Гибель «Курска». Неизвестные страницы трагедии - Шигин Владимир Виленович. Страница 30

Все у Сережи с Леной складывалось вроде бы хорошо: служба на одной из лучших подводных лодок, получили квартиру в гарнизоне, родился сын. Говорят, что Сергей так ждал сына, что вначале даже не поверил медсестре, сообщившей ему эту радостную новость. Попросил тещу еще раз перезвонить в роддом. А потом по три раза в день носился в больницу, стирал пеленки, заставлял жену правильно питаться и как можно больше набираться сил…

Родом Сергей был из-под Мурманска. Семья самая обычная: папа – рабочий, мама – доярка. О флоте мечтал с детства. А потому окончил Мурманскую специализированную морскую школу, затем призвался на флот и поступил в школу техников Северного флота. Из служебной характеристики, выданной в школе техников: «Показательно дисциплинированный военнослужащий. Командир отделения. Проводит грамотную воспитательную работу с подчиненными. Проявляет старание в службе и высокую требовательность к себе. По характеру вежлив, общителен и спокоен. Учится только на “4” и “5”».

Сразу же после выпуска из школы техников Сергей попал служить на «Курск» техником вычислительной группы. Больше других дружил Сергей Грязных в экипаже с мичманом Яковом Самоваровым. Вместе учились в школе мичманов, вместе отдыхали. На свадьбе Сергея Яков был свидетелем. В тот последний поход они тоже ушли вместе. На одной из свадебных фотографий они все вместе: счастливые молодожены Сергей и Лена Грязных, а рядом улыбающийся Яша.

Яков Самоваров родился в поселке Луковецкий Холмогорского района. Мама Анна Адамовна – лаборант местной больницы. По отзывам близких, Яков с детства всегда отличался веселым и общительным нравом, в коллективе всегда душа компании. Самоваровы – старая флотская династия, на Северном флоте служил еще Яшин дед, который в свое время строил и Видяево, может быть, именно поэтому к морю всегда тянуло и внука. Был истовым любителем литературы. Знал наизусть почти всего Есенина, по нескольку раз перечитал Булгакова, Шолохова, Пикуля, Джека Лондона, Бондарева. Особенно любил «Тихий Дон», который перечитал четыре раза. Мог часами слушать Баха и Вивальди. Из музыкальных групп больше всего любил «ДДТ». Вместе с друзьями даже сняли небольшой любительский фильм «Это все “ДДТ”». Когда в поселке организовали конкурс «А ну-ка парни!», то Яша Самоваров взял там приз зрительских симпатий. Впрочем, жизнь Яшу особо не баловала. Он рано остался единственным мужчиной в семье, а потому очень многое сразу легло на его еще не окрепшие мальчишеские плечи. Вместе с другом детства Романом вдвоем чинили прохудившуюся крышу, копали огород, потом шли к Роману (он тоже был один мужчина в семье) и работали уже там. Бывало, оставался Яша и за маму. Тогда сам кормил, обстирывал и воспитывал младшую сестренку. Сам делал ремонт дома, делал мебель. Уже в свой последний отпуск сделал маме теплицу, завез земли. В день отъезда успел даже натянуть над теплицей целлофан. Еще до призыва Яков окончил мореходную школу, затем служил срочную на Северном флоте. Стал мичманом. Службой на «Курске» гордился. В августовский поход пошел начальником секретной части. По итогам похода был представлен к медали Нахимова.

Оба друга, Сергей Грязных и Яков Самоваров, по боевому расписанию находились во втором отсеке. Там скорее всего они и приняли свою смерть.

Мама Якова Анна Адамовна прислала мне не просто письмо, а настоящий роман-воспоминание, написанный в двух толстых тетрадях. Вся жизнь Яши Самоварова уместилась под зеленую обложку этих двух тетрадей, озаглавленных кратко и емко: «О сыне». Как жаль, что объем книги не позволяет опубликовать ее воспоминания о сыне! Скрепя сердце приходится ограничиться несколькими отрывками, наиболее ярко повествующими о жизненном пути Яши Самоварова.

«…Характер у сына был спокойный, уравновешенный, уважительное отношение ко всем старшим. Очень аккуратен был во всех делах, в одежде. Был очень щедрым. Жили мы дружно. Соседка увидит, говорит: “Ну, Аня, у тебя парень золотой!” Когда я приехала из Видяево, пришла ко мне знакомая. Я сижу, плачу и все повторяю: “Прости меня, сынок!” Она говорит: “И ты его прости!” Я тогда ответила, что мне его не за что прощать. Я могу только благодарить Бога за сына и сына за любовь и доброту ко мне и сестрам…»

«…Сегодня День подводника. Сижу, пишу вам, плачу. Как мне теперь жить без сына. Когда случилась беда, мы в Североморск приехали. Жили какое-то время там. Как-то услышала печальную, нежную, светлую музыку. Я, затаив дыхание, ждала название композиции. Она называлась “Вспоминай обо мне с любовью”. Я уверена, что это был мне привет от сына».

«…На “Курске” ему нравилось. Хотя поначалу и было нелегко. Попал Яша не по своей специальности. Пришлось осваивать новую и одновременно входить в новый коллектив. Отзывы о нем в Видяево я слышала только самые хорошие. Говорят, что пока документы не приготовит, ночи спать не будет. Все ребята там служили честно, и плавать хотели, и жить по-человечески… Они ведь в большинстве своем только начинали жить! Все время его службы на лодке я за Яшу очень беспокоилась, словно сердце что-то подсказывало. И хотя он всякий раз убеждал меня по телефону, что у него все хорошо, тревога не проходила».

«…После августовских учений хотел поступить учиться на психолога. Уже начал собирать себе библиотечку соответствующей литературы. Мне говорил, что хочет помогать людям лечить души. Я уверена, у него это бы получилось».

«…Беда пришла к нам 14 августа. Я была на работе, пришла на обед домой. Старшая дочь говорит: “Мама, только что передали, что на ученьях подводная лодка “Курск” легла на дно!” И все. С тех пор я вроде живу, а вроде и не живу. Все мои мысли только о сыне. Каждое утро просыпаюсь с именем: Яша-сынок! Приехала в Видяево, посмотрела, как ребятки наши жили, и больно мне стало на душе. Лена Грязных, жена Яшиного друга, рассказывала, что жили очень трудно, бывало, сидим без денег, Яша получит свой паек и к нам его приносит, помогал очень. Они все помогали друг другу… Как мне их всех жалко! Такие красивые, молодые, жить бы да жить!»

«…Я встречалась с мамой Алексея Коркина – Светланой Ивановной. Мы вместе были у Алеши на могилке. Столько хорошего мама рассказала мне о своем сыне! Тяжело нам сейчас, так хочется находиться рядом, говорить, вспоминать о детях, поддерживать друг друга. Светлана Ивановна рассказала мне, что, когда она лежала в больнице с больным сердцем, одна женщина ее утешила. Она сказала ей так: “Сейчас началось новое тысячелетие, и Господь решил воздвигнуть новый Храм на Небесах, поэтому ему нужны молодые, хорошие и чистые душой ребята. Вот он и выбрал ваших сыновей…”»

На «Воронеже» мы долго разговариваем с капитаном 1-го ранга Олегом Якубиной. Олег очень симпатичный человек. От него так и веет спокойствием и надежностью. Трагедия «Курска» стала и его трагедией. Олег рассказывает мне о своих мичманах и офицерах: «Старший мичман Сергей Чернышев попросился у меня на “Курск”сам. Говорил, пустите, хочу сходить на боевую, хоть концы с концами свести. Пустил. У него старший брат в штабе флота капитан 1-го ранга. Сергей был первоклассным связистом. Когда он был на корабле, то и командир БЧ-4 был ни к чему. Он умел и знал все досконально. Безумно жалко и Володю Свечкарева. Он тоже с БЧ-4 и тоже старший мичман. Пошел на “Курск” в командировку всего на один выход… Капитан-лейтенант Сергей Кокурин тоже с моего экипажа. В 97-м ходил с нами на боевую службу под Англию. Я тогда был старпомом. Прошел все боевые, офицер и специалист надежный, поэтому и ходил со всеми, на этот раз в очередной раз собирался. Что касается боцмана Саши Рузлева, то он был моим любимцем. У Саши отец всю жизнь проплавал на подводных лодках боцманом. Я его давно знаю. Подошел он ко мне однажды и говорит: “Возьми сына к себе, хороший парень, не пожалеешь!” Я взял и на самом деле так ни разу и не пожалел. В первый же выход в море Саша на рулях. Лодку держал и чувствовал, будто сто лет на рулях сидел. Гены боцманские, наверное! В надводном положении на ходу он меня всегда кофе поил из своего термоса. И умелец был на все руки, и человек отзывчивый и надежный. Я к нему относился как к сынку. Мне теперь каждую ночь снится “Курск”. Будто я открываю аварийно-спасательный люк, а там внизу мои ребята: головы, головы, головы… И я вижу своего боцмана. Он смотрит на меня снизу вверх. Я вижу его глаза, а в них немая мольба о помощи. Просыпаюсь и уже не могу больше заснуть до утра».