Как развалили СССР. Крушение Сверхдержавы - Хасбулатов Руслан Имранович. Страница 22

Вот эти две составные части должны представлять из себя систему наших взаимоотношений в будущем, невзирая на то, что будет на союзном уровне – каков будет Союзный договор и будет ли он вообще? И будет ли участвовать Латвия в Союзном договоре или не будет – мы тоже в этом отношении никаких условий не ставим. Россия, возможно, будет участвовать в Союзном договоре. Но, мне кажется, на таких условиях, на которые Центр или не пойдет, или, по крайней мере, очень долго не пойдет. Поскольку проект, который подготовил Центр, мы считаем, он не может удовлетворить Россию, а, наверное, и другие суверенные государства. И потому мы подготовили свой вариант, где имеем в виду, что будет договор о создании содружества суверенных государств, имеющих основы конфедерации, независимость и, допустим, каких-то два-три объединяющих элемента. Может быть, эти все государства, которые войдут в это содружество на добровольных началах, могут Союзу отдать оборону, госбезопасности (и то название надо сменить, безусловно), ну и, наверное, еще что-то, связанное с нашими кредитно-денежными отношениями. Вот, пожалуй, все то, что можно было бы отдать Центру.

Притом, конечно, если оборона делегируется юридически Центру, то, безусловно, должен быть статус этих воинских частей, подразделений, Министерства обороны в этом каком-то государстве. Определенный статус, определенная численность должны быть заранее оговорены. И только при этом условии можно эту часть отдать, скажем, и по Комитету госбезопасности. Наше мнение, России, что его надо скорее преобразовать во что-то вроде органа защиты прав человека, а не фискального органа. Это, конечно, будет трудно, это другая будет организация. Но тем не менее мы считаем, что только таким образом можно разрушить этот монстр, который со страхом давит на всех на территории нашей страны, и давит уже восьмое десятилетие, причиняя немало бед.

Хочу вас еще раз поприветствовать и сказать, что нам бы хотелось одним из первых договоров заключить договор Россия – Латвия. До Союзного договора – раз, до принятия новой Конституции – два, то есть в течение полутора месяцев заключить этот договор. И тогда наш фронт, тот фронт как бы обороны трех Прибалтийских республик, был все-таки маловат, и напор Центра был велик. И стала рядом Россия. И Центр уже серьезно забеспокоился. Ему сейчас наступать будет труднее на эту укрепленную цепь обороны. Это уже видно в действиях центрального руководства страны» [25].

Это выступление Ельцина в Риге вызвало сильное возмущение и Горбачева, и многих российских депутатов, да и в целом в тогдашнем советском обществе. Надо отметить, что в абсолютном своем большинстве народы СССР вовсе не стремились «освободиться от коммунистов», поскольку из 18 млн коммунистов, по крайней мере, 90 % из них – это были такие же труженики, как и все. Все работали и жили рядом друг с другом, все – и коммунисты, и не коммунисты, – в равной мере относились не очень хорошо к партийно-советской бюрократии.

И когда Ельцин возглавил движение под лозунгами «за чистоту социализма», «против привилегий номенклатуры» – именно это принесло ему общественное признание, и больше – ничего. Люди, его сторонники, считали, домысливая, что этот человек, сделавший большую партийную карьеру, решительно отмежевавшийся от этих привилегий, станет честно работать на народ. Им и в голову не приходила мысль, что Ельцин стал критиковать партийные порядки прежде всего в условиях, когда, во-первых, эта критика была совершенно безопасной для него лично – и прежде всего благодаря демократической реформе его злейшего врага (его же, кстати, и породившего) Михаила Горбачева, во-вторых, она была фактически лицемерной, как я выше писал, возмущены были и наши депутаты, называя рижское выступление Ельцина «провокационным», другие – высмеивали наивные идейки. Например, чего стоило предложение Ельцина создать «российский КГБ наподобие «структуры по правам человека». Тогда мы смеялись, но, когда Ельцин, став «хозяином Кремля, попытался превратить КГБ в подконтрольное только ему лично «сыскное ведомство», – стало не до смеха. Но в целом создавался образ пустого, малообразованного человека, с громадными амбициями, готового использовать любой повод и предлог для уничтожения Горбачева, а если для этого нужно уничтожить страну, государство – он не остановится и перед этим. Возможно, он был серьезно болен.

Это удивительно, но факт: великий русский писатель, философ, мыслитель, а с точки зрения провидческого дарования, намного превосходящий всеми прославляемого Александра Солженицына – Александр Зиновьев удивительно точно предсказал гибель великого государства, если к власти в нем придет Ельцин с его разрушительными качествами. В дополнение к «катастройке» Горбачева он станет чрезмерной «перегрузкой» – и все закончится крахом великой страны и диктатурой. Это отметил Зиновьев еще в 1989 году. Журналист «КП» Андрей Седов привел фрагмент «дуэли» между Ельциным, рвущимся к власти, и Зиновьевым в конце 80-х в Париже [26].

«Ведущий: Борис Ельцин, вы были спортсменом, чемпионом по волейболу. Может, политика похожа на волейбол? Нужно прыгать выше и первым бить по мячу?

Ельцин: Только не по мячу, а по противнику. По сопернику. Это разница.

«Я диктовал Брежневу»

Ведущий: Господин Ельцин, вашей карьерой вы обязаны Брежневу? Может, он вас выделил?

Ельцин: Нет. В то время он был уже не способен выделять, ни отбирать, ни различать хорошее от плохого.

Ведущий: Даже так?

Ельцин: Даже так. Он был совершенно не способен руководить государством. В то время, когда меня избирали первым секретарем обкома, я к нему приходил с какой-то бумагой, чтобы для области решить вопрос, я ему диктовал резолюцию. И вот каждое слово, которое я диктовал, он записывал. Потом я ему говорю: сейчас распишитесь – он расписывался. Сейчас поставьте число – он ставил число. Сейчас вызовите секретаря – он вызывает.

Ведущий: Тогда что же получается? Советским Союзом руководит такой старик?

Ельцин: А у нас же постоянно вообще лидеры умирают. И у вас, если о мертвых не говорят ничего плохого, то у нас, наоборот, о них не говорят ничего хорошего, как вы заметили» [27].

Ельцин откровенно и нагло лжет – сцена, которую он «рисует», была принципиально невозможной, независимо от того, болел или не болел Генеральный секретарь. Никаких «бумаг», согласно существовавшим порядкам, Генеральный не подписывал в присутствии какого-то «посетителя» – кем бы он ни был. Все это было уже решено, а протокольная беседа могла быть не более 3–5 минут. Брежнев, естественно, говорил какие-то «напутственные слова» и желал успеха любому секретарю обкома, уже получившему назначение и «оформленному». И все. И «посетитель», ответственный работник, не чуя ног, чуть не пятясь (старые традиции со времен татаро-монголов), вылетал из кабинета, совершенно ошарашенный от счастья и «доверия партии и лично дорогого Леонида Ильича».

Не был исключением и Ельцин – он прошел именно эту классическую процедуру и, раскланиваясь, бормоча слова благодарности, выскочил из кабинета Брежнева, не веря даже в происшедшее, – это когда его «избрали» первым секретарем Свердловского обкома КПСС по рекомендации Якова Рябова. Так это описывает самый преданный покровитель Ельцина – Яков Рябов, бывший первый секретарь Свердловского обкома КПСС, который чуть ли не два десятилетия возводил Ельцина из заурядного строительного начальника в Свердловске до первого секретаря комитета КПСС этой области [28].

В дискуссии с Ельциным, как человек деликатный, Зиновьев, по-видимому, не хотел жестко, в лицо Ельцину сказать, что он разрушает страну, и повторить ту низкую деловую и моральную оценку, которую он дал Ельцину в «Катастройке» [29]. Однако он обозначил его действия разлагающими общество, а его назвал «популистской пустышкой», без ясно обозначенных целей, рвущегося к власти, используя негодные приемы и методы.