Аз Бога ведаю! - Алексеев Сергей Трофимович. Страница 24

Постигнув в Иудее тайну Знаний, он мыслил править миром, как и всякий каган, бывший до него.

На небесах, во Вселенной существовал бог Иегова, а Хазарский каганат являл собой как бы его земную плоть, воинственную сильную руку на земле. Воссев на трех морях, на трех великих реках, Хазария овладела не земным пространством, не территорией, а Путями, и как опытный ездок держала в своих руках эти пути-поводья, управляя всем миром, что существовал окрест.

Безмудрые, неученые народы полагали, что воюя земли и облагая данью, они собирают в кулак свою власть и увеличивают силу. Но знали бы они, глупые, что владычество над миром вовсе не земля и не державная власть над народами! Великие империи – не что иное, как потеха, доля сведущего ума. А для безмудрых могущество. Ведали бы они, что никогда не удержать под силой воинства и оружия ни сладострастной власти, ни истинного влияния над огромными пространствами! Огня не укротить, если полыхает весь город; так и империя – . лишь минет срок, и от былого величия останется пустыня, прах, пепел. Бывает довольно одной искры…

Напрасно восклицает владеющий истоком: “Рекой владею я!” Рекой владеет тот, кто овладел устьем ее, куда стекаются потоки всех вод, всех малых рек и родников – это суть богатство, а не источник, бьющий из земных глубин. Иной же купец, плывя морем и гребью черпая бесчисленные волны, гордыней исполнится: “Этим морем владею я!” Над таким блаженным грех и посмеяться, ибо истинный морской владыка тот, кто овладел берегом и живет у воды. Сколько бы ни плавали, сколько бы ни покоряли корабли стихию морскую, все одно причалят к земле. А благо не в пучинах вод – на береговых причалах.

Кто оседлал Пути земные, к тому придет и слава, и достаток. Иной искатель благ, собрав войско, многоценное оружие, коней и корабли, отправится за добычей за три моря, но не богатство привезет домой – одни убытки… Кто ищет далеко – тот более потеряет. Надобно же всего-то, зная Пути, сесть на них и ждать, когда блага придут сами; имеющие их еще и поклонятся с радостью – примите во имя бога! Ведь известно: даже птицы, своим путем летая, роняют перья. Труда-то всего – с земли поднять.

Когда же блага приплывут, не станет более забот о хлебе насущном – суть о земном. И потому есть время помыслить не о том, чем насытиться и утешить плоть, – чем разум свой утешить. Однако же всем безмудрым народам следует внушать, что лишь в поту и праведных трудах есть благо жизни, при этом изъявляя презрение к утробной пище. Ибо сытый зверь спит, мудрый же человек, в науках упражняясь, множит свою мудрость.

Несмысленный глупец заводит терем, двор, плодоносные земли и тучные стада, хвалясь при этом: “Это мое имение!” Разумный собирает золото и мудрости, чтобы посредством этих сокровищ множить и множить свое состояние. Конь ест много травы, выбивает степи до черноты, но долго ли бывает благодушен и сыт? Птица же божья собирает по зернышку, не пашет, не сеет, однако всегда летает и поет.

Подобное устройство мира было божьим промыслом. Творец ведал, что творил: возможно ли, чтобы все народы на земле изведали таинства бытия? Да если бы все люди враз познали промысел всевышнего, в тот же час воцарился бы первозданный хаос. А посему невеждам и профанам следует внушать, чтобы они ежеминутно стремились к познанию божественности бренной жизни, чтобы труд свой воздавали господу, ему молились и не о злате мыслили – о душе своей. И тогда земное существование будет праведным, и откроется еще одна жизнь – жизнь после смерти. Предстанет душа перед богом, а он уж решит: в раю ее оставить или спровадить в ад за земные грехи и прегрешения.

Нельзя допустить, чтобы все народы познали свою божественную суть, ибо еще первые люди, Адам и Ева, познав ее от Древа Знаний, в тот же миг совершили тяжкий грех. Кто искусил их? Змей или бог? Кто человека создал по образу – с душой, и по подобию – с греховным удом? Разумеется, Творец, однако же заповедал не сорвать яблок Знаний и жить в райском саду в полном неведении. Так пусть же все народы живут по этому высшему закону, ибо владыка небесный изначально замыслил разделить людей. Он избрал один из всех народов и заповедал ему пастырство над прочими, дабы мироздание не кануло вновь в пучину хаоса. А поэтому невозможно, чтобы пастырь кормился так же, как его стадо, ибо он, избранный, ближе к Творцу. Так должно ему не хлеб добывать в поте лица своего, а по крупицам собирать золото – дар господа, и мудрость – божественную суть.

В этом заключалась тайна Знаний, однако Великие Таинства имели суть иную: лишь избранный народ мог ведать бога. И никогда во веки, как бы ни тягался, не мог с ним сравниться ни грек, ни перс, ни солнечный араб, ни гордый славянин. О диких же народах и вовсе нет речи. Только несмысленный профан может возомнить, что подобное мироздание можно перестроить, что стены рукой человеческой он обратит в кровлю, окна – в двери. О, глупцы! Сотворенный всевышним храм этот неприкасаем, и всякий, кто возьмет камень из его стены, пожнет вселенский хаос. Пусть же все слепцы изведают тепло, исходящее от солнца, пусть все темные народы увидят отблески света, но никогда и никому не зреть, как оно всходит, движется по небосклону. Что явно для господних избранников-пастырей, должно мыслиться сакральным для стада.

Скоту щипать траву, склонив голову к земле.:.

Многие Таинства изведал каган, кормясь от мудрецов. Но одно оставалось не открытым до поры, покуда не взойдет он на трон: лишь после венчания открывался путь под купол башни. Там, под звездою, озарявшей Саркел, находился Венец Великих Таинств. Мудрецы, предупреждая его, говорили, что он может войти под купол, а может и не входить, если не испытает желания. От этого ничего не прибудет и ничего не убудет. Однако если каган решится подняться в подзвездное пространство, то испытает искушение Венцом Великих Таинств. Мол-де, все, что позришь там, не принимай за диво или наземное чудо. Великое да уместится в малом, а малое – в великом!

Как было не взойти, если подзвездный мир манил и прельщал ум, словно запретный плод в райском саду? И вот, дождавшись часа, только что повенчанный, на трон Великий каган перешагнул заветный порог. Он ожидал позреть великое – собрание древних манускриптов, неведомые ему записи на стенах, излагающие высшие истины, наконец, изваяния из камня или золота или вообще нечто непознанное, неподвластное разуму. Но то, что он увидел, заставило его замереть на месте, как вора, а затем испустить крик страха и изумления. Каган опомнился и низко поклонился по ритуалу, отвел взгляд. Перед ним был рохданит – Великий мудрец, знающий Пути божьи. Воистину говорили – великое да уместится в малом! Не сияющая звезда у горла, так бы никогда не признать в маленьком неопрятном человечишке того, пред кем преклонялись все учителя кагана в Иудее. Ко всему прочему, рохданит был неприятен лицом и хромоног, с покатых плеч свисал засаленный хитон, из-под которого торчали грязные босые ноги, на голове – шерстяной платок, побитый молью, седые пейсы засижены мухами. Но звезда рохданита блистала, как молния! Была она чиста, непорочна и, как всякое золото, внушала доверие. Великий мудрец вкушал рыбца, издающего зловоние.

– Вкуси со мной, – бесхитростно предложит рохданит и указал на стол. – Присядь… Если вознамерился взойти под купол, знать, голоден. Попотчую, чем бог послал.

Каган знал, что и трапеза эта есть ритуал, поскольку, что бы ни свершалось под звездой, все имело ритуальный, магический смысл, неведомый профанам. Богоподобный каган отщипнул рыбца и с трудом проглотил – пересохло в горле. Рохданит же, заметив это, всплеснул руками:

– Ах, беда! Мне бы прежде воды подать – я яства предложил. Подожди, сейчас…

Звездой своей посверкивая, он вытащил лохань с водой и ноги опустил, побулькал.

– Не почти за труд…

Каган в сей же миг присел перед рохданитом и трепетной рукой омыл худые ступни. Пока же он трудился, на голове своей ощутил руку Великого мудреца, от которой исходил огонь – то ли венец, то ли каленый обруч сковал виски и лоб. Свет перед очами колыхнулся и стал меркнуть.