Сумма стратегии - Переслегин Сергей Борисович. Страница 52

Существование этого биологически и социосистемно обоснованного общечеловеческого культа необходимо учитывать при планировании войны – все равно горячей или холодной. Так, например, израильская и отчасти американская практика привлечения женщин к военной службе на передовой является социосистемно несостоятельной, несмотря на ее кажущуюся военную эффективность. Серьезной стратегической ошибкой правительства Януковича следует признать процесс над Юлией Тимошенко: ее осуждение не дало никаких политических или экономических преимуществ, создало в позиции официальной Украины ряд долговременных слабостей и, сверх того, активизировало социальное подсознательное. Можно ожидать, что в среднесрочной перспективе негативные последствия этого судебного процесса для украинского государства будут только нарастать.

Само собой разумеется, что культ женщины-матери не рекомендует ведение тотальной войны в любых ее формах, вне зависимости от того, идет ли речь о захвате и расстреле заложников, голодной блокаде или стратегических бомбардировках в рамках «доктрины Дуэ». Менее очевидно, что социосистемно ошибочной является тактика террора («Норд-Ост», Беслан, Всемирный торговый центр и т.д.), хотя, на первый взгляд, она дает прекрасные результаты, позволяя террористам малыми средствами достигать значимых целей. Однако ментографический анализ показывает, что реализация этих целей на следующем шаге развития приведет террористов к уменьшению мощности пространства решений, то есть к стратегическому поражению, причем даже в том случае, если противник будет реагировать на террористические акты естественно, то есть неправильно.

Логика Ментограммы Человечества заставляет сделать еще два вывода, значение которых выходит за пределы собственно военного искусства.

Во-первых, матка женщины ни при каких условиях не может быть оружием и ставка ряда исламских режимов на высокий уровень рождаемости в их странах является серьезной ошибкой.

Во-вторых, физическая неприкосновенность женщины должна рассматриваться как биологически и социально обоснованное требование для всех форматов человеческого существования, в то время как физическая неприкосновенность ребенка обусловлена только биологически. Следует учитывать, что для ряда культур Востока европейское отношение к детству совершенно не свойственно, и было бы ошибкой считать такое отношение общечеловеческой ценностью.

Противоречие «Пространство-Время» на личном уровне снимается через акт осознания: рождения Разума, рождения сознательной, разумной человеческой личности.

Этот акт с самого начала носит когнитивный характер. Он приобретает социальное содержание через культ Учителя или культ Отца. В традиционной индийской культуре возникает культ Брахмана, «дважды рожденного».

На сегодняшний день мы не знаем, какие ограничения накладывает на войну культ Учителя. Это заставляет предположить, что война, будучи иллюзорным социосистемным процессом, до сих пор ведется в известной мере бессознательно. «Как все это началось? Ах, если бы знать…».

Противоречие «Часть-Целое» на уровне личности снимается через акт конфирмации, то есть через акт рождения Взрослого, обретения ребенком социального статуса и вместе с этим – места в обществе и позиции в общественной иерархии. Этот социальный акт носит праздничный характер и прописан в ряде общественных институтов (собственно обряд инициации, острижение волос в античной Греции, аттестат зрелости и т.п.).

Под инициацией в самом общем смысле этнографы понимают ритуально и символически оформленный переход ребенка/подростка из «детского» мира во «взрослый» со всеми его нормами, правилами и обязанностями. Возраст инициации варьировался в зависимости от ряда условий (климат, скорость полового созревания etc.), но в целом был привязан к моменту, когда ребенок, во-первых, начинает осознавать себя как нечто отличное от его семьи и, во-вторых, когда наступает момент половой зрелости, то есть физиологическое превращение ребенка во взрослого человека. В так называемых примитивных обществах обряд инициации включал в себя посвящение подростка в космогонические мифы, объясняющие в том числе социальный уклад, свойственный данному обществу, а также закрепляющие в сознании индивида представление об общей структуре социума.

В настоящее время в развитых странах механизм инициации как таковой отсутствует. Отдельные исследователи, в том числе Карл Густав Юнг, Мирча Элиаде, Елеазар Мелетинский и др., выделяли целый ряд своеобразных суррогатов инициации: практика конфирмации (римская церковь); надевание хиджаба на девушку (ислам); получение водительских прав; переход в старшие классы (старшеклассникам «можно» опаздывать на уроки); выпускной вечер в школах и т.д.

Тем не менее ни одно из этих явлений не означает полного и окончательного признания подростка полноценным членом социума. Более того: подросток зачастую не имеет никакого представления о том, что значит «быть взрослым», поскольку в семье ему этого не объясняют^[78], а в школе «быть взрослым» совершенно не нужно. В итоге время перехода индивида из статуса «ребенка» в статус «взрослого» растягивается на пять-шесть лет – от учебы в старших классах до поступления в вуз, а иногда и до окончания вуза.

В этих условиях, предполагающих жесткую неопределенность собственной социальной идентичности, подростки естественным образом пытаются устранить эту неопределенность, то есть перенять социокультурные практики, позиционируемые как принадлежащие к «миру взрослых»^[79]. В настоящее время таковыми, очевидно, являются потребление алкоголя, курение табака и интимные отношения с противоположным полом – иными словами, все, что люди, обладающие социальном статусом «взрослых», активно запрещают «детям», в том числе на законодательном уровне.

Представляет интерес тот факт, что служба в армии и предельная форма такой службы – участие в боевых действиях – является на сегодня единственной работающей формой инициации для мальчиков^[80]. Но мальчики, по крайней мере, принадлежащие к образованному слою развитых государств, уклоняются от службы в армии всеми возможными способами с полного одобрения отцов, матерей и общественного мнения…

Блок Языка

На уровне социосистемы противоречие «Жизнь-Смерть» снимается через два гиперпроекта (Рис. 37):

• Акт творчества (созидания) – создание (и)нового (нового и иного) – в конечном счете живого из неживого;

• Акт убийства (разрушения) – создание мертвого из живого.

Рис. 37. Социопиктографическая схема языка в ментограмме Человечества

Акт убийства институционализирован в формах ритуального убийства, казни и в конечном итоге в социальной практике войны как иллюзорного социосистемного процесса. Характер творчества как гиперпроекта, снимающего противоречие «живой – мертвый», ярко отражен в греческих мифах о Пигмалионе и Орфее, тюркской легенде о Коркыте, культуре ислама, где изображение живого рассматривается как претензия на акт уподобления Богу.

Практики творчества и убийства образуют противоречие второго порядка. Это противоречие снимает Вера в версии Веры в личное Спасение.

Социальные практики творчества, убийства (войны) и Веры в Спасение образуют первичный социосистемный баланс, или баланс личного. Этот палеобаланс образует основу второй сигнальной системы – то есть специфического человеческого механизма коммуникации.

В ментограмме этот механизм определяется как блок Языка.

Творчество как когнитивная практика, отвечающая на вызов смерти, порождает первичную, субстратную, материальную, в античной философии «женскую», форму разума, которую греки называли архэ.

Вера в личное Спасение, в конечном счете баланс творчества, убийства и Веры в Спасение, порождает «речевую» форму разума – Логос: «освобожденную», высказанную мысль, смысл, семантический спектр.