Гибель «Курска». Неизвестные страницы трагедии - Шигин Владимир Виленович. Страница 18
Все детство Алексея рядом с ним были подводные лодки. Может быть, именно поэтому повсюду в его квартире самодельные модели кораблей, любительские картины, на которых он изображал мечту всей своей жизни – пронзающие толщу вод подводные атомоходы.
– Это все Леша делал и рисовал! – перехватывает мой взгляд Ира. – Леша был вообще по своей натуре не очень общительный, любой компании всегда предпочитал семью. И очень любил дом и уют. Курсантом говорил мне, что рассчитывает стать адмиралом. Затем, когда немного послужил, говорил: «Нет, до адмирала я, пожалуй, не дотяну, а вот до капитана 3-го ранга уж точно!» Да вот все сложилось совсем по-иному…
Среди работ Алексея была и картина, изображающая гибель атомной подводной лодки К-8.
Мы некоторое время молчим. В книжном шкафу под стеклом отливает золотом кортик. Рядом с ним свадебное фото, на котором молодой курсант бережно обнимает задорную хохотушку.
«На четвертом курсе и поженились, – кивнув на фотографию, рассказывает Ира, – затем в девяносто седьмом Леночка родилась. После выпуска приехали в Видяево. Здесь с работой неважно, поэтому долго не могла найти работу, а потом ничего. Получили квартиру. Потихоньку стала налаживаться жизнь. Леша был, настоящий “пробитый” военный. Очень мечтал о предстоящей автономке. Он вообще очень любил флот. Даже свою форму гладить и чистить никогда мне не доверял. Все всегда делал сам. Меня вообще Леша всегда берег. Уходя на службу утром, старался не будить. Я провожала его до дверей только тогда, когда он уходил в море. В последний раз сказал, что уходит всего на три дня. Когда собирал вещи, положил себе в портфель фотографии мои и дочки. Сказал: “Буду в перерыве между вахтами на вас любоваться!” Так что и теперь там мы вместе с ним!»
Когда пришла страшная весть, Ира, как и все остальные жены ребят с «Курска», день и ночь проводила у телевизора, слушая новости о «своей» лодке.
«В какой-то момент я отошла на кухню, а дочь бежит ко мне и кричит: “А где сейчас мой папа?” – рассказывает Ирина Коробкова. – Я ей отвечаю: “Папа на работе!” А она мне: “А вот и нет, мой папа в телевизоре!” Я смотрю, и точно, по телевизору показывают видеосъемку нашего экипажа, и она Лешу узнала. А когда показывали титры с фамилиями наших ребят, то мы все сидели у телевизора, и как увидим “своего”, сразу в плач. Дочка рядом и тоже плачет вместе с нами, хотя никто ничего ей не говорил».
Уезжать из Видяево Ира пока не собирается. Здесь у нее дом, работа, здесь у нее друзья, которые никогда не оставят ее одну в горе. Здесь она всегда будет несравненно ближе к своему Леше, чем где-либо в другом месте…
Я листаю книги, любезно предоставленные мне семьей Александра Гудкова. На каждой из них авторские надписи. Вот «Российский патриотизм и пути его формирования», изданный кафедрой гуманитарных дисциплин Калининградского ВВМУ. Рукой автора надписано «Александру Гудкову, хорошему курсанту и патриоту с пожеланием найти себя в сфере науки. С уважением автор». Вот книга «Подвиг “Тринадцатой”. Слава и трагедия подводника А. Маринеско» В. Геманова. На титульном листе рукой автора: «Сашеньке Гудкову – ученику моему и сотоварищу по службе и работе морской. С удовольствием и лучшими пожеланиями. В. Геманов». Еще книги и всюду добрые отеческие авторские пожелания. Скажу честно, такого мне еще видеть не доводилось. Курсант и профессора, вчерашний мальчишка и маститые писатели, причем все обращаются к нему на равных, все считают своим учеником и просят не бросать науку!
…Старший лейтенант Александр Гудков мечтал быть подводником с детства. Коренной калининградец, он не мыслил себя без моря и уже до поступления в Калининградское ВВМУ закончил Морской лицей при Балтийской госакадемии. Тяга к знаниям у него была удивительная. Помимо изученных в лицее английского и немецкого, в училище он принялся еще и за испанский. Реферат по истории флота стал серьезной научной работой и был опубликован во флотской газете.
Вспоминает преподаватель КВВМУ капитан 2-го ранга Вадим Островский: «Саша не кичился своими знаниями, но, если класс не был готов к занятиям, он первым шел отвечать. И показывал отличные знания. Я у него был куратором при написании дипломной работы, причем разрабатывать ее он начал на третьем курсе. Некоторые садятся за диплом лишь в начале пятого. Тему он подобрал соответствующую – “Комплекс обеспечения безопасности подводной лодки”. И блестяще ее отработал… Место службы выбрал сам – подводная лодка Северного флота. Вначале попал на “Даниил Московский”. В январе 2000 года добился перевода на “Курск”. Там возглавил группу радиоразведки. В последнем походе, я уверен, Саша выполнил свою задачу полностью и безошибочно: если объект был, то он его обнаружил и предупредил командование апл. За это я спокоен».
Доцент КВВМУ Ю. Зенков и вовсе считал Александра Гудкова одним из самых своих талантливых учеников: «Мое внимание Саша привлек, когда учился на втором курсе, проводилась конференция: “Образ военно-морского офицера в произведениях Валентина Пикуля”. Саша был ее активным участником. Я буквально вздрогнул, когда он процитировал из романа “Крейсера” строчки, на которые мало кто обратил внимание: “Именно в момент боя мы обязаны отдать Родине самих себя – до последней капли крови. И даже тот последний глоток соленой воды, что завершит нашу жизнь, мы должны принять от судьбы как наше святое причастие”. Сегодня думаю: не предчувствовал ли Саша свою судьбу?.. Уже на пятом курсе он поступил на вечернее отделение юридического факультета КГУ. Блестяще сдал экзамены первого семестра. Однако обучение было платным, а платить было нечем: мама – учительница, отец – заводской конструктор… Учебу пришлось прекратить. Уверен, Александра ожидало большое будущее. Мысленно видел его человеком высокой науки. Ему было многое по плечу. Такие парни нужны везде. Но Александр выбрал подводный флот… А было ему всего 23 года!»
Из воспоминаний однокашника Александра Гудкова старшего лейтенанта Д. Фомина: «Саша вспоминается как простой, добрый и отзывчивый товарищ. Учился на “отлично” и окончил училище с красным дипломом. Это была светлая голова или, как у нас говорили, “череп”. В училище был активным участником всех научных конференций. Помогал товарищам не только в учебе, но и в курсантской жизни, часто подменял в нарядах, выручал в других сложных ситуациях. Интересовался подводными лодками. Ходил на игры футбольной команды “Балтика”. Любил все русское: литературу, архитектуру, искусство. Изучал языки. Прекрасно помню, как на самоподготовке, сделав быстро то, что было задано на занятиях, читал Достоевского, Пикуля…»
Вспоминает сестра Александра Гудкова Татьяна: «Саша рос очень красивым и любознательным ребенком. Очень рано, в три года, начал читать. В шесть самостоятельно изучать английский. В 5 лет задал вопрос родителям: “Чем отличается монархия от республики?” Знал все государства и их столицы. Учеба в школе давалась легко. Очень много читал. Особенно нравились Достоевский, Зощенко, Покровский, но самый любимый его писатель – Валентин Пикуль. Саша не мыслил себя без моря, без России. Знал и любил историю русского флота. Любил Север, Вологодскую область – родину родителей. Поэтому и распределение выбрал на Северный флот. Этот выбор был сделан еще на третьем курсе. Он очень серьезно готовил себя к службе на подводной лодке. Его любимым тостом всегда был: “За матушку-Россию!” А это слова его самой любимой песни Надежды Кадышевой:
В училище, помимо английского языка, изучил немецкий и принялся за испанский. Увлекался музыкой. Прекрасно пел, играл на гитаре, на фортепиано прекрасно исполнял “Лунную сонату” Бетховена. Серьезно увлекался русской православной архитектурой и зодчеством. Каждый курсантский отпуск проходил по заранее составленным им маршрутам: то Золотое кольцо, то Вологодский край. Составлял большие альбомы с фотографиями всех православных храмов. Был внимательным и заботливым сыном, братом, дядей. Очень любил и уважал родителей. Считал, что они достойны лучшей жизни… В свой первый и последний отпуск с Севера Саша приезжал в апреле 2000 года. За месяц до этого принял должность командира радиоразведки на “Курске”. Был очень доволен, что попал на самую ходовую лодку. Трудно писать о Саше в прошедшем времени. Прошло уже больше полгода, а наша боль не утихает…»