«Горячие» точки. Геополитика, кризис и будущее мира - Фридман Джордж. Страница 18

Через 25 лет после путешествия Колумба Мартин Лютер вывесил свои знаменитые 95 тезисов на двери Замковой церкви в Виттенберге, что дало старт протестантской Реформации, которая поставила под сомнение постулат о Риме как о центре Европы. Главная идея Лютера: епископ Рима не обладает уникальной связью с Богом, недоступной для других людей; каждый может прийти к Богу самостоятельно, своей дорогой, без посредничества священнослужителей. Каждый человек, изучая Библию, ведом к Богу своим сознанием и благословением Господа и может делать собственные заключения и выводы. Утверждение о Риме как о центре христианской религии всегда оспаривалось восточной ветвью христианства. Теперь же эта догма была поставлена под сомнение в самом сердце европейского католичества. Так же как Европа со временем потеряла психологическое превосходство над остальным миром, католицизм утратил свое первенство во многих частях Европы, где он раньше доминировал.

Через 26 лет, в 1543 году, Коперник наглядно продемонстрировал, что наша планета не является центром Вселенной и что она вращается вокруг Солнца. Это было нечто большее, чем космологическое открытие. Подобная идея высказывалась и до него. Но Коперник это доказал безукоризненно. В результате появился вопрос: если Бог сотворил человека по своему образу и подобию, то почему он не поместил свое самое великое создание в центр сотворенного мира? Столетия спустя мы пришли к пониманию, что наш мир (точнее, тот мир, который в XV веке и ранее казался заполняющим всю Вселенную) есть маленькая и незначительная песчинка в пространстве, расположенная на краю самой обычной галактики, одной из триллионов. Открытие Коперника дало дорогу представлением о ничтожности человечества перед лицом Вселенной, что прямо противоречило концепциям основных религий, но больше всего — той религии, которая утверждала, что Бог сделал своего единственного сына также и сыном человеческим.

Католическая церковь учила, что человек может прийти к познанию Бога только через учение церкви, через ее таинства и священнодействия ее иерархов. Мартин Лютер на Вормсском рейхстаге заявил: «Совесть моя Словом Божьим связана. Я не могу и не хочу ни от чего отрекаться, потому что нехорошо и небезопасно поступать против совести. Бог да поможет мне. Аминь». Это высказывание, содержавшее концепцию индивидуальной ответственности, совести и сомнения, положило начало коренной перестройке всей структуры христианства и подготовило почву для революций в Европе, которые привели к череде совершенно неожиданных последствий.

В католической доктрине учение церкви есть слово божие. Никто, ни один человек не может истинно толковать догматы христианской веры, будучи вне церковной системы. Лютер ввел понятия совести и личных убеждений индивидуума, которые дают каждому человеку право самостоятельно изучать слово божие — Библию — и интерпретировать его таким образом, как велит его (или ее) личная совесть. Невозможно принизить революционное значение этого, хотя сам Лютер стремился избежать полного субъективизма. Его учение оставалось христианством, но оно возносило в центр религиозного восприятия мира личность христианина, низвергая из этого центра Рим и поэтому коренным образом меняя религиозный и духовный ландшафт Европы.

Подобные тектонические сдвиги в сознании происходили на фоне начавшейся технической революции. Еще до 1440 года был изобретен печатный станок. К 1500 году их в Европе уже насчитывалось около тысячи. До появления книгопечатания письменное слово было редкостью. Неграмотность превалировала во всех слоях общества не только потому, что большинство не имело возможности научиться читать, — самое главное, читать, по большому счету, было нечего. Теперь же главная книга — Библия — не являлась рукописной редкостью, она стала доступна для чтения, причем и на родных языках. Вот такое вроде бы чисто техническое достижение способствовало сильнейшему подрыву авторитета священнослужителей, большему, чем что-либо другое. Христиане получили возможность читать Библию — то есть внимать слову божию — каждый день, дома, а не ждать воскресенья, когда в церкви это слово донесет до них в своей интерпретации местный священник. А если появилась возможность читать и понимать самостоятельно, то неизбежно было возникновение противоречий между индивидуальными интерпретациями. Таким образом, можно было не соглашаться не только с Римом, но и с соседом. В европейской церкви совершился не просто раскол, но запуск механизма фрагментации, которая пошла по самому естественному пути — национальному. Язык, сама возможность не только говорить, но и читать создали новые сильнейшие связи между людьми, говорившими на одних языках. Однако эти связи пока не приобрели политическую окраску.

Книгопечатание способствовало не только переводу Лютером Библии на немецкий язык, но и ее широкому распространению. Если христианство стало принимать форму прямого взаимодействия индивидуальной совести со словом божьим, то печатный станок сделал это взаимодействие доступным для многих, а не только для единиц посвященных. Стало возможным печатать брошюры, отражающие различные позиции, описывающие дискуссии, и распространять их среди широкой аудитории тех, кто впервые смог непосредственно принять участие в духовной жизни общества.

Еще одно важнейшее последствие появления книгопечатания заключалось в легитимизации национальных европейских языков. Они очень быстро превратились из вульгарного средства общения людей друг с другом в средство общения с Богом. А самое главное, люди стали думать на национальных языках, записывая свои мысли при помощи латинских букв, но не используя латынь. Идея, высказанная или записанная по-немецки, перестала быть чем-то более низким, чем идея на латыни. Связь между людьми, говорящими по-немецки (или по-английски, или на любом другом языке), стала простираться гораздо дальше границ отдельных деревень или даже городов. Люди получили возможность знакомиться на своих родных языках с мыслями других людей, которых ни разу не видели в жизни. Языки стали теми общими знаменателями, вокруг которых начали образовываться нации, одновременно способствуя зарождению долговременных «точек возгорания», или «пороховых бочек Европы».

Лютер говорил с немцами на немецком. Немцы постепенно осознавали свою историческую общность. Лютеранство явилось истоком движения, которое породило такое явление, как германский национализм. Оно вообще послужило основой для любого европейского национализма совместно с объективными географическими реалиями. Каждая нация сформировалась вокруг определенной территории и одного языка, а каждый язык стал одинаково важным для общения с Богом. Так общеевропейская ментальность окончательно распалась на фрагменты.

Родиной Реформации была Германия, но это новое течение в христианстве быстро распространилось по северной части Европы, Скандинавии, Британским островам. Однако везде прослеживаются его северогерманские корни. Интересно заметить, что Коперник был наполовину немцем, наполовину поляком, Лютер и Гутенберг — немцами. Мне хочется напомнить, правда, не слишком акцентируя внимание на этом, что именно германские племена когда-то противостояли Римской империи и не попали под ее власть, именно они, утверждая свою самостоятельность и независимость, находились у истоков восстаний против Рима.

Реформация также способствовала фрагментации еще одного типа. Совесть и вера — вещи индивидуальные, зависящие от конкретного человека, в голове которого рождаются различные мысли. Привязывая веру к совести, возвеличивая личность, Реформация неизбежно выводила на первый план вопрос: кто интерпретирует Библию правильным образом? Сомнение закрадывалось в души двумя путями. Во-первых, как можно убедиться в искренности веры и чистоте совести кого-либо? Во-вторых, как конкретно вам выбрать истинную интерпретацию из тысяч и миллионов? Лютер гальванизировал Реформацию. Но его деятельность не являлась ее кульминацией. Реформаторы бросали вызовы другим реформаторам. Реформация в различных странах, среди тех или иных наций проходила по-разному, от больших групп реформаторов откалывались мелкие группировки, образуя собственные церкви. Если к пониманию Библии вели вера и совесть, то никаких человеческих авторитетов в интерпретации слова божьего не должно существовать. Каждому человеку следует оценивать какую-либо идею, руководствуясь лишь своей верой и совестью. Причем у людей появлялась не только свобода в такой оценке, но и обязанность, диктуемая совестью, поступать именно так — сообразуясь с собственной верой и совестью.