардского университета Терри Мартин. Анализируя столкновение И. Сталина с В. Лениным в 1922 году по поводу образования Советского Союза, в монографии «Империя положительной деятельности» [4] он заключает: «Из высказываний И. Сталина видно, что причиной его разногласий с Лениным был русский вопрос. Но, сохраняя РСФСР вместо того, чтобы создать СССР, И. Сталин не собирался усиливать позиции русских, наоборот, он хотел их ослабить. Больше всего он боялся отдельной русской республики» [5].

Как уже было упомянуто выше, в этой борьбе Сталина с русским народом особое место занимает «ленинградское дело».

О внешней канве этого преступления сегодня знают все. Но, как справедливо отмечают современные эксперты, «ленинградское дело» и сегодня остается одним из самых загадочных и малоизученных судебных процессов сталинского времени» [6].

Более того, ни историческая наука, ни общественность России до сегодняшнего дня не определились даже с тем, как следует относиться к фигурантам этого «дела» – одна часть историков и публицистов считает, что Сталин «правильно расстрелял» русских руководителей, поскольку они-де действительно «совершили преступные деяния». Другие однозначно относят их к несправедливым жертвам сталинских репрессий.

Что касается информации об этом событии, то на Западе, например, те, кому положено было знать о «ленинградском деле», знали о нем практически все. Но популярным ни в СМИ, ни в исторических публикациях оно там не стало. Как, впрочем, и у нас дома. И это вызывает вопросы.

Почему в отношении гонимых в этот же период евреев (дела так называемых космополитов, «врачей-вредителей») и у нас, и на Западе существует довольно многочисленная литература. У нас на этот счет имеются даже фундаментальные исследования, например основательная, изобилующая многочисленными подробностями работа Г.В. Костырченко «Тайная политика Сталина: власть и антисемитизм» (2003). А вот литература о репрессиях в отношении русских руководителей в те же годы едва насчитывает какой-нибудь десяток публикаций в жанре статей или частично затрагивается в книгах, написанных совсем по другим темам.

При этом палачей «ленинградского дела» почему-то вниманием не обходят. Давно уже существуют специальные монографии, посвященные биографиям тех, кто организовывал это преступление, подвергал его фигурантов физическим пыткам (много пишут о Берии, Маленкове, Абакумове, даже Булганине), а вот до написания биографий членов семьи Вознесенских, Кузнецова, Попкова, Родионова, Бубнова, А. Жданова, Вербицкого, других у историков руки еще не дошли.

Как мне представляется, ответ на этот вопрос кроется в национальности репрессированных.

Русский «флер» этого «дела» отпугивает от него американских, например, историков: эти никогда не станут будить интерес общественности к опасным для них (с геополитической точки зрения) событиям русской истории [по большому счету у англосаксонского политического класса по обе стороны Атлантики с XVIII века не было более постоянного в мире конкурента и соперника, чем Россия. Похоже, так обещает быть и в XXI веке]. Причину этого опасения очень точно, на мой взгляд, определил кандидат исторических наук Л. Решетников: «Запад, – написал он в 2013 году, – никогда не боялся большевистской идеологии, которую он сам и вскормил. Он не боялся диктатуры И. Сталина, пока речь шла о диктатуре руководителя ВКП(б). Но Запад и советская номенклатура смертельно боялись возрождения исторической России. В связи с этим примечательны слова одного из видных западных идеологов С. Хантингтона (1927–2008): «Конфликт между либеральной демократией и марксизмом-ленинизмом был конфликтом идеологий, которые, невзирая на все различия, хотя бы внешне ставили одни и те же основные цели: свободу, равенство и процветание. Но Россия традиционалистская, авторитарная, националистическая будет стремиться к совершенно иным целям. Западный демократ вполне мог вести интеллектуальный спор с советским марксистом. Но это будет немыслимо с русским традиционалистом. И если русские, перестав быть марксистами, не примут либеральную демократию и начнут вести себя как россияне, а не как западные люди, отношения между Россией и Западом опять могут стать отдаленными и враждебными» [7].

Одновременно с Хантингтоном к такому же выводу пришел и ученый прямо противоположных мировоззренческих позиций, знаменитый американский историк и экономист британского происхождения Энтони Саттон (1925–2002). В целой серии своих написанных в США книг Саттон на основе анализа массивной документальной базы убедительно показал, что американские финансовые воротилы «могли согласиться и на централизованную царскую Россию, и на централизованную марксистскую Россию, но никак не на децентрализованную свободную Россию» [8]. В этом плане они считают просто опасным для себя привлекать внимание и зарубежной, и российской аудитории к «ленинградскому делу».

Вот обо всем об этом и пойдет речь в предлагаемой читателю книге.

Апрель 2016 года

Глава 1

Временная реабилитация государствообразующей нации

«Свалить шовинизм на обе лопатки»

Хорошо известно, какое огромное значение ленинско-сталинское руководство придавало вопросам идеологической работы. Может быть, именно поэтому за весь период существования советской власти у большевиков было всего три официальных секретаря ЦК по вопросам идеологии – Николай Бухарин, Андрей Жданов и Михаил Суслов. В промежутках между деятельностью первых двух функции главных идеологов принимали на свои плечи Ленин и Сталин, не доверяя эту важнейшую сферу политической деятельности случайным функционерам.

Н.И. Бухарина (1888–1938) на идеологическую стезю сподобил сам основатель большевистской партии – Ленин. И сделал это еще в декабре 1912 года, когда направил из Кракова в Вену никому не известного грузина Иосифа Джугашвили для написания статьи «Марксизм и национальный вопрос», а в помощь ему определил Бухарина.