Периферийная империя: циклы русской истории - Кагарлицкий Борис Юльевич. Страница 22

Со второй половины XIII века Монгольская империя не только не находилась в конфликте с Западом, но, напротив, выступала в роли важного торгового посредника между Европой и Азией. Как пишет американский историк Гленн Эймс, существовал «прямой путь в Китай, которым западные путешественники и миссионеры могли пользоваться в течение целого столетия (с 1260-х годов до 1368), и это стало возможно благодаря «монгольскому порядку», Pax Mongolica» [121]. Империя Чингисхана и его наследников создала единую систему коммуникаций, охватывавшую огромное пространство от Восточной Европы до Дальнего Востока. «Когда монголы от завоеваний перешли к строительству империи, они наладили по всей Евразии караванные пути. Эти пути хорошо охранялись и позволяли Западу поддерживать непосредственную связь с Китаем. Эта система позволила целому ряду европейских купцов и миссионеров отправиться на Восток в поисках новых рынков и душ для обращения в истинную веру. Монгольские ханы демонстрировали религиозную терпимость и интерес к христианству» [122]. Этот период закончился во второй половине XIV века, когда восстание в Китае положило конец правлению монгольской династии, чума разорила Средиземноморье, а возникший в Малой Азии Османский султанат развернул наступление на Балканы. Пропорционально тому, как слабеет монгольский порядок, на Руси усиливается стремление к политической независимости.

Нет никаких свидетельств, указывающих на то, что татары препятствовали контактам русских княжеств с Западом или Византией. Источники доказывают, что связи эти продолжались с прежней интенсивностью. В 1253 году при дворе Батыя находился посол французского короля Людовика IX, францисканский монах и миссионер Гильом де Робрук (William de Rubruck), который обнаружил в Крыму процветающую торговлю. Немалую роль в этой торговле играли русские купцы. Вскоре после разгрома Киева Батыем папский посол Плано Карпини застает там генуэзских и венецианских купцов, приезжающих в Киев из Константинополя и Акры через земли татар; Робрук сообщает и о купцах из Руси, приезжающих в Сурож (Солдаия) [В первой главе своего повествования Робрук сообщает про Сурож (он же Судак, он же Солдаия): «Туда пристают все купцы, как едущие из Турции и желающие направиться в северные страны, так и едущие обратно из Руссии и северных стран и желающие переправиться в Турцию. Одни привозят горностаев, белок и другие драгоценные меха; другие привозят ткани из хлопчатой бумаги, бумазею (gamba-sio), шелковые материи и душистые коренья»  [123]]. Русская летопись тоже упоминает о «царьградских гостях» в Курской земле и сурожанах на Волыни во второй половине XIII века [124]. В это же время мы встречаем многочисленные упоминания о торговле «латинских» купцов в русских землях. Немцы скупают во Владимире и Суздале товары, приходящие по Волге из мусульманских стран. Арабский путешественник сообщает в 1263 году, что на Нижней Волге «постоянно видны русские суда» [125].

При дворе хана Робрук обнаружил не только христиан несторианского толка, но и ремесленников из Европы, включая парижского ювелира Гильома (Вильгельма) Бушье (William Buchier) с братом Роже (Roger), и даже рыцаря-тамплиера [126]. Гильом Бушье изготовил для хана в Каракоруме знаменитое серебряное дерево, из которого лились вино и кумыс. Татары, как известно, поддерживали тесные отношения с генуэзцами, обосновавшимися в Крыму (в Куликовской битве на стороне татар сражалась генуэзская пехота). Кремлевские соборы и фортификации строили итальянские и английские архитекторы. Столь тесные связи России с Италией явно контрастируют с тем, что мы видим в Северной Европе, ибо шведские короли, например, дальше приглашения немецких строителей не шли.

Истоки «русской отсталости» надо искать в событиях, начавшихся еще до прихода Батыя на Русь [Тезис о «татарском иге» как причине отсталости кажется все менее убедительным даже историкам-«западникам», продолжающим мыслить в рамках старой парадигмы «порочного азиатского влияния». Потому начинаются поиски «восточно-азиатских основ» еще в дотатарской Руси. При этом «грех» Киевской Руси видят в том, что во времена Рюрика или Владимира там было сильное государство и существовала «коллективная феодальная собственность», тогда как на Западе «наблюдалось как раз развитие индивидуальной феодальной собственности» [127] Соответственно, ясно, что все «коллективное» и «азиатское» – п/юхо, а «индивидуальное» тождественно «европейскому» и хорошо. Беда в том, что подобные авторы Русь IX века сравнивают с Францией XIV века. Если же говорить об империи Каролингов, существовавшей в одну историческую эпоху с Киевским государством, то там феодализм тоже развивался именно на основе государственности и коллективной собственности, более того, ни на какой иной основе феодализм в принципе развиться не мог, поскольку феодальные отношения формировались именно на основе постепенной «приватизации» административной власти родовой знатью – маркграфами в каролингской Европе, князьями и боярами на Руси]. Военные поражения русских в XIII веке были вызваны разобщенностью сил. Однако эта разобщенность сама по себе была результатом предшествующего экономического, социального и политического развития. В IX-X веках создание единого государства способствовало расцвету торговли и росту городов, а это неминуемо вело к появлению новых торгово-политических центров, бросивших вызов Киеву. Вражда между усиливающимися княжествами северо-восточной Руси, традиционным киевским «центром» и Новгородом вела к развалу единого государства. Торговое соперничество сопровождалось набегами и грабежами. Вообще, нашествия русских княжеств друг на друга в конце XII века вполне сопоставимы с погромами, которые спустя несколько десятилетий учинят татары. Внутри выросших городов обострились социальные конфликты, периодически приводившие к бунтам и междоусобицам.

По мнению Покровского, кризис и упадок русских городов в XII-XIII веках вызван, в конечном счете, теми же причинами, что и их бурный рост в IX-X веках. Дело в том, что города росли в первую очередь на основе международной торговли. Но в то же время для того, чтобы жить и развиваться, они должны были получать продовольствие и сырье из деревни, причем давая очень мало взамен. Это паразитическое развитие города за счет деревни, своего рода «неэквивалентный обмен» характерен для многих периодов русской истории вплоть до XX века. В принципе, отношения между городом и деревней нигде в Европе не являются равноправными, но именно ориентация Киева, Новгорода и других основных центров Руси на международную торговлю делает противоречие роковым. «Опустошив все вокруг себя своей хищнической политикой, древнерусский город падал, и никто не мог задержать этого падения» [128].

Саморазрушение города было особенно заметным в Киевских землях, где хроники XII века постоянно сообщают о социальных конфликтах и восстаниях. Владимир и Суздаль, находившиеся дальше от главных торговых путей, оказались теснее связаны с внутренним рынком, а потому продолжали расти даже тогда, когда кризис Киева стал очевиден. Но это, в свою очередь, привело к новому соотношению политических сил и к постоянным нападениям северных князей на богатый, но слабеющий юг.

В целом картина феодальной раздробленности на Руси мало отличается от того, что мы видим в те же времена на Западе. XI-XII века в Европе были не только временем роста городов, но и эпохой castellisazzione. Этим итальянским словом историки XX века начали называть массовое строительство каменных замков. Деревянные укрепления раннего Средневековья редко могли выдержать длительную осаду, и лишь крупнейшие политические центры имели хорошо построенные каменные стены. Развитие экономики в X веке позволило улучшить и качество строительства. Фортификационные сооружения стали более сложными, более надежными, а главное, сооружать их мог любой более или менее влиятельный сеньор. Если в Уэльсе массовое строительство замков проводится английскими королями для удержания под контролем нелояльных поданных, то во Франции, Италии и Германии феодалы строят замки для защиты как от крестьян и соседних сеньоров, так и от короля.