Дженнифер и Ники - Перкинс Джон М.. Страница 11

— Чудесное место, — сказала Дженнифер.

— Это одно из любимых мест Ники.

— Ох, — в ее голосе явственно слышалось разочарование.

— Что? Оно тебе не нравится? — при лунном свете она могла прочесть на его лице неподдельное удивление. — Ники называет его своим заколдованным местечком.

— Догадываюсь почему. — Она пыталась скрыть свою ревность, но ей это плохо удавалось. Раньше ей никогда не приходилось прятать свои чувства.

— Не ревнуй к Ники, она моя сестра.

— Но она также твоя любовница. Это меняет дело.

— Она относится к тебе, как к сестре.

— Я тоже пока не вспоминаю, что она моя соперница.

— Соперница?

Она кивнула:

— Ты очарован ею, а я люблю, чтобы мужчина принадлежал мне целиком.

— Сейчас я принадлежу только тебе.

Она глубоко вдохнула и задержала дыхание. Она сказала то, что должна была сказать, теперь дело было за ним. Она могла расслабиться и наслаждаться его вниманием, принадлежащим сейчас ей одной.

— Я знаю, — ответила она, — это чудесно.

Он встал на колени, возвышаясь над ней:

— Я хочу заняться любовью.

— Ты можешь забыть о сестре?

— Да.

— Тогда трахни меня. От всего сердца. Дай мне все, что можешь.

— Пока что лучшим был наш первый раз. Твои глаза были закрыты, помнишь?

— А теперь трахни меня с открытыми глазами.

— Я хочу тебя.

— Тогда посмотри на меня.

Она взглянула ему в глаза и прочла там обещающую страсть. Она чувствовала, что он хочет чего-то большего. Но что бы ни было, она готова была дать ему это.

Побежденный желанием, он бросился на нее с удивляющих обоих страстностью, но его натиск лишь обрадовал ее: наконец-то он принадлежал ей. Лежа в темноте, она хотела крепче прижаться к нему, ощутить его кожу своей, почувствовать совсем близко биение его сердца. Ее руки с такой силой обнимали его, точно она надеялась слиться с ним в одно целое.

Его твердая плоть скользнула в нее, точно меч в ножны. Она подняла ноги, облегчая ему путь, упиваясь силой его толчков, слыша сладкое чавканье соединяющейся плоти, ощущая задницей прикосновение его бедер.

Он сопел над ней, тихонько рыча, с удвоенной силой врываясь в ее благодарное тело. Именно его энтузиазм зажег в ее душе искру. В ее промежности бушевала буря, и она прижимала его к себе со всей силой, на какую была способна. Его член бился внутри нее, бешено ударяясь о стенки. Он хотел весь влезть в нее.

В ответ она готова была вывернуться наизнанку, напрягая мышцы влагалища, чтобы сделать его таким же уютным для него, каким был бы ее рот. Они катались по земле, точно играющие волны.

Наконец он замедлился и вовсе замер, отдыхая, положив щеку ей на плечо и тяжело дыша. Она обняла его, и что-то дрогнуло в ее душе. Что-то, крепко привязанное, вырвалось на свободу. Она знала, что рискует влюбиться.

— Я хочу твою жопу, — шепнул он ей на ухо. — Я хочу всю тебя.

— Я твоя, Алэн, — прошептала она. — Куда тебе будет угодно.

— Ты ничего не утаишь от меня?

— Только будь нежен. Я не люблю, когда меня грубо трахают.

— Но я только что отымел тебя по полной!

— Это было сильно, но не грубо.

Она почувствовала в себе его растущее наслаждение, вызванное ее покорностью. Он медленно вышел, снимая ее с себя, как плотно облегающую резиновую перчатку. Она разочарованно вскрикнула, почувствовав пустоту внутри, но она знала, чего он хочет. Ее поражало его нетерпение.

— Помоги мне, — просопел он, — я должен войти в тебя сзади.

Она встала на колени в траве, подняв кверху задницу и опираясь на предплечья, на эта поза ей не нравилась. Она предпочитала видеть его лицо и читать наслаждение в его глазах. Она снова легла на спину.

— Помоги мне, — взмолился он вновь.

— Прошло уже много времени, — ответила она, — я хочу тебя, но, думаю, нам нужна смазка.

Ей не нужно было ничего добавлять к сказанному. Он обхватил руками ее ягодицы и нетерпеливо развел их, припадая губами к открывшемуся отверстию. Кончиком языка он проник в плотное колечко ануса, смачивая его слюной до тех пор, пока оно не стало настолько влажным, чтобы он мог просунуть в него свой мизинец.

Дженнифер затрепетала. Несмотря на возбуждение, она чувствовала себя напряженно. Она пыталась расслабить одну за другой все мышцы тела, но тревога не покидала ее. Анальный секс был гораздо более личной формой секса, чем все другие.

Она развела ягодицы руками и подняла ноги. Она почувствовала, как его пульсирующая плоть ворвалась в тело, и вздрогнула, кусая губы. Благодаря хорошей смазке боль была вполне терпимой, но было трудно представить, что эта боль способна перерасти в наслаждение.

Он прокладывал себе путь осторожно и медленно, учитывая нерастянутость ее прямой кишки, плотно сжимавшей его непомерно раздувшийся член.

Теперь он был весь внутри нее, по самый лобок похоронен в недрах ее задницы.

— О-о! Как мне хорошо, Дженнифер. Держись, теперь я начинаю двигаться…

Ей нравилось смотреть на его лицо, пылающее и искаженное страстью, его оскаленные зубы, выпученные глаза, трепещущие ноздри, смотреть, сознавая, что она доставила ему это острое удовольствие.

Его ягодицы задвигались быстрее, он врывался в ее прямую кишку, и боль становилась дискомфортом, а потом напряжением, точно ее внутренности готовы были вывалить наружу. Она тяжело дышала, пораженная его натиском, но прошло совсем немного времени, и она уже задыхалась от радости. Она не знала, как это случилось, но нарастающее наслаждение, поднимаясь из эротического центра, вдруг захватило ее всю. Руками она ласкала его плоскую грудь и твердые соски, скользила между их животами, чтобы пальцем возместить недостаток внимания своему влагалищу. Ее палец двигался ритмично, в такт его члену, и она могла ощутить его твердую плоть через тонкую перегородку.

Они оба совершенно обезумели, крича и визжа, они катились к берегу по волнам блаженства.

— Я кончаю, Дженни. Побудь со мной. Не расслабляйся еще немного!

Она чуть не взвизгнула, чувствуя, как горячая струя обожгла ее изнутри; они двигались друг в друге.

— Я люблю тебя! — прорычал он ей на ухо.

Ответом ему был ее оргазм, такой сильный, что у нее не осталось сил для крика, и она могла лишь прошептать, что тоже его любит.

9

Рейс 727, на котором Дженнифер возвращалась в Нью-Йорк с Карибского моря, прошел сквозь плотные кучевые облака, и теперь глазам Дженнифер предстала картина, всегда заставлявшая ее сердце учащенно биться. На расстоянии нескольких тысяч футов под ней простиралась нью-йоркская гавань, покрытая белыми барашками пены, а дальше начиналась земля обетованная, родной дом.

Над Манхэттеном вставало солнце, когда их взору предстало величественное зрелище каменных джунглей. Вверху декабрьское небо было холодно-голубым, но ниже, над зданиями Всемирного Торгового Центра, оно казалось пыльно-оранжевым, пронизанное рассветными лучами.

Дженнифер прижалась носом к стеклу и глядела вниз на остров, воображая увидеть свой дом на Бигман Плейс, что рядом с Ист Ривер, и даже свою скучающую по хозяйке квартиру. Случай увлек ее на Карибское море, и теперь она возвращалась в Нью-Йорк, в реальность, везя с собой сорок отснятых пленок с лучшими кадрами, какие ей когда-либо удавалось сделать.

Она знала, что фотографии будут хороши. Ники с кошками. Джунгли. Вилла на берегу моря. Шерон. Всепобеждающая чувственность. У нее остались воспоминания и снимки, теперь она могла вернуться к привычной жизни.

Она должна быть счастлива.

На самом деле она подумывала о том, чтобы со следующим рейсом вернуться на остров, ей казалось, что там она узнала любовь.

Ее задница чудесно болела — ощущение, как будто вы лижете кончиком языка маленькую ранку во рту. «Любовь на острие иглы», — думала она, ерзая в кресле, стараясь удобно устроить свой зад на сиденье.