История гражданского общества России от Рюрика до наших дней - Манягин Вячеслав Геннадьевич. Страница 22

Единственный – первый и последний – легитимный русский царь, который, по вполне понятной причине, не утвержден Земским собором, был Иван Грозный.

Процедура «избрания на царство» Земским собором заключалась в утверждении или избрании (если династия прерывалась) царя, закреплении этого решения Утвержденной грамотой Земского собора «об утверждении в царском чине», под которой подписывались («рукоприкладствовали») все участники собора.

Эмигрант Григорий Котошихин, бежавший на Запад, придавал такое значение этой функции Земского собора, что выделял особый период в истории Российского государства начиная с «избрания» на царство Федора I Ивановича (1584 г.) и до воцарения Алексея Михайловича, считая этот период временем ограничения самодержавия. [98] Мысль вполне западная, не учитывающая русских реалий, но имеющая под собой основание: на самом деле это было не ограничение, а самоограничение российского самодержавия, созданное как элемент системы сословного равновесия Иваном Грозным и уничтоженное Романовыми как и «народная монархия» в целом.

Таким образом, мы видим, что Земские соборы как часть политической системы, созданной Иваном Грозным, стали, наряду с наследственным правом и Божественным Промыслом, одним из источников высшей власти в России в соответствии с известным изречением: «Глас народа – глас Божий».

Общее мнение современников московских событий весны 1584 г. и людей, живших непосредственно после них (того же Котошихина) свидетельствует об «обирании» на трон Федора I Ивановича Земским собором, хотя многие историки отрицают этот факт (А. А. Зимин, Н. И. Павленко) или склоняются к тому, что мы не может однозначно судить о том, состоялся ли Земский собор в апреле 1584 г.

Профессор истории Казанского университета И. А. Стратонов (1881–1942) выразил общую мысль этих исследователей: «При вступлении Феодора Ивановича на престол имело место какое-то событие, настоящий смысл которого теперь нам, несмотря на массу сведений, трудно отгадать. Однако некоторые историки событие это не осмеливались считать земским собором. Но если даже в 1584 г. и был собор, то благодаря отсутствию у нас подлинного акта этого собора трудно составить себе понятие о его составе и цели созвания». [99]

С другой стороны, многие историки XIX–XX вв. трактуют дошедшие до нас исторические свидетельства как подтверждение тому, что избирательный Земский собор в апреле 1584 г. все же был.

Одним из важнейших таких свидетельств было сообщение очевидца политического кризиса 1584 г. Д. Горсея, который в своих мемуарах записал, что 4 мая (24 апреля ст. ст.) 1584 г. «был собран парламент из митрополитов, архиепископов, епископов, настоятелей монастырей, высших духовных лиц и всего дворянского сословия без разбора». [100] Утверждать, как это делает А. А. Зимин, что Горсей мог ошибиться, потому что не присутствовал на соборе лично, было бы некорректно, учитывая тот факт, что англичанин был опытным политическим агентом британской короны и имел свои весьма высокопоставленные источники в московских «верхах».

Тем более что есть и другие свидетельства об избрании Федора Ивановича на царство. В грамоте шведского наместника Делагарди в Новгород от 26 мая 1584 г. говорится об «избрании» Федора «в великие князи». Шведский хронист Петрей сообщает, что Федора избрали на царство «высшие и низшие сословия» («hohes und niedriges Stände»).

По данным Московского летописца XVII в., митрополит Дионисий писал «по всем градом, чтоб власти ехали на собор», а при венчании на царство Федора Ивановича присутствовали «ото всяких чинов выбраные люди».

Одним из косвенных свидетельств состоявшегося Земского собора, как указывает Л. В. Черепнин, было примирение всех трех сторон, участвовавших в московской «пре»: боярско-княжеской партии, дворянства и простого народа.

«В то время как происходили столкновения боярских и дворянских партий, в Москве вспыхнуло народное восстание. Выше приводились слова Горсея о несогласиях «между дворянством и чернью» (communalitie, gemeyn man), т. е. посадскими людьми. О «сильном волнении черни» в Москве говорит Масса. По рассказу Пискаревского летописца, «народ всколебался весь без числа со всяким оружием». Судя по «Новому летописцу», к московской черни примкнули «ратные московские люди» (т. е. стрельцы) и оказавшиеся в столице городовые дети боярские.

Масса так описывает восстание: «Вооружившись луками, копьями, дубинами и мечами, [народ] ринулся к Кремлю, ворота которого были заперты, поэтому они разгромили все лавки и арсенал, откуда взяли оружие и порох, намереваясь взломать ворота… Вельможи, опасаясь, что чернь проломит ворота Кремля, велели стрельцам с двумя или тремя сотнями мушкетов стрелять по толпе, отчего народ тотчас побежал от ворот, так что большая площадь перед Кремлем тотчас же совершенно опустела». Несомненно, что слухи о боярских смутах проникли в народную среду.

Но и отдельные бояре и боярские партии стремились использовать движение народа, чтобы при его помощи расправиться со своими противниками. По данным Пискаревского летописца, среди восставших распространялась молва, что «бояр Годуновы побивают». Судя по «Новому летописцу», «чернь» требовала выдачи Богдана Бельского, который якобы «хочет известь царской корень и боярские роды». Масса говорит, что народ желал, чтобы ему выдали Никиту Романовича Юрьева, так как боялся, что последнего «изведут во время междуцарствия».

Все это показывает, что вопрос о дальнейших судьбах престола вышел из стен Кремля, проник в народную массу, стал решаться с применением оружия. В такой обстановке необходимо было прекратить боярский мятеж и продемонстрировать единодушие правящих верхов перед народом, причем лучшей формой примирения боярских партий и демонстрации такого акта являлся созыв земского собора (выделено мной – В. М.). Недаром Пискаревский летописец помещает такую выразительную формулу: «И бояре межу собою помирилися… и народ престал от метежа».

С. В. Бахрушин пишет, что «неспокойное состояние Москвы заставило правительство поспешить с венчанием на царство Федора Ивановича, которое и состоялось 31 мая. Предварительно, чтобы укрепить положение нового государя, спешно был собран собор, который инсценировал избрание на царство наследника…». Инсценировкой Бахрушин называет «моление», адресованное Федору, о котором говорит «Новый летописец». Но это не инсценировка, а скорее ритуал, сопровождавший соборное определение. Ведь так же обстояло дело при избрании Бориса Годунова и даже Михаила Романова. Были и решения земских соборов, и утвержденные грамоты, но были и разработанный церемониал и декларации». [101]

Земский собор апреля 1584 г. был важнейшей вехой в развитии отношений между народом и властью в России: впервые в истории Московской Руси народ не просто принял совещательное участие в управлении государством, а сказал решающее слово в установлении высшей власти в стране. Причем – сказал его «в стенах» легитимного представительного собрания, созванного не по царской или княжеской, а по народной инициативе. Это было результатом длительного развития системы народного самоуправления, которое было инициировано Иваном Грозным и святителем Макарием как составная часть построения сословной «народной монархии».

Академик Л. В. Черепнин подчеркивает, что «…роль сословий в политической жизни страны возрастала. Есть основание думать, что и с отъездом царя Ивана IV в 1564 г. в Александрову слободу, и в 1584 г., после смерти царя, сословия проявили инициативу созыва земских соборов (выделено мной. – В. М.). Такая же инициатива проявлялась не раз и в дальнейшем, в годы «междуцарствий», когда усиление народного движения то толкало господствующие сословия на сплочение вокруг самодержавия, то использовалось ими в оппозиции самодержавию». [102]