Тексты 97-07 - Сурков Владислав. Страница 4

К ворчанию и окрикам из-за границы по поводу наших внутренних дел следует относиться с пониманием: ворчащим и кричащим нужна такая демократия в нашей стране, чтобы им было лучше жить. А нам с вами – такая, чтобы лучше жить было нам. Всему нашему народу. Чего и другим народам желаем.

Некоторые говорят, что в 1990-е на Западе Россия считалась демократией. Это какой-то дефект памяти. Конечно, нашу слабость тогдашнюю и бестолочь поощряли. Но слабость и бестолочь – еще не демократия.

На практике: «Интернэшнл геральд трибьюн», 1994 год: «Режим [в России] не тяготеет к демократическому транзиту, предполагающему рыночную экономику и политическую демократию». «Вашингтон пост» в 1998 году называет порядки в России «разваливающейся непредсказуемой автократией». «Вашингтон инквайр» тогда же – «недемократическим режимом». «Форбс» годом позже – «государством гангстеров».

Николай Данилевский писал давным-давно, что заграничная публика Россию не знает или «лучше сказать, знает так, как знать хочет, – то есть как соответствует ее предвзятым мнениям, страстям, гордости и презрению». Рассказы о том, что нынешнее беспрецедентное давление на Россию вызвано недостатками нашей демократии – вздор, глупость.

Гораздо умнее разглядеть за этими разговорами иные причины и цели – контроль над природными ресурсами России через ослабление ее государственных институтов, обороноспособности и самостоятельности. Но и это будет некоторым упрощением. Вот что пишет современный исследователь проблем идентичности Ивэр Нойманн: «…безотносительно к тому, какие социальные практики приобретали важность в тот или иной период (религиозные, телесные, интеллектуальные, социальные, военные, политические, экономические или какие-то иные [добавим от себя – демократические]), Россия неизменно рассматривается [Западом] как аномалия». И добавляет: «Поскольку исключение – это необходимая составляющая интеграции… возникает соблазн подчеркивать инаковость России ради интеграции европейского я». Все, что мы сейчас видим в реальной политике, все эти расширенные НАТО, средства ПРО, которые надо обязательно размещать, это, конечно, во многом сделано для консолидации Западной и Центральной Европы вокруг одного, кстати, внеевропейского центра. Для этого нужен миф о каком-то неблагонадежном элементе на окраине, о варварах, которые ходят вдоль границы и издалека помахивают своими азиатскими кулаками.

Мне кажется,

Их причины сложнее просто экономических, просто военных, просто стилистических, просто политических.

Негативная информация о России всегда легче усваивалась в Западной Европе, чем позитивная. Недоверие веками составляло почву отношений. За злободневными придирками, поучениями и причитаниями скрыты фундаментальные недоразумения, конфликт архетипов, культурный диссонанс. Давнее соседство и смутно ощущаемое дальнее родство по религиозной линии только усиливают раздражение. Разногласия между близкими людьми, как известно, эмоционально насыщеннее, чем между малознакомыми и безразличными друг другу.

Преодолимы ли культурные противоречия? Полностью – вряд ли, но сближение культур возможно и необходимо. Россия заинтересована в таком сближении, поскольку без доступа к интеллектуальным ресурсам Запада создание инновационной экономики кажется невозможным. Сближение культур не означает их унификации и отрицания их многообразия. Кому нужен мир, в котором все люди, нации и демократии на одно лицо? Это была бы вещь потоскливее коммунизма.

Да, демократия в России несовершенна. А где совершенна? Да, много чего ей не хватает, и есть чему учиться у Запада. И модерности, и гуманности, и спонтанности.

Самоуправление у нас вяловатое. Вертикаль неказистая. Общество какое-то малогражданское. И вот еще коррупция какая-то неизящная у нас, типа «украл, выпил, в тюрьму». Простоватая, не такая утонченная, как в более продвинутых странах.

Даже если так, это наши проблемы. И никто их за нас не решит.

Выдающийся американский политический мыслитель Джордж Кеннан еще в 1951 году писал: «Пути, которыми народы достигают достойного и просвещенного государственного строя, представляют собой глубочайшие и интимнейшие процессы национальной жизни. Иностранцам эти пути часто не понятны, и иностранное вмешательство в эти процессы не может принести ничего, кроме вреда». Не все в Вашингтоне, кажется, читали Кеннана. А жаль.

Каждому народу его культура предоставляет уникальный код доступа к будущему. Ответы на вопросы, как пройти в новый век и как там быть, нужно искать в собственном культурном пространстве. Если что заимствовать извне, то идеи, а не штампы, живые мысли, а не дохлые схемы. То, что питает и обогащает нашу культуру, а не засоряет ее. Чтобы стало сладко, нужно съесть конфету, а не фантик. Чтобы лучше усвоить свободу, нужно извлечь суть и пользу из зарубежного опыта, а не жевать с трагическим лицом наемного правозащитника фантики и ценники импортной демократии.

За пределами собственной культуры будущего у России нет. Российская демократия – не обноски с чужого плеча. Формирующая демократию воля к свободе и справедливости вырабатывается и закрепляется как природное свойство национального характера. Хотел бы разбавить доклад небольшим рекламным объявлением: концепция суверенной демократии наилучшим образом соответствует основам русской политической культуры.

По нескольким причинам.

Первое. Она оправдывает централизацию, концентрацию властных, интеллектуальных и материальных ресурсов нации в целях самосохранения и успешного развития каждого в России и России в мире. Она синтезирует, собирает, соединяет идеи и понятия, противопоставляемые в повседневных политических диспутах. Свобода и справедливость, права и обязанности, конкуренция и кооперация, индивидуальное и национальное, глобализация и суверенитет совместимы и достижимы без разделения.

Второе. Суверен-демократический проект предусматривает изменение социальной системы, придание российскому обществу большей гибкости, динамичности, восприимчивости к позитивным переменам. Смягчение политической структуры позволит ей развиваться не рывками и скачками, как прежде, а путем, если так можно выразиться, топологических преобразований, то есть без разрывов и потерь. Без ущерба для целостности российской нации.

Третье. Текст о суверенной демократии персонифицирован, поскольку интерпретирует курс президента Путина.

Четвертое. И, наконец, предсказывая России и миру гармоничное будущее, встречая скепсис и недоумение, эта концепция представляется весьма идеалистической, может быть, даже утопической.

Какой же прок от утопии? Где здесь прибыль? Уточню, понимаю под утопией не то, чего нет и быть не может, а то, чего нет, но что желательно и в принципе возможно. В одном официальном американском документе есть такой девиз: наши цели идеалистичны, средства реалистичны. Разница потенциалов действительного и желательного, реального и идеального, по-моему, как раз и создает то напряжение человеческих сил, в результате которого возникают и развиваются культура и цивилизация.

Механистические суждения о культуре сводят ее к сумме накопленных сведений, материальных ценностей и произведений искусства. Трактуют как традицию, наследство, полученное из прошлого. На самом деле культура существует по обе (точнее, по все) стороны настоящего. Будущее включено в ее пространство так же зримо, как и прошлое. Кино и литература, философия и религия, экономика и экология переполнены проектами, предчувствиями, видениями, исследованиями будущего. При этом почему-то принято думать, что о будущем мы знаем гораздо меньше, чем о прошлом.

В силу этого, отчасти спорного, предположения опыт прошедшего времени, как правило, оказывает подавляющее влияние на организацию текущей деятельности. Кто-то сказал: генералы всегда готовятся к прошлой войне. Чтобы, не дай бог, не обидеть какого-нибудь генерала, давайте признаем, что и многие из нас, людей сугубо гражданских, видят сегодняшний день из прошлого. И почти не учитывают в процессе принятия актуальных решений возможные конфигурации будущего. Поэтому мы так долго топчемся в индустриальной эпохе, все уповаем на нефть, газ и железо. Поэтому постоянно догоняем – то Америку, то самих себя образца 1989 года, а то и вовсе Португалию. Гоняемся за прошлым, то чужим, то своим. Но если предел наших мечтаний – советские зарплаты или евроремонт, то ведь мы несчастнейшие из людей.