Распоротый - Дубов Игорь. Страница 24

Потом меня немного отпустило, и я устыдился своей слабости.

– Подбери губы, – сказал я себе. – Что это ты раскис? Через пару часов ты должен быть у Таш. Вспомни, ты еще утром безумно хотел ее. Держись! Поддай в шлем кислорода! Возьми себя в руки, патруль, – бывало и хуже.

Продолжая склеивать себя из кусочков, я медленно добрел до гостиницы. Еще в холле я услышал громкие голоса и шум возни, доносившиеся из спальни Оклахомы. Дверь в спальню была, как всегда, открыта, и, проходя мимо, я увидел на кровати нечто, напоминающее скульптурную композицию. Оклахома и невысокая стройная брюнетка с разноцветными лентами на ногах, радостно хохоча, поддерживали с боков еще одну девушку, стоящую между ними на голове. Четвертый участник группы, поднявшись на цыпочки, безуспешно пытался задвинуть член в неудобно расположенное влагалище. Заметив меня, брюнетка кокетливо изогнула спину, выпятив зад с вытатуированной на нем мордой лоя – эмблемой школы, где она училась.

Я чувствовал, что, если наш вечер с Таш начнется с этого зрелища, все будет безнадежно испорчено. Однако как хозяин гостиницы я не имел права им мешать. Единственное, что мне оставалось, так это надеяться, что через пару часов они либо устанут и заснут, либо выметутся куда-нибудь на поиски новых приключений.

"Интересно было бы узнать, – думал я, идя по коридору к своему кабинету, – что вообще рассказал Оклахома людям Чары? Главного он, конечно, из-за блока сказать не мог. Но мелочи, как та, например, что я ни с кем не сплю, он уж, наверное, обсосал вволю".

Проходя мимо Зеленого будуара, я не выдержал и открыл дверь. Клоуна на кровати уже не было, как не было и грязных простыней. Наверное, очнувшись, он почувствовал себя лучше и смог уйти, а грязные простыни утащили уборщики. Я мысленно пожелал ему удачи и, не торопясь, отправился к себе.

Мое донесение Давантари все еще ждало своего часа в компьютере. До того как уйти к Таш, я должен был дополнить его новой информацией. Когда я садился за пульт, меня переполняло горделивое желание побыстрее сообщить в констабуларий о раскрытой интриге. Однако, закончив описание встречи Чары с чистильщиком, я вдруг осознал, что сегодняшние мои дела точно соответствуют статье о вмешательстве в дела неприсоединенной планеты.

Сговор между государственным деятелем и одним из лидеров странной организации, напоминающей то ли политическую партию, то ли монашеский орден, не относился к проблемам ойкумены. Конечно, им было что скрывать, но меня это не должно было касаться. Пока я не доказал связь хотя бы одного из них с роем, я не имел права противодействовать их планам.

Я сидел в кресле, пытаясь осмыслить ситуацию, но мысли мои не двигались, зависнув, словно маломощные баржи в плотной атмосфере гиганта. Единственное, что я ощущал, – это разочарование по поводу того, что дело, которое я считал минутным, вдруг выросло в крупное препятствие на пути к встрече с Таш. Чтобы встряхнуться и призвать себя к порядку, я просто нагнулся набок и вывалился из кресла, а потом, поднявшись с четверенек, стал бесцельно бродить по комнате.

"Что с того, что они начали первыми? – сказал я себе. – Ты сам спровоцировал их. Твои возможности неизвестны, уже поэтому ты опасен. Пусть Чара пытался растрясти Оклахому. Он в своем праве, на своей планете и в нынешней должности просто обязан проявлять к тебе интерес. А ты, между прочим, здесь гость, и гость незваный. Единственное, что ты сейчас можешь, это собирать информацию. А вот действовать ты не имеешь права. Иначе попадешь под суд".

Рассуждая так, я уже точно знал, что отсидеться мне все равно не удастся. Еще утром я сделал свой выбор и стал тем самым на индивидуальную тропу войны. Поступить иначе я просто не мог. Я всегда ненавидел фанатиков, даже таких, которые фанатично служили науке. За свою жизнь я повидал их немало и успел убедиться, что фанатики способны ради Достижения своих целей на любые, самые решительные действия. А совершая решительные действия, трудно избегать жестокости и рисковать только своей головой. Земная мораль многое прощала фанатикам в случае их победы. Но для меня фанатики однозначно олицетворяли зло.

Я вдруг вспомнил прерывающийся голос клоуна, испачканные в крови простыни, неприветливые лица чистильщиков на поляне и содрогнулся, ощутив, как растекается по телу липкая смесь брезгливости и страха. Холод, выстудивший мне спину, очень напоминал чувство, охватывающее сидящего на земле человека при виде тарантула. Подчиняясь безотчетному импульсу, я протянул руку и безвозвратно уничтожил только что написанный текст. Я сознавал всю меру своей ответственности, но даже не думал о возможном наказании. В конце концов последние три года, с тех самых пор, как получил право, занимать капитанскую подвеску, я только и знал, что подставлял плечи. Гораздо больше меня беспокоило другое. Недостаточно глубоко проникнув в ситуацию, я мог по недомыслию искорежить судьбу целой страны.

Поставив передачу на автомат, я решил уже было идти к Таш, но вдруг вспомнил, что больше недели не занимался волосами. У жителей Керста они росли только на голове, и землянам приходилось регулярно втирать по всему телу депилятор. Именно поэтому я убрал из душа большое зеркало. Без волос я напоминал себе лягушку, а больше всего меня раздражал безволосый пах.

Я стоял под стационарным феном, когда раздался сигнал алярма. Это означало, что в гостиницу вошел кто-то незнакомый. Распахнув дверь в комнату с контроллером, я увидел высветившийся на мониторе холл, посреди которого топтались маленький мальчик и невыразительная на вид женщина средних лет.

Женщина была настолько некрасива, что просто не могла иметь никакого отношения к Оклахоме. Не досохнув, я занулил фен и бросился, затягивая на ходу пояс, к выходу.

– Серьезный рик, – похоже было, что она получила неплохое образование, – конечно же, вносит свой труд в Восстановление?

– И немалый, – вежливо согласился я.

– Мы, пять семей тех, кто погиб на войне, решили восстановить разрушенную деревню Саши.

– Это благородный замысел.

Я все еще не понимал, чего она хочет. Ясно было только, что не денег. На Керсте пока что никто не просил подаяния.

– Поля вокруг деревни раньше обрабатывали семнадцать взрослых людей.

Я молчал, ожидая продолжения.

– Нас же всего шестеро, и у нас нет ни одного мужчины.

– А… – До меня наконец начало доходить. – Вам нужен мужчина.

– Да, серьезный рик. И мы предлагаем нашему мужчине две трети денег из того, что останется после покупки еды и одежды. А кроме того, все то, что мы сможем сделать для него бесплатно.

"Удивительно лестное предложение, – саркастично подумал я. – Особенно если все остальные так же хороши, как ты".

– Не могу, – сказал я вслух, сразу обозначая свою позицию, чтобы не быть неверно истолкованным. – Дело в том, что я – член Административного совета и не могу надолго уезжать из города.

– Тогда, – она вдруг отвлеклась от основной темы, – может быть, я смогу оставить здесь на время моего ребенка?

Я ошеломленно уставился на нее.

Оставить своего ребенка!

Я так растерялся, что даже не сразу нашел ответ.

– Это большое доверие, – сказал я вежливо. – Но только как же я возьму мальчика, если меня порой сутками не бывает дома?

Я вдруг подумал, что она выполняет задание Чары или роя, но тут же отбросил эту мысль. При отсутствии радиосвязи трехлетний мальчик вряд ли мог собрать и передать серьезную информацию о гостинице.

– А между тем, – продолжала женщина, – наступает сухой сезон. Нам надо торопиться.

Я почувствовал, как мое лицо привычно складывается в выражение сочувствия и желания участвовать в решении ее проблем.

– Не исключено, что я встречу подходящего человека, – предположил я. – И если бы у меня был адрес, куда его направить…

Женщина с сомнением покачала головой, но тем не менее выудила из шорт маленький грязноватый листок и стала писать,

– Может ли так быть, – спросила она, не отрываясь от бумажки, – что член Административного совета живет не в правительственном квартале?