Сети шпионажа - Берндорф Ганс Рудольф. Страница 20

Затем он отправился на улицу Дофин, снял там комнату в отеле и переоделся. В течение нескольких дней он регулярно появлялся на авиационном поле Буржэ. Он приходил туда с видом завсегдатая, и никому в голову не пришло усомниться в личности этого чересчур любопытного адъютанта. Он входил в ангары, иногда, для придания себе начальствующего вида, бросал глухим голосом какое-нибудь критическое замечание, потом выходил сердитый, с ощетинившимися усами.

Постепенно у него завязалось знакомство в мире механиков. Его проникновение в среду работников авиации проходило успешно.

Спустя несколько дней, убедившись, что за ним никто не следит, «С25» поздно вечером направился на домашнюю квартиру офицера — одного из руководителей второго бюро; агент считал, что пора приступить к развязке событий. Было около полуночи, когда он позвонил у двери этого офицера. Хозяин, внезапно поднятый с постели, долго таращил заспанные глаза и никак не мог понять, что этому подозрительному адъютанту нужно в такой поздний час. Узнав наконец, что перед ним не кто иной, как сам «С25», офицер очень обрадовался. Он жадно стал расспрашивать своего агента, тщательно отмечал все подробности, которые тот сообщал ему о «Штабе пяти» и об организации неприятельской шпионской службы в Сан-Себастьяне и Барселоне.

Беседа продолжалась всю ночь. Агент рассказал все, начиная со своего бегства и кончая свиданием в соборе Парижской богоматери.

Для того чтобы заслужить доверие немцев успешным выполнением задания, агенту необходимо было иметь план мотора, настолько похожего на тот, который ему поручено достать, чтобы подделку нельзя было раскрыть. Офицер взялся в недельный срок достать нужный план и назначил агенту свидание на следующей неделе.

Мнимый адъютант терпеливо дожидался назначенного числа. Как трудно было жить в Париже, не имея возможности встретить свою жену, которая, наверно, волновалась, не получая от него известий! Но риск был слишком велик. Хороший разведчик не принадлежит себе и своей семье, он принадлежит только своему делу.

В назначенный день агент получил от своего начальника поддельный план мотора. Эта копия была так ловко сфабрикована, что немцы не могли ее использовать, но вместе с тем не могли и заподозрить подлога. «С25» снова превратился из адъютанта в потрепанной форме в шикарного сеньора Мигуэля де-Паленсия и направился в Испанию.

Когда через несколько дней по возвращении в Сан-Себастьян «С25» явился в «Штаб пяти», он был немедленно принят генералом.

— Я рассмотрел план, который вы достали. Очень интересно. Вы хороший агент. Я не ограничусь одними платоническими благодарностями за прекрасное выполнение поручения. Вот в виде вознаграждения пять тысяч песет. Я рад предожить вам эту первую награду.

Протягивая «С25» пачку банковых билетов, он пристально посмотрел ему в глаза. Затем, приблизившись к нему, как будто пытаясь проникнуть в него взглядом, он отрывисто проговорил:

— Тот ли вы человек, которого я ищу? На этот раз дело идет о более важном поручении. Тот, кто его выполнит, получит сто тысяч песет.

— В чем дело, генерал, и чего вы ждете от меня? Если будет возможно, я выполню поручение, а если это окажется невозможным, то я все же попытаюсь, хотя бы мне пришлось пожертвовать своей жизнью. Приказывайте, я в вашем распоряжении.

Шульц сильно был взволнован. Он вцепился в руку своего агента и забормотал ему на ухо:

— Французы, да накажет их бог, арестовали как простого шпиона человека с очень высоким положением, человека, который не должен остаться в их руках. Его нужно спасти. Не спрашивайте меня! Я не могу открыть вам его имени. Этот пленник — очень важное лицо, принадлежащее к германской знати. Это — принц. Большего я не могу вам сказать. Он был слишком слабого здоровья, чтобы принимать участие в военных походах; но так как, несмотря ни на что, желал посвятить себя величайшему для Германии делу, он потребовал поручения ему безрассудно опасной миссии. Наша разведка допустила ошибку и, приняв его жертву, позволила ему поехать во Францию. Увы, его совсем недавно арестовали где-то на востоке, и он теперь в тюрьме. Пока его имя и положение еще неизвестны… Его нужно вырвать как можно скорее из рук этих проклятых тюремщиков, прежде чем им удастся раскрыть его инкогнито.

Шульц остановился, чтобы вытереть слезу, блеснувшую в его глазах.

— Подумайте только, его величество кайзер просит меня освободить молодого принца, который является одним из самых близких его родственников. Так как вы согласны выполнить мое поручение, доказывающее исключительное доверие к вам, то поезжайте срочно в Париж, поезжайте сейчас же. Не скупитесь на расходы, выполните поручение, я вас умоляю, я вам приказываю. Конечно, мы охотно обменялись бы на сто, на тысячу серьезных преступников. Я знаю, что испанский король занялся делом освобождения нашего принца, но что касается меня, то я больше надеюсь на свою разведку, чем на его дипломатию. Поезжайте же. Когда я думаю, что проклятые французы с минуты на минуту могут его расстрелять, кровь холодеет в моих жилах. Скажите мне, что вам это удастся; я заранее вам обещаю все, что вы хотите. Я даю вам слово германского генерала, что ни в чем не откажу вам.

Через короткое время Шульц передал «С25» письменное задание, в котором было указано, что некто по имени Отто Мюллер арестован во Франции по обвинению в шпионаже и в настоящее время находится в военной тюрьме под следствием военного суда.

Генерал сжал руки «С25» и с плохо скрываемым волнением добавил:

— Еще раз заклинаю вас богом древней Германии, спасите принца. Эти «красные штаны» — французы — способны расстрелять, как собаку, его императорское высочество, представителя прусской династии!

С таким серьезным поручением сеньор Мигуэль на следующий день снова переезжал через Бидассоа.

По прибытии в Париж «С25» поспешно отправился на квартиру своего начальника, на этот раз без соблюдения излишних предосторожностей. Офицер, очень взволнованный сообщенной ему агентом новостью, немедленно доложил обо всем своему высшему начальству.

Это происходило в начале весны 1918 года, во время самого сильного натиска немцев, того похода на Париж, целью которого являлось разделить союзные армии и заставить их просить мира.

В этот трагический для Франции момент, в минуты, когда отчаяние готово было охватить самых воинственных людей, неожиданная измена подорвала всю нашу разведывательную службу. Вследствие чьего-то преступного попустительства немцам удалось захватить списки агентов, оставленных нами в занятых областях. Вся наша обширная организация, тщательно и терпеливо подготовленная, была уничтожена в одно мгновение. Наших агентов арестовывали и расстреливали сотнями, наши архивы были забраны. Источники информаций неожиданно иссякли как раз в тот момент, когда в них была особенно большая нужда.

Как только пришло известие об этой измене, в ставке главнокомандующего состоялось заседание, на которое прибыли все командующие союзными армиями. Выступая по поводу этой роковой новости, маршал Фош заявил:

— Необходимо, чтобы наша разведка предприняла все меры для ликвидации последствий этой большой неудачи. Как и в прошлом, нам необходимо ежедневно получать сведения о планах противника. Это для нас жизненно необходимо. Я прошу отправить агентов в Германию и восстановить нарушенные организации. Мы не можем допустить, чтобы связь с тылом противника была утеряна. Нельзя забывать, что наши лучшие осведомители арестованы или расстреляны. Все это парализует нашу защиту и грозит помешать нашим успехам в будущих операциях.

После этого важного совещания разведывательные службы генеральских штабов союзников удесятерили свою активность. Каждую ночь целые эскадрильи самолетов отвозили в прифронтовые деревни людей, решивших пожертвовать своей жизнью. На них было возложено трудное дело по восстановлению сети наших осведомительных постов.

Нам пришлось набирать много новых агентов, почти полностью реорганизовать службу связи, изобретать новые способы передачи сведений. Чтобы провести эту работу, важно было иметь хотя бы одного надежного агента, связанного с немцами и пользующегося их доверием.