Как посредственный Сталин гениев мировой революции Ленина с Троцким обыграл - Автор неизвестен. Страница 1

Нужен ли России новый Сталин?

Что за метаморфоза произошла с Иосифом Виссарионовичем, спрашиваю [Евгений Черных] директора Центра русских исследований Московского гуманитарного университета Андрея ФУРСОВА:

Фурсов: — Сразу после Октябрьского переворота контроль над организационной работой партии сосредоточил в своих руках Янкель

Свердлов

— человек больших организационных талантов и связей: политических, криминальных, зарубежных финансово-экономических. В первой половине 1918 г. он по сути реально руководил Советской Россией. Тем летом произошли три взаимосвязанных события — «левоэсеровский мятеж», расстрел семьи

Романовых

в

Екатеринбурге

и покушение на Ленина. Это означало, что в большевистской верхушке развернулась борьба не на жизнь, а на смерть. Но Ленин выздоровел, а Свердлов в начале 1919 г. умер.

Острая кухня Кобы

— В 34 года! Разные слухи ходили о преждевременной кончине злого демона революции.

— По-видимому, эта смерть решила определённые проблемы, но создала другие — возникла потребность в главном оргработнике партии. На эту должность пробовали разных людей, включая

Молотова

, но у них не получалось, как у Свердлова. А ситуация меж тем всё острее требовала человека, который должен заниматься оргделами на высшем уровне. Закончилась гражданская война, возникла номенклатура, стартовал НЭП, в ВКП(б) запретили фракционность — кто-то должен был заниматься повседневной рутиной. Однако

великие

члены Политбюро должность секретаря партии, пусть и генерального, считали недостойной. Они — интеллектуалы, стратеги мировой революции, творцы истории в мировом масштабе. А тут рутинная партийная работа на уровне одной, отдельно взятой страны — почти оскорбление. Решили подобрать…

— Серенького человечка?

— Скажем так: посредственного (назвал же

Троцкий

впоследствии

Сталина

«гениальной посредственностью»), не хватающего звёзд с неба. Но умеющего вкалывать — рабочую лошадку! Члены Политбюро, за исключением Ленина, по сути были барами. Выдвинули Сталина, бравшегося за любую поручаемую ему работу. Одобряя назначение, Ленин, посмеиваясь, заметил, что этот повар будет готовить острую пищу. Ох, как же прав был Ильич! Он только не догадывался, что придёт время и этой острой пищей в 1930-е годы Коба вдосталь накормит всю ленинскую гвардию, которая в виде должности генсека сама вложила ему в руки мощнейшее, смертоносное оргоружие. Не прошло и полугода, как Сталин обнаружил, что контролирует немалый по численности и мощный по возможностям партаппарат. Партаппаратчики же поняли, что их назначение и продвижение по службе зависит от генсека. А Ленин через полгода вдруг осознал, что многие его указания не выполняются, многие распоряжения застревают или теряются где-то в бюрократических лабиринтах. Ильич бросился в знаменитую борьбу с бюрократизмом в партии.

— Написал статью «Как нам реорганизовать Рабкрин», предложил расширить сильно состав ЦК, создать специальную комиссию ЦК по борьбе с бюрократизмом… Но это не помогло Ильичу задушить в зародыше гидру бюрократии.

— Вождь так и не понял, что новая, уже не ленинская, но, правда, ещё и не сталинская ВКП(б) — это в значительной степени и есть бюрократия. Да, страшно далеки они — Ленин сотоварищи — оказались от русского народа и русской жизни. Править Россией — это вам не мировую революцию мастырить. Ленин не успел в полную мощь повоевать с бюрократией, но едва ли он смог бы её победить — эволюция больших сложных систем необратима (на рубеже 1940–1950-х годов под это «колесо» попадёт сам Сталин).

Итак, в какой-то момент Ленин увидел, что столкнулся со стеной из теста. Про

нее

он уже не мог сказать как в юности про царизм: «Стена — да гнилая, ткни — и развалится!» В то же время Ильич не понял, что время партии профессиональных революционеров прошло. Наступает эпоха властной машины, ядро которой строится по типу духовно-военного ордена. Впрочем, не поняли и коллеги Ленина, полагавшие, что назначением Сталина на должность генсека они выводят его из политической сферы. Бедолаги! Они и подумать не могли, что политике в советской системе нет места, место есть Власти. И задачам строительства этой власти Сталин был адекватен, а они с их политической сферой — нет.

— А кто из членов Политбюро его выдвинул?

— Формально решение коллегиальное, но решающее слово было за Лениным.

— Выдвинули на свою шею!

— В известном смысле. Однако по логике развития больших систем, а Россия — большая система, генсек ВКП(б) так или иначе должен был задвинуть политиков и стратегов. Разумеется, в выдвижении Сталина большую роль сыграло то, что несмотря на его неприязненные, мягко говоря, отношения с Троцким, остальные члены Политбюро не рассматривали его в качестве конкурента в борьбе за ленинскую корону.

— Это не покойный оргработник Свердлов!

— Главные конкуренты на тот момент — Троцкий и

Зиновьев

, «третий Гришка в русской истории». Вспомним, что в первом триумвирате (1923–1925 гг.), боровшемся с Троцким, Сталин, уже генсек, был младшим партнёром Зиновьева и

Каменева

. Во втором триумвирате (1925–1928 гг.):

Бухарин

, Сталин и Рыков — противостоявшем «левой оппозиции» во главе с Троцким, стратегом являлся Бухарин. В традициях ВКП(б) было считать лидерами именно идеологов, теоретиков. Сталин, хотя уже и издал свои «Вопросы ленинизма», таковым до конца 1920-х годов не считался. Однажды ему, генсеку, старый большевик Осинский фактически заткнул рот на заседании: «Коба, сядь, ты не теоретик».

Великие переломы

— Впрочем, Коба набирал очки на другой площадке, значительно более важной. Он готовил «великий перелом-1». У нас «великим переломом» называют, вслед за Сталиным, 1929 год — поворот к коллективизации. Но исторически

куда

более важным, затрагивающим не только Россию, а мир в целом, его судьбы, стал перелом 1926–1927 гг. В этот отрезок времени Сталин и его команда перевели стрелки исторического пути России с курса «мировая революция» на курс «построение социализма в одной, отдельно взятой стране». Это означало отход от линии

Маркс

— Ленин — Троцкий, но полностью соответствовало логике развития России как большой системы. Место проекта «мировая революция», в котором были заинтересованы как левые глобалисты-коминтерновцы, так и правые глобалисты — банковский фининтерн, занял проект «красная империя». И это соответствовало интересам России, русских. Ведь ленинский проект отводил России роль хвороста, который собирались бросить в топку мировой революции. А русским — роль пушечного мяса, которое приносилось в жертву интернационал-социалистам, мечтавшим о земшарной республике со столицей не то в

Берлине

, не то в Нью-

Йорке

. Расходный материал вроде сарумановских орков, чтобы завалить их трупами

Европу

ради интересов «властелинов колец» мировой революции.

— А мировые банкиры здесь при чем, Андрей Ильич?

— Троцкий недаром говорил, что настоящие революционеры сидят на Уолл-стрит! Фининтерновцам-банкирам Сити и Уолл-стрита в их планах революционного изменения мира — капиталистической глобализации — России и русским отводилась незавидная доля сырьевого придатка.

Поворотом от мировой революции к красной империи Сталин бросал вызов глобалистам — как левым («ленинская гвардия», троцкисты, многие коминтерновцы), так и правым (международный банковский капитал, наднациональные структуры управления — «закулиса»). Показательно, что один из аргументов Зиновьева в борьбе против Кобы — сохранение Сталина на должности генсека ВКП(б), дескать, вызывает раздражение и отторжение в

Коминтерне

. Этим Зиновьев фиксировал более высокое положение в коммунистической иерархии левых глобалистов и их организации по отношению к российской Компартии. Вот эту иерархию Сталин и ломал. Моментом истины стало подавление троцкистского путча 1927 г., приуроченного к 10-летию Октябрьского переворота и дню рождения Троцкого (он родился 7 ноября!) Это малоизвестная страница нашей истории. Октябрь-2, который должен был уничтожить красную империю в зародыше, не получился. Постепенно Сталин будет наращивать национальную компоненту. Но решающие шаги он сможет предпринять только после окончания коллективизации и начала индустриализации. Наиболее яркое выражение эти шаги найдут в прекращении в 1936 г. празднования 7 ноября как Первого дня мировой революции.