Большая восьмерка: цена вхождения - Уткин Анатолий Иванович. Страница 42

Не верило в Горбачева как в удачу, прежде всего ЦРУ. 1 апреля 1989 г. заместитель советника президента по национальной безопасности сорокапятилетний выходец из Канзаса Роберт Гейтс (прежнее второе лицо в ЦРУ) предупредил в речи в Брюсселе, что «ни Горбачев, ни его силовые структуры не привязаны по настоящему к проведению реформ». Гейтс ожидал в Советском Союзе «продолжительной турбулентности». То есть продолжительного «смутного времени».

Скептицизм Гейтса в отношении Горбачева не мог поколебать никто. Гейтс защитил диссертацию в Джорджтаунском университете и сразу стал одним из ведущих специалистов ЦРУ по Советскому Союзу. Он внимательно наблюдал за сближением Горбачева с Рейганом. Можно сказать, что ряды «неверующих в горбачевские реформы в США возглавлял именно Роберт Гейтс «Глубокая, продолжительная советская реформа была бы вызовом не только семидесяти двум годам коммунизма, но и тысячелетней русской истории»¹⁹².

Шульц пытался ослабить его влияние на американскую верхушку, но Гейтс был непоколебим, он не верил в позитивный смысл горбачевского эксперимента. Он видел авантюризм и бесшабашность. Лихой «реформаторский» стиль Горбачева уже к середине 1989 года привел к значительному внутреннему противодействию как в СССР, так и в США. Целая группа американских политиков скептически воспринимала Горбачева. Так, пресс-атташе президента Марлин Фицуотер назвал обещание Горбачева не снабжать Никарагуа оружием жестом «перебравшего ковбоя». В такой оценке его поддержал вице-президент Дэн Куэйл. Министр обороны ДикЧейни предсказал, что «Горбачев рухнет вместе со своими реформами». Замгоссекретаря Лоуренс Иглбергер провозгласил, что у США вовсе нет задачи помогать советскому реформатору. Да и сам президент Буш сказал, что «не спешит на встречу на высшем уровне»¹⁹³.

В пользу Горбачева стал открыто выступать шеф Пентагона Ричард Чейни, назвавший Горбачева серьезным реформатором. Слова Чейни вдохновили Горбачева: «И это хозяин Пентагона!»¹⁹⁴

Бейкер активизируется

Горбачев тем временем обратился к президенту Бушу с конфиденциальным письмом о помощи в созыве международной конференции, посвященной Афганистану после вывода из него советских войск 15 февраля 1989 г. Буш отверг эту инициативу. Движение вперед в Вашингтоне начинает ощущаться только 10 мая 1989 г., когда в Москву прибывает государственный секретарь США Джеймс Бейкер, близкий друг и доверенное лицо президента Буша. Скептик по натуре, Бейкер сказал, что хочет «испытать» Горбачева¹⁹⁶.

В Польше коммунистический президент Войцех Ярузельский тем временем снял запрет на движение «Солидарность», возглавляемое Лехом Валенсой — первую и главную антикоммунистическую организацию в Восточной Европе. Ярузельский сказал послу США в Варшаве Джону Дэвису, что регулярно консультируется с Горбачевым, который полностью поддерживает его курс. Когда государственный секретарь Бейкер навестил переговоры по обычным вооружениям в Вене, он был поражен поведением польских делегатов, рассуждавших о том, какую — французского или американского типа — президентскую республику они желают иметь в Польше. В самолете, возвращаясь в США, Бейкер сказал журналистам, что в Восточной Европе царит чувство «нового начала… Здесь очень хорошие шансы для нас, если мы правильно воспользуемся своими картами». Кондолиза Райс сказала президенту Бушу, что соглашения «круглого стола» в Варшаве означают начало конца коммунизма в Восточной Европе. США должны экономически помочь Варшаве, тем более, что Ярузельскому уже в 1987 г. была обещана помощь в случае проявления его самостоятельности.

Буш вылетел в центр польского расселения в США — в Хамтрамк (пригород Детройта) и сказал: «Свобода приходит в Восточную Европу…Если польский эксперимент удастся, другие страны последуют за Польшей».

9 апреля 1989 г. произошла трагедия в Тбилиси, где, словами американских наблюдателей, «советская армия выступила против десятитысячной толпы грузинских националистов». Советник президента по национальной безопасности Брент Скаукрофт сказал журналистам на пресс-конференции: «В этой схватке нет нашей собаки». А начинающая в его штате Кондолиза Райс выразилась определенно против грузинской толпы: «Мы не должны давать консервативным критикам Горбачева палку для его избиения». «Голосу Америки» было приказано не выступать с поджигательскими материалами по Грузии. Пресс-атташе президента Буша Марлин Фицуотер выступил со словами, написанными Кондолизой Райс «Мы внимательно следим за ситуацией. Мы сожалеем о потере жизней, но мы не собираемся комментировать эти события»¹⁹⁷. Ближайший помощник Шеварднадзе Сергей Тарасенко внимательно следил за всеми оттенками комментариев «Голоса Америки». Американцы были лояльны в эти дни, когда его босс по приказу Горбачева разбирался с ситуацией в Грузии — об этом Тарасенко сообщал Шеварднадзе по телефону в Тбилиси. Шеварднадзе вначале занял позу, требуя уволить советское военное командование в Закавказье, но достаточно быстро дал себя отговорить.

В мае 1989 г. государственный секретарь Джеймс Бейкер вылетел впервые в Москву На самолете американских ВВС была также его жена Сьюзан и группа помощников. В атташе-кейсе Бейкера лежало письмо президента Буша Горбачеву. В нем президент просил гарантий от советского вмешательства в центральноамериканские дела. «Это будет тестом нашей позиции в отношении СССР». Незадолго до приземления Бейкера посол Джек Мэтлок повторил министру Шеварднадзе жалобы Вашингтона в отношении помощи сандинистам в Никарагуа. Разобиженный многомесячным молчанием американцев Шеварднадзе ответил, что самой серьезной проблемой в Центральной Америке является отказ США изменить свою наступательную позицию. Как только Мэтлок вышел из кабинета, мрачный «Шэви» обратился к помощникам: «Американцы совсем не хотят помочь нам? Это мы должны производить все действия, делать все движения? Мы делаем все шаги, а все, что мы слышим из Вашингтона, — «Больше! Больше! Вы должны делать больше!» Переговоры с Бейкером будут таким движением в одном направлении: Вы даете, мы берем!»¹⁹⁸

Шеварднадзе встретился с государственным секретарем Бейкером 10 мая 1989 г. в специальном гостевом доме на Ленинских горах. Это были очень разные люди. Бейкер, живя в техасском Хьюстоне многие годы, был процветающим юристом очень крупных корпораций. В жизни он шел по проторенному пути — его семья уже несколько поколений принадлежала слою, правящему Америкой. Шеварднадзе сделал карьеру в милиции и в партии. Его родственники едва избежали сталинских репрессий.

Внешне они были очень различны. Бейкер излучал (целенаправленное) обаяние. Огромные темные круги вокруг глаз Шеварднадзе говорили о меланхолическом темпераменте, о внутреннем неустроении. С окружением он довольно часто делился рассказами о трагедиях грузинской истории. Общая черта: гиперчувствительность к оценкам прессы, очевидная и культивируемая хитрость. Оба были ближайшими друзьями своих высоко продвинувшихся боссов.

Бейкер начал встречу довольно неожиданно для Шеварднадзе — он поднял вопрос о Центральной Америке. Если СССР будет продолжать оказывать помощь левым в Никарагуа и в Сальвадоре, то может получить то, что уже произошло в Афганистане. Шеварднадзе ответил на все это вопросом: почему бы Вашингтону не обратиться непосредственно к Фиделю Кастро, непосредственно занятому указанными проблемами?

Шеварднадзе изумил и восхитил Бейкера нежеланием проводить параллель между Никарагуа и Афганистаном. И впрямь. Почему американцам можно было помогать моджахеддинам в Афганистане, а Советам нельзя помогать левым в Никарагуа? Эгоцентизм американской политики был вопиющим. Бейкер предложил обсудить возможность прекращения советской помощи Наджибулле в Кабуле. Восторг!