ИГИЛ. Зловещая тень Халифата - Кемаль Андрей. Страница 7

Одно из важнейших отличий ИГИЛ от других вооруженных исламистских движений, которые заполучили некую толику государственной власти в областях под своим контролем (например, Хамас и Хизбалла), иллюстрируется тем, какими путями происходило возрождение иракской Аль-Каиды в течение 2012 года. В отличие от Хизбаллы, которая совмещает военное противостояние с Израилем и организацию гуманитарной помощи населению в течение десятков лет – и в том черпала пополнение для своих рядов (так было еще до первого вхождения ее в коалиционное правительство), иракская «Аль-Каида» возродилась в 2012 году в ходе серии скоординированных побегов из тюрем. «Кампания Слома Стен» совершила именно то, о чем говорит ее название – бойцы иракской Аль-Каиды с боем проложили себе путь к иракским тюрьмам и освободили содержавшихся там опытных джихадистов, которые влились в их ряды. Кульминацией компании была атака на тюрьму Абу-Грейб 21 июля 2013 года, в ходе которой было освобождено более 500 арестантов [51].

В то же время бойцы иракской Аль-Каиды также действовали в Сирии плечом к плечу с Джабат аль-Нусрой, местным отделением Аль-Каиды в Сирии. Снова военный опыт иракской Аль-Каиды сослужил им добрую службу – они добились роста организации в Сирии, где она начала соревноваться с Джабат аль-Нусрой и постепенно поставила под вопрос доминирование самой Аль-Каиды в Афганистане. Абу-Бакр аль-Багдади, лидер Иракской Аль-Каиды с 2010 года, 8 апреля 2013 года [52] провозгласил объединение Исламского Государства Ирака (так иракская «Аль-Каида» начала называться с 2006 года) и Джабат аль-Нусры. Это спровоцировало гневную реакцию со стороны лидера Джабат аль-Нусры Абу Мухаммада аль-Джавлани, который отверг предложение об объединении и добился осуждения аль-Багдади со стороны лидера Аль-Каиды, египетского военного Аймана аль-Завахири, который предписал иракскому и сирийскому отделениям сосредоточить свои действия исключительно в пределах границ государств, где они находятся [53].

Однако в Ираке разворачивались события, которым предстояло невероятно ускорить развитие ИГИЛ, которое, в конце концов, затмило свою родительскую организацию. В дни, когда Багдади провозгласил объединение с Джабат аль-Нусрой, иракская армия штурмовала лагерь протестующих-суннитов в Гавийе, провинция Киркук. Десятки протестующих были убиты [54]. Это кровавое окончание протестов «суннитской весны» предвещало радикальный разрыв между теми, кто не видел другого выхода, кроме вооруженного сопротивления правительству, и теми, кто был готов идти на компромиссы с правительством Нури аль-Малики. Назрели предпосылки для вмешательства ИГИЛ, которое начало серию сектантских атак, в то время как иракские правительственные силы совершали налеты на суннитские области, проводя массовые аресты в рамках «антитеррористических операций» в провинциях Анбар и Дияла [55].

На этом этапе ИГИЛ все еще было повстанческой партизанской группой, которая избегала городов и держалась на расстоянии от лагерей протестующих. Не похоже на то, чтобы хоть один боец ИГИЛ участвовал в столкновениях с иракской армией в Гавийе, где армии противостояли войска, поддержавшие требования, выдвинутые протестующими под руководством необаасистской Джайш Рийял аль-Тарига аль-Накшбандия [56]. На этом этапе ИГИЛ еще не обладала и авторитетом организации, которая способна работать с локальными вооруженными группами, защищающими свои области. Но все переменилось в скором времени – в течение нескольких месяцев ИГИЛ начал получать формальный контроль над городскими областями в Ираке и Сирии, и в некоторых случаях оно предпринимало активные попытки управления имеющимися государственными институтами или создания своих собственных. Это достижение формальной власти не значит, что ИГИЛ в прямом смысле завоевывало эти города – так, скажем, в Мосул организация проникала в течение нескольких лет до момента получения контроля над городом [57].

В иракских города Рамади и Фалуйие бойцы ИГИЛ воспользовались возможностью, которую им предоставлял новый рост протеста, вызванного очередным показательным арестом суннитского политика первого эшелона Ахмеда аль-Альвани по обвинению в терроризме со стороны Нури аль-Малики. Этот арест произошел 28 декабря 2013 года. Протестующие запрудили улицы обоих городов. Бойцы ИГИЛ появились и приняли их сторону. Они начали захват административных зданий, вывесили свое черное знамя над муниципальными учреждениями в Фалуйе и Радами, и захватили часть главной трассы багдадского направления [58]. Они были встречены различной реакцией местных политических и военных лидеров этих двух городов. Политические лидеры Рамади, которые в большинстве своем поддерживали Исламскую партию Ирака и были готовы сотрудничать с багдадским правительством, отвергли ИГИЛ и просили у центрального правительства помощи для их изгнания. В то же время в Фалуйе политические и военные лидеры вступили в торг с ИГИЛ, пытаясь выпроводить джихадистов подобру-поздорову и не доводить дело до бомбардировок и штурма города иракской армией [59].

Парламент Нури аль-Малики не сделал ровным счетом ничего, чтобы убедить жителей Фалуйи, что история штурма города в 2004 году не повторится снова. На горизонте маячили выборы, так что президент призвал к единству всех шиитов перед лицом угрозы фалуйского восстания, заодно подгоняя иракскую армию к скорейшему захвату осажденного города. Городской военный совет был вынужден пойти на «фаустовскую сделку» с ИГИЛ, вступив с ним в союз против иракской армии, но пытаясь ограничить их роль в управлении почти опустевшим городом [60].

Опыт ИГИЛ по управлению Раккой был таким: после коллапса сирийского правительства в марте 2013 года, группы повстанцев, заблаговременно проникшие в город, захватили его и заручились поддержкой ключевых племенных лидеров, которые отвернулись от режима Асада [61]. ИГИЛ тогда одержало победу в длительном и кровавом противостоянии с другими джихадистскими группами и окончательно установила свою власть над городом в январе 2014 года. Есть признаки того, что ИГИЛ сфокусировало свои военные силы в Сирии во время битвы за Ракку, чтобы защитить город [62]. Вплоть до захвата Мосула в июне 2014 года Ракка представляла собой наиболее продвинутый эксперимент ИГИЛ по установлению собственных государственных институтов или управлению теми, что им достались в наследство. В своем подробном исследовании, произведенном с широким использованием информации социальных медиа, Габриэль Гарум Пла перечислил массив различных государственных учреждений в Ракке, которые стали частью нового государства ИГИЛ, включая школы, пекарни, СМИ и суды. Средства массовой информации ИГИЛ утверждали, что на территории государства действует центр защиты прав потребителей, который занимается отслеживанием контрафактных медикаментов, департамент Авгаф (департамент социальных пожертвований) собирает налоги и ренту с магазинов, в то время как Объединенное Управление Налогов собирает оплату за электричество, воду и телефонную связь. Эти услуги предоставлялись системой власти, которая также не брезговала зрелищными проявлениями показательного насилия, такими как регулярные публичные расстрелы и распятия, публичные сожжения харамных вещей вроде алкоголя и сигарет, и институтом «Достоинства», который следит за правильным исполнением той версии суннитского ритуала, которого придерживается ИГИЛ [63].