Путин. Его идеология - Чадаев Алексей. Страница 4

Прямая критика (а не просто отмена) лозунга стабильности, которая прозвучала в послании 2005 года, дает власти мандат на радикальные изменения. [6] Она означает буквально, что разрешены революции и контрреволюции. Путин сказал: «Политика стабилизации фактически была политикой реагирования на накопленные проблемы. Эта политика в целом оправдала себя. Но к настоящему времени себя уже исчерпала». И далее: «Особенностью последнего времени стало то, что наша недобросовестная часть бюрократии как федеральной, так и местной – научилась потреблять достигнутую стабильность в своих корыстных интересах, стала использовать появившиеся у нас наконец благополучные условия и появившийся шанс для роста не общественного, а собственного благосостояния».

Изменение риторики в данном случае означает приход в политику новых смыслов. За идеей борьбы с бюрократией стоит отказ Путина от роли президента бюрократии. Бюрократия – каста выигравших, которые тем или иным способом, лучше или хуже, сумели поучаствовать в переделе собственности, увеличить собственное благосостояние во время ельцинских реформ или путинской стабильности. Стабильность существующего режима долгое время держалась на хрупком балансе этих двух групп: группы «победителей 93-го» и группы «победителей 99-го». Сейчас Путин пытается разрушить этот баланс.

Что послужило причиной отказа Путина от доктрины стабильности? С одной стороны, провозглашая ее, он делал именно то, чего от него ждали как от президента. С другой стороны, стабильность оправдывала себя: люди стали лучше жить. При этом повышение уровня жизни населения не было напрямую связано ни с увеличением социальных расходов, ни с ростом цен на нефть, ни с повышением числа наличных расчетов, т. е. возвращения денег в экономику. Это не было простым распределением по стране денег, получаемых извне, хотя вся политика последних пяти лет была борьбой за их перераспределение как можно дальше от собственно вентиля. Напротив, улучшение жизни населения вызвало рост практически во всех секторах национальной экономики. Некоторым образом политика стабильности сама по себе дала людям работу в силу того, что появились новые запросы и, соответственно, новые сферы деятельности, усложнив картину национальной экономики.

Проблема «роста благосостояния» состоит в том, что за улучшением качества жизни людей не стоит никакой другой цели. Это ошибка, потому что с точки зрения социального здоровья повышение качества жизни имеет смысл и оправданно только тогда, когда является наградой за что-то другое. Продуктивным является убеждение, что хорошая жизнь является наградой за заслуги, труд и т. п. Политика, предполагающая, что качество жизни должно повышаться вне зависимости от прилагаемых к этому усилий, паразитическая. Поэтому катастрофа стабильности есть катастрофа тотального паразитизма. Провозглашая доктрину стабильности, государство законсервировало ситуацию, которая позволила развиваться невероятному количеству внешних и внутренних паразитов (с одной стороны кордона, это «братские» режимы, торговавшие дружбой, а с другой – олигархи и бюрократы).

Отмена стабильности сама по себе не создала субъекта революционных преобразований. Однако она способствовала появлению целого ряда сил, претендующих на эту роль. Отказавшись от доктрины стабильности, Путин создал ситуацию, когда он является лишь одним из участников соревнования за право стать субъектом преобразований.

Ключевой ценностью, на которой основана новая публичная риторика Президента, является суверенитет, то есть возможность самостоятельно внутри страны решать вопрос о власти. Здесь важно то, что вопрос о власти не связан жестко с демократическими процедурами (монархия тоже суверенна), но именно демократия – наиболее работоспособный и развитый механизм его осуществления. Но работоспособность не означает защищенность. Беда в том, что монополия на демократический дискурс находится в том месте, откуда нам могут не дать самостоятельно решить вопрос о власти.

Сегодня сложилась ситуация, когда демократия в рамках глобальной демократической революции становится универсальным мотивом для ликвидации суверенитетов. Единственная гарантированная форма внешней легитимации режима – если граждане, участвуя в процедуре, которую все признают «соответствующей стандартам», выбрали власть, то эта власть обладает полнотой суверенитета на данной территории. Таким образом, нарушение процедуры выборов дает возможность внешнему «демократизатору» отнять национальный суверенитет под предлогом помощи в решении вопроса о власти.

В этом смысле идея оранжевой революции представляет собой типичную сделку с дьяволом: мы вам помогаем сменить власть – вы за это расплачиваетесь суверенитетом. Процедура задается извне и форматирует режим так, что национальные лидеры уже не могут принимать каких-то ключевых решений. В этом смысле суверенитета уже нет.

Парадокс в том, что несменяемая власть – еще более уязвимый объект с точки зрения суверенитета.

Если власть несменяема, ее не нужно «взламывать» извне, подталкивая процессы либерализации (что случилось в ходе розовой и оранжевой революций) или свергая режим, объявляя его опасным (как в случае с С. Хусейном). В современном мире несменяемость власти сама, в силу внутренней логики развития страны, приводит к революции (так случилось с режимами А. Акаева в Киргизии и Л. Кучмы на Украине). В случае когда население отделено от власти, когда оно не относится к власти как к своей, нет ни одной сильной с точки зрения защиты суверенитета позиции: «демократизаторы» вклиниваются в дистанцию между правителем и населением.

Задача Путина – создание такой системы, в рамках которой русский народ сам сможет решать вопрос о власти. [7] Решение этого вопроса может и не включать в себя сменяемость власти любой ценой каждые четыре года или ротацию партий у власти и в оппозиции. Но принципиально важно, чтобы в решении участвовало и согласилось с его результатом большинство граждан. И воля этого большинства была бы главным и единственным основанием политического режима, безотносительно любой внешней легитимации, прохождения тестов на «соответствие стандартам» и т. п. В этом формула демократического суверенитета.

Такая задача связана с целым рядом проблем, возникающих как внутри самого правящего режима, так и вне его. Передача вопроса о власти в руки народа не устраивает правящий слой, потому что отнимает гарантию пребывания у власти. С другой стороны, она не устраивает и оппозицию, так как предполагает появление ответственных позиций и соответственно невозможность полной и окончательной победы с захватом всей полноты власти. Оппозиция в России устроена так, что претендует на полноту власти: ей нужно не 51 % голосов, а все 100 % либо ничего.

Напомним, что красной нитью через президентские послания 2004 и 2005 годов проходит идея улучшения качества жизни. Эта тема связана с суверенитетом, поскольку высокий стандарт качества жизни является базовым условием для того, чтобы существовала возможность демократической приватизации власти. Идея демократизации есть идея приватизации власти, по аналогии с процессом приватизации собственности, который происходил в начале 90-х. Для того чтобы приватизация власти стала возможной, нужен субъект, способный принять приватизированную часть власти. Для того чтобы стать таким субъектом, гражданин должен обладать определенным уровнем достатка, который сам по себе является источником как интересов, так и ответственности. Уже стало привычным, что ответственный гражданин имеет собственное жилье, машину, кредит; он является суверенным собственником и принимает решения в рамках своей ответственности. Такого гражданина не так просто обмануть, купить, увлечь, он не станет частью революционной массы. Современная европейская демократия – демократия хозяев.