Внеклассная алхимия - Силаев Александр Юрьевич. Страница 10

«Продать душу богу» — как средство разгонять мелких бесов, или хотя бы им не завидовать.

Хочется иногда «отдаться служению идеалу», т. е. с шашкой наголо на врага… что тормозит? Просто помнишь, что некогда у тебя был другой «идеал», другие «враги», и ровно те же основания вынуть шашку. Просто знаешь, что на сегодня твое развитие не закончилось. Просто подозреваешь, что завтра будут чуть другие теории, и надо бы — погодить с шашкой, посидеть на пеньке, покумекать, а потом уже в лобовую и штыковую (тот же Лимонов бегал с калашом не с силы, а со слабости — кумекать ему тяжелее).

Но тогда беда: лобовая и штыковая никогда не начнется. Мы ведь не опустимся до того, что припишем себе Абсолютное Знание познанным сегодня в 12.30? А коли тем временем — спалят родную хату? Будем кумекать? А ее, при любом содержании твоей головы, так или иначе «палят» каждый день.

Но… либо «работать с идеями», либо «служить идеям».

Вера-служение и творчество-поиск: либо — либо?

Как возможный выход: строить работу с идеями так, что это и будет достаточная «борьба за них». При этом хорошо бы иметь схему про то, как новые идеи вытекают из твоих старых, т. е. нет точки разрывы, нет зряшности. Новая беда в том, что само представление о подобной «логике» и «диалектике» — принадлежность способа мышления: одного из возможных.

«О горе: сын родился у меня — оковы скованы для меня» — восклицал индийский принц, за большие заслуги прозванный Буддой. Понятно, что по буддизму нельзя привязываться к вещам. Тем более нельзя привязываться к людям. 100 рублей и 100 друзей — единая холера-сансара.

Это понятно. А привязываться к какой-то деятельности — можно?

Фраза, кажется, Джойса: «Почему я должен умирать за свою страну? Пусть моя страна умирает за меня».

С равным успехом фразу можно считать:

1) Декларацией невиданного достоинства человеческой личности;

2) Декларацией вполне подоночного инстинкта.

Роль играет контекст, в котором она говорится. И то, чем она достроится в голове.

Кажется, у Сунь Цзы: хочешь, чтобы твои воины побеждали — ставь их на поле смерти. Хочешь, чтобы проиграли — укажи им дорогу к жизни.

Это мне цитировал человек, входивший в некий избирательный штаб. Отвечавший за щекотливые места кампании, скажем так. По всем цифрам за 3 месяца до выборов их кандидат не мог стать губернатором. У него был рейтинг 4 процента, а у главного соперника — 36. «Им было куда отступать, — пояснил технолог. — А нам некуда». Либо на капитанский мостик — либо за борт. Выиграли.

Если можешь — жги корабли. Почему продувает сборная РФ по футболу? Потому что все ковыляют дорогой жизни… Надо как? Чтобы подписались: продул, и кирдык. Не вышла твоя команда из отборочной группы, и нет тебя в спорте (технические детали, как оформить кирдык, обсуждаемы). Чтобы чемпионат был тебе всем. В СССР спортсмену не было больших денег, не было заграничных клубов. С точки зрения успеха именно сборной — лучшая ситуация.

«Звезды» на такое не пойдут? Кирдык не входит им в коммерческий план? Гнать на хрен. Играет тот, кто играет ва-банк.

В политике — так же. А что? Предвыборная кампания по правилам преферанса. Сначала торговля. «Я гарантирую ВВП в 3 процента». — «Я гарантирую ВВП в 5 процентов». — «Пас». Пост тому, чья заявка больше. Недобрал — кирдык.

Рецепт: сознавая свое состояние сознания, перестаешь в нем находиться. Если тебе плохо, просто подумай об этом.

Матерные слова в художественном описании не смущали, кажется, никогда. Ни Пушкина, ни других. А вот мат в теоретическом дискурсе?

Легко себе представляю авторов, матерно излагающих что угодно, до онтологии сознания включительно. Но это современные авторы. Какой-нибудь Пятигорский.

Но ведь это — явление историческое? Русские гегельянцы 19 века вполне себе могли думать матом, но не в теории же. И в двадцатом веке не особо могли.

Насколько понимаю, дело не в социальном статусе философии — но в социальном статусе мата.

Или я чего-то не знаю?

Борьба с пошлостью рискует оказаться довольно-таки пошлым занятием. Ну в самом деле: сколько можно про то, что Петросян — это бяка, и т. п. Все это немногим увлекательнее самого Петросяна.

Психология, если верить дословно, «научный дискурс о душе». Уже немного настораживает.

Что такое наука? «Научность» определяется через методичность, с которой берется предметность. Методичность стоит на декартовском разделении субстанций. Познается та, которая протяженная.

Что такое душа? А кто ее знает… Но вот такое определение: указание не столько на предметность, сколько на отсутствие возможности предметного указателя, но присутствия чего-то, о чем не молчат. Например, фраза «душа болит». Что-то явно болит, но не ясно, что.

И как такую предметность — прикажете брать?

Но это так, к слову. Просто придирка к словам, хилый закос под Хайдеггера.

Так вот: листал книжку по «персонологии двадцатого века». Либо какая-то очень плохая книжка, либо очень плохой я, либо на самом деле — типовая «персонологическая теория» пишется на коленке за пару дней. Это если суть ее. Ну еще пару месяцев — выкладывается в книгу. Еще пара лет — подгоняется эмпирия. И пошли по лесам-полям-кафедрам.

Допустим, я говорю: люди делятся на восемь типов. И еще семь стадий взросления. Пять ценностных ориентиров. Два главных типа проблем. Усе. Матрица заполняется.

Почему, блин, типов восемь, а не двенадцать? А стадий семь, а не пять? А что — изволите двенадцать и пять? Пусть будет двенадцать и пять. Двенадцать — это три, умноженное на четыре. Чего бы такое с чем перемножить?

Можно выпускать пособие «сделай сам». Про то, как перемножать. И самое забавное — нет теории, которая бы не «работала». Говорят тебе, что люди делятся на шестнадцать групп, и ты раскладываешь по ним округу. Ловко так получается. Округе тоже нравится: вроде как забава в «овнов-тельцов-близнецов». Кому с кем совокупляться в знаке Сатурна? А если по-научному — еще прикольнее.

…Первым, кто посвятил меня в учение «соционики», была девочка двенадцати лет (очень смышленая дочь одного писателя). Как водится, прошли тест. Интраверсия — экстраверсия. Интуиция — сенсорика. Логика — этика. Иррациональное — рациональное. Выяснилось: я «Робеспьер», мой друг «Гамлет», и наша подруга «Габен».

С тех проходил эту приколюху, тесты эти, еще раза три. И каждый раз «Робеспьер». Хотя иногда сам себе кажусь «Бальзаком». Перепроверял. Долго думал на эту тему.

Видите, как затягивает.

Кто сказал, что наши пороки — злоба, раздражение и т. п. — делают нас предвзятыми, не объективными, глупыми? Сами по себе, автоматически? Глупыми нас делает неумение их использовать.

Болит у тебя, положим, нога. Сильно болит. «Во Путин, страну-то довел». Нормальный образ мыслей. Анекдотический.

Но представим себе, что «нога» действительно поднимает некое раздражение. Тебе хочется чего-то разоблачить. Если тебе присуща интеллектуальная честность, если ты не профан — может получиться качественная критика. А если бы не нога, хрен бы она получилась. Стимула бы не хватило.

Злоба — нормальный ресурс. Бороться лучше всего на ней.

Точно так же как существует ресурс любви. Это когда нога не болит. На этом ресурсе, ясное дело, надо любить.

Я бы запрещал изъясняться матерно всем, кто не умеет, при том, изъясняться сложно. То есть когда образованный матерится, он использует инструмент. Он именно «выражается», вносит дополнительную артикуляцию на фоне нормально усвоенной нормы.