Управляемая демократия: Россия, которую нам навязали - Кагарлицкий Борис Юльевич. Страница 80

Между тем в Буйнакске, Москве, а затем в Волгодонске прозвучали взрывы. Взрыв в военном городке Буйнакске воспринимался как продолжение боев в Дагестане. Ельцин распекал своих министров. «Почему бомбы взрываются именно в хорошо охраняемых военных городках?» — возмущался президент. Судя по всему, террористы учли критику президента. Сначала взлетел на воздух зал игровых автоматов в подземном комплексе «Охотный ряд» — буквально в двух шагах от Кремля. Затем последовало уничтожение в Москве двух домов со спящими жителями и взрыв в Волгодонске, оставивший без крова целый микрорайон. Около тысячи человек погибло в результате террористических актов. Общество было потрясено.

Власти сразу же обвинили чеченцев. Ни одно обвинение доказано не было, да никто и не собирался их доказывать. В средствах массовой информации началась настоящая расистская истерия. Наиболее откровенно эти настроения выразил известный либеральный националист Михаил Леонтьев, заявив, что «чеченцы хотят только одной независимости — от Уголовно-процессуального кодекса» [256]. В качестве рецепта решения чеченской проблемы Леонтьев предлагал применять газовое оружие, напалм и ковровые бомбардировки. Бывший председатель Совета Федерации призывал «перестрелять террористов как бешеных собак», при этом явно не делая особых различий между понятиями «чеченец» и «террорист» [257].

За действия полевых командиров Басаева и Хаттаба в Дагестане и за неизвестно кем подложенные бомбы в Москве должен был расплачиваться весь народ Чечни. «Что-то новое и непоправимое случилось с нами за годы “демократических и либеральных” реформ, — писал Андрей Пионтковский в «The Moscow Times». — Десять лет назад никто в России не решился бы призывать к физическому истреблению целого народа. Гитлеровский фашизм нанес нам больший ущерб, чем мог бы любой Хаттаб. И тем не менее даже в годы Второй мировой войны никто в России не призывал истребить весь немецкий народ. “Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается”, — повторяла наша пропаганда» [258].

Волна национальной вражды, растиражированная телевидением, была беспрецедентна даже для средств массовой информации «демократической» России. Время от времени делались лицемерные оговорки, что далеко не все чеченцы — террористы и надо отличать верующих мусульман от фундаменталистов, но эти оговорки лишь прикрывали расистскую пропаганду точно так же, как антисемитская пропаганда часто прикрывается «борьбой с сионизмом». По интенсивности эмоционального накала сентябрьские телепередачи напоминали знаменитые «пятиминутки ненависти» из романа Дж. Оруэлла «1984». Пресса и не скрывала своих целей. «Чтобы победить врага, его надо ненавидеть—таков закон войны конца XX в., которая только тем и отличается, что ей предшествует информационная артподготовка», — цинично рассуждали журналисты «Московского комсомольца». Безо всякого осуждения они рассказывали, как был «быстрыми темпами создан образ врага». Журналисты получили твердые ориентиры, чего в 1994—1995 гг. не было. «Во главе этого движения встало вновь созданное Министерство печати, которое фактически ввело в эфире частичную цензуру» [259].

Перспективы чрезвычайного положения открыто обсуждались в прессе и по телевидению. На улицах городов появились военные и милицейские патрули. Население призвали дежурить в своих подъездах, дабы не пустить туда террористов. Практической пользы от этого быть не могло — бомбы никто не закладывал в подъезды, взрывчатка находилась либо в подвалах, либо в припаркованных автомобилях. Но дежурства должны были приобщить все общество к борьбе с терроризмом. Журналисты подстрекательски обсуждали возможность стихийных антикавказских погромов. К их разочарованию, погромов не последовало.

Государственное телевидение обвинило Лужкова в полном развале правоохранительных органов в столице, из-за чего якобы и стали возможны террористические акты. Сторонники Лужкова, напротив, обвиняли Кремль в разрушении государства, ослаблении силовых структур и беспринципном сотрудничестве с чеченскими бандитами. Близкий к Лужкову руководитель столичной милиции Николай Куликов был снят со своего поста.

Официальные лица в Кремле и Белом доме сразу после террористических актов обвинили в их организации чеченских и арабских террористов, настаивая на том, что организаторы московских взрывов имеют прямую связь со знаменитым арабским миллионером бен Ладеном, ответственным за многочисленные террористические акты против граждан США. Говорилось и писалось это, кстати, еще до знаменитых нью-йоркских взрывов 11 сентября 2001 г., тоже приписанных бен Ладену. Никакими данными участие бен Ладена в организации московских взрывов подтверждено не было, но с пропагандистской точки зрения для российского начальства было предельно выгодно показать такую связь. В то время как Запад жаловался на коррупцию русских правителей, сами эти правители героически защищали «свободный мир» от происков «международного исламского терроризма».

Произошедшее повергло официальный Грозный, как отмечала газета «Известия», «в состояние, близкое к панике». Чеченские власти заявили о создании собственной оперативно-следственной группы, пообещали выдать любого гражданина республики, вина которого будет доказана и обещали «оказать федеральным властям практически любую помощь» [260]. Президент Масхадов встречался с главами пограничных российских регионов, просил о встрече с Ельциным. Кремль не реагировал.

Москва непрерывно обвиняла Масхадова в слабости, бездействии и неспособности навести порядок. В Чечне президента критиковали за его не особенно скрываемые пророссийские симпатии (последнее, впрочем, относилось и к первому лидеру независимой Чечни, генералу Дудаеву). Сам же Масхадов настаивал, что «при условии юридического признания чеченского государства мне было бы легче остановить тех, кто мутит воду». Кадровый советский военный, генерал Масхадов мечтал о союзе с Россией против НАТО, обещал, что Чечня станет «надежной опорой для России на ее южных рубежах» [261].

Представители чеченских боевиков отрицали свою причастность к взрывам и связь с бен Ладеном, заявляя, что «Москву взрывают московские политики». Помимо общих слов о недопустимости таких методов, боевики задавали резонный вопрос: «Как можно ввезти в такой охраняемый закрытый город, как Москва, около тонны взрывчатки?» [262] Аналогичные вопросы задавали и газеты, близкие к столичной мэрии. «Московский комсомолец» прямо обвинил Кремль и Березовского в организации взрывов. Даже если исполнителями были чеченцы, заказчиками выступали люди из окружения президента. Эти же люди подтолкнули своих чеченских друзей к вторжению в Дагестан. В прессе появились стенограммы перехваченных разговоров Березовского с чеченскими политиками и полевыми командирами, и сам олигарх не отрицал, что подобные связи имели место. Однако, по заявлению Березовского, он занимался исключительно освобождением в Чечне пленных и заложников. В ответ на это «Новая газета» ехидно замечала, что Березовский совсем не похож на альтруиста. С чеченскими неформальными лидерами его могут связывать только «общие интересы». Надо искать не только террористов, не только тех, кто заказал им взрывы, но и «тех, кто оплатил заказ» [263].

Издания, близкие к Березовскому, возражали, что такой замечательный человек просто не может быть заказчиком террористических актов. «Не думаете же вы в самом деле, что Березовский на такое способен?» — вопрошали «Независимая газета» и «Известия». В ответ «Московский комсомолец» провел опрос своих читателей, которые дружно утверждали — да, именно так мы и думаем [264]. Президент Чечни Аслан Масхадов не только подтвердил подлинность сведений о переговорах Березовского с боевиками, но и добавил, что московский миллионер «лично оплачивал мобильную связь лидерам боевиков» [265]. В октябре спонсируемая Березовским «Независимая газета», подтвердив факт его контактов с чеченскими полевыми командирами перед войной, продолжала доказывать, что такой кристально честный человек, как Борис Абрамович, ничего плохого замыслить не мог. Затем «Независимая газета» вынуждена была сменить аргументацию и стала объяснять, что хотя договоренности с боевиками, видимо, имели место и их действительно подстрекали из Москвы к вторжению в Дагестан, но во всем виноват не Березовский, а российские спецслужбы, использовавшие московского олигарха «втемную» [266].