Сомали: бесконечность войны - Коновалов Иван Павлович. Страница 2

Четко структурированной иерархии внутри клановой системы не существует. На уровне линиджа все спорные вопросы решает совет старейшин (гуурти), он и сейчас во многом остается основой правопорядка в общинах. Второй инструмент самоуправления — шир — общее собрание линиджа, где все взрослые мужчины равноправно обсуждают любые вопросы. Существует управляющая структура во главе с вождем, который выступает в качестве посредника на мирных переговорах.

Общественная жизнь кланов, родов и семей основывается на хеер (договор) — традиционном племенном законе. Хеер определяет внутренний уклад общины и ее взаимоотношения с соседями. По отношению к семье кланов или клану они очень условны, учитывая многочисленность и разбросанность этих образований. Хеер не имеет единой устоявшейся формы. Он меняется в зависимости от многих обстоятельств. Одно из наиболее распространенных — дробление родовых групп. Тогда хеер как договор разрывается и создается новый договор уже в новой группе. Обычно это происходит из чрезмерного разрастания группы, а также из постоянного конфликта «отцов и детей», когда молодые лидеры начинают борьбу за власть. Этот фактор один из типичных, как мы увидим дальше, в непрекращающейся сомалийской междоусобице.

Второй важнейший закон — дийя. Этот закон регулирует все моменты компенсации, связанные с кровной местью. Все решается переговорами, на которых оговаривается компенсация пострадавшей стороне. Обычно в группе родового кровомщения родственники убившего выплачивают 30% от общей групповой компенсации, и, наоборот, когда убивают их родственника, они получают две трети компенсации [3]. Другие виды преступлений также имеют свою форму компенсации. Семья или несколько семей могут отделиться в случае нежелания выполнять обязательства по дийя вместе с остальными членами группы. При этом отделяющиеся созывают общее собрание (шир) и заключают новый хеер. Все договоры имеют устную форму.

Главной причиной возникновения групп родового кровомщения всегда была какая-либо внешняя угроза. Таким образом, и собственность, и жизнь сомалийца всегда защищалась его группой. И поэтому только членство в такой группе определяло его реальный социальный и юридический статус. Отсюда социальная солидарность сомалийцев наиболее крепка в рамках группы родового кровомщения, все более ослабляясь по восходящей до уровня семьи кланов. Исходя из исторической ретроспективы, можно сказать, что группы родового кровомщения сейчас — постоянно воюющие клановые группировки.

Привыкшие полагаться в жизни на традиции, большинство сомалийцев, особенно в сельских районах, видели в государстве лишь аппарат принуждения. Тем более, авторитарный метод правления диктатора Мохаммеда Сиада Барре, руководившего страной с 1969 по 1991 год, лишь усиливал это впечатление. Не случайно, когда северные кланы начали борьбу против Сиада Барре, они сформулировали свою позицию примерно так: «Мы предлагаем новую политическую систему, которая основана на традиционных сомалийских ценностях сотрудничества, а не принуждения. Систему, в которой хеер становится главным, в которой человек не может использовать политическую силу против другого иначе, как только в соответствии с народными традициями» [4].

Третье важнейшее понятие в социальной структуре сомалийского общества — дееган. Оно обозначает совокупно определенную территорию и ее ресурсы, которыми владеют и оспаривают друг у друга, за обладание которыми борются кланы. По европейской терминологии дееган — это землевладение, но он «включает в себя традиционные и юридические права, которыми обладают индивидуумы или группы, владеющие землей, и созданные ими социальные связи» [5]. Иными словами, это и право, и безопасность, и ресурсы, и самоидентификация. Например, южный регион Джубаленд более богатый в природном отношении регион по сравнению с другими областями Сомали, и потому война здесь носила особенно ожесточенный характер. Никогда не прекращавшаяся борьба за дееган, то есть за контроль над природными и сельскохозяйственными ресурсами, с одной стороны, сохранила свои изначальные формы до сих пор, а с другой стороны, со временем перешла в политическую плоскость, превратившись в борьбу политических движений, созданных на клановой основе, в борьбу за контроль над государством.

Американский исследователь М.Г. Шатцберг отмечает, что «современную социальную динамику Африки, по-видимому, можно лучше постичь, исследуя тройную спираль, в которой переплетаются государство, класс и этнич-ность, поскольку из взаимодействия этими структурными явлениями вытекают многие социально-политические последствия» [6].

Исторически более многочисленные кочевые кланы доминировали. Между ними всегда шла борьба за влияние в том или ином регионе, за деревни и лучшие пастбища, за источники воды и скот. Кочевой образ жизни и связанная с ним постоянная миграция привели к тому, что ни один клан не имеет единую территорию проживания, при этом сохраняя прочную клановую идентичность. Например, представители клана огаден (клановая семья дарод) живут в Эфиопии, на юге Сомали и в северо-восточных районах Кении.

Чаще всего конфликт начинался со стычки между членами разных групп родового кровомщения, и, если эти группы принадлежали к разным кланам, это столкновение разворачивалось в межклановый конфликт. Но также вполне типично противостояние групп одного линиджа, линиджей одного клана и кланов одной семьи кланов. В Сомали хорошо известна поговорка, точно объясняющая психологическую подоплеку непрекращающейся гражданской войны: «Я и Сомали против всего мира, я и мой клан против Сомали, я и моя семья против клана, я и мой брат против семьи, я против моего брата». Гарантия своей защищенности до сих пор связывается не с законом и не с государством, а со своей принадлежностью к определенному клану. Только когда он у власти или при власти, член клана чувствует себя в безопасности и может рассчитывать на получение определенных жизненных благ.

Специалисты в области социальной психологии легкость вовлечения масс в этнические конфликты объясняют логикой коллективного поведения. Архаическое традиционное сознание подавляет потребность в выдвижении личных мотиваций и отстаивании личных интересов. Их заменяют общинные (клановые) ценности и цели.

Но отсутствие жестких институтов управления в клановой системе сформировало характерные во многом противоречивые черты сомалийского народа — при следовании клановым ценностям сомалийцы остаются индивидуалистами и отрицают чрезмерное (пусть даже в их понимании) давление власти. Здесь каждый может доверять только себе и клановым родственникам.

• Безусловно, клановая структура сомалийского общества во второй половине XX века претерпела значительные изменения, став несколько гибче. Причины тому — создание нетипичных для традиционного общества государственных структур, урбанизация, рост городского населения, относительная смешанность кланов в городских условиях.

Клановое сознание сомалийцев, в целом, осталось определяющим. Об этом свидетельствует тот факт, что состав всех сомалийских политических и военных группировок формируется только на клановой основе. Поэтому любые попытки создать реально действующие государственные структуры заходят в «клановый тупик». Альтернативную схему представляют исламистские группировки Сомали, объединяющие представителей разных кланов на конфессиональной основе. Но клановые противоречия делают и эти формирования крайне непрочными. С другой стороны, именно традиционные законы уже многие годы остаются, по сути, единственной основой существования сомалийского общества в условиях анархии и безвластия.

Формирование политической системы Сомали в постколониальный период

Процесс колонизации Африканского Рога привел к тому, что в конце XIX века сомалийский народ оказался на территориях, принадлежащих пяти государствам. Северное Сомали в 1887 г. стало британским протекторатом Сомалиленд. Центральное и Южное Сомали перешли под контроль Италии в 1889 г. В британской Кении сомалийцы населяли Северный пограничный округ. Эфиопия закрепила за собой сомалийскую территорию Огаден. В колонии Французский Берег Сомали (с 1967 г. Французская Территория афаров и исса) — современное Джибути — половину населения составляли сомали.