Истоки тоталитаризма - Арендт Ханна. Страница 10

Конечно, остается мало путеводителей по лабиринту немых фактов, если мнения отбрасываются, а традиция уже не воспринимается как нечто бесспорное. Такие трудности, возникающие для историографии, являются, однако, весьма малозначительными, если принимать во внимание огромные потрясения нашей эпохи и их воздействие на исторические структуры западного мира. Непосредственным результатом этого было то, что обнажились все те компоненты нашей истории, которые до настоящего времени были сокрыты от нашего взора. Это не означает, что рухнувшее во время этого кризиса (вероятно, наиболее глубокого кризиса в западной истории после падения Римской империи) было всего лишь facade, хотя многое из того, что мы несколько десятилетий назад считали неразрушимыми сущностями, оказалось лишь facade.

Одновременный упадок европейских национальных государств и рост антисемитских движений, совпадение и заката национально организованной Европы, и уничтожения евреев, которое было подготовлено победой антисемитизма над всеми соперничающими «измами» в предшествующей борьбе за общественное мнение, — все это должно быть воспринято как серьезное указание на то, где следует искать источник антисемитизма. Современный антисемитизм должен рассматриваться в более широком контексте развития национального государства, и в то же время его источник следует искать в определенных аспектах еврейской истории и некоторых специфических функциях, которые выполняли евреи в последние века. Если на последней стадии процесса распада антисемитские лозунги оказались наиболее эффективным средством вдохновить и организовать крупные массы людей в целях империалистической экспансии и разрушения старых форм правления, то элементарные ключи к пониманию растущей враждебности между определенными группами общества и евреями должны содержаться в предшествующей истории отношений между евреями и государством. Мы будем рассматривать этот процесс в следующей главе.

Далее, если устойчивый рост современной толпы, т. е. declasses всех классов, породил лидеров, которые, ничуть не смущаясь вопросом о том, действительно ли евреи играли столь важную роль, чтобы попасть в фокус политической идеологии, навязчиво усматривали в них «ключ к истории» и главный источник всех зол, то в предшествующей истории отношений между евреями и обществом должны содержаться элементарные свидетельства враждебности между толпой и евреями. Мы обратимся к рассмотрению отношений между евреями и обществом в третьей главе.

В четвертой главе анализируется История Дрейфуса, своего рода генеральная репетиция спектакля нашего времени. Так как это создает особо благоприятную возможность для того, чтобы в краткий исторический миг увидеть обычно сокрытые потенции антисемитизма как мощного политического средства в контексте политики относительно уравновешенного и здравого XIX столетия, то указанная История будет рассмотрена во всех подробностях.

Последующие три главы содержат анализ лишь подготовительных моментов, которые смогли в полной мере воплотиться в реальность, только когда упадок национального государства и развитие империализма вышли на авансцену политической жизни.

2. Евреи, национальное государство и зарождение антисемитизма

2.1 Двусмысленности эмансипации и еврей — государственный банкир

В XIX столетии, в период своего наивысшего развития, национальное государство обеспечивало своим гражданам-евреям равенство прав. За весьма абстрактной и явной несообразностью, заключающейся в том, что евреи получили свое гражданство от правительств, которые в течение столетий полагали ту или иную национальность в качестве условия гражданства, а однородность населения считали наилучшей характеристикой государства, скрывались более глубокие, застарелые и фатальные противоречия.

Двусмысленное отношение национального государства к своим подданным-евреям предваряло и сопровождало серию освободительных декретов, медленно и с перерывами последовавших за французским декретом 1792 г. Крушение феодального строя породило новое революционное понятие равенства, исходя из которого уже было нетерпимо существование «нации внутри нации». Ограничения и привилегии для евреев должны были быть упразднены вместе со всеми другими особыми правами и свободами. Такое укрепление равенства, однако, в значительной степени зависело от укрепления независимой, стоящей над классами и партиями, государственной машины, которая, выступая как просвещенный деспотизм или как конституционное правительство, могла, пребывая в блистательной изоляции, действовать, управлять и представлять интересы нации как целого. Поэтому начиная с конца XVII столетия появляется небывалая потребность в государственном кредите и в расширении сферы экономических и деловых интересов государства. В то же время ни одна группа европейского населения не была в состоянии обеспечить государству кредит или принять активное участие в развитии государственной экономики. И было совершенно естественно, что на помощь были призваны евреи, имевшие многовековой опыт финансовых дел и обладавшие связями с европейским дворянством, представители которого зачастую оказывали им покровительство на местном уровне и финансовые дела которых они обычно вели. Совершенно очевидно, что в связи с новыми государственными делами в интересах государства было обеспечить евреев определенными привилегиями и иметь дело с ними как с отдельной группой. Ни при каких обстоятельствах государство не могло позволить себе допустить полной ассимиляции евреев с остальным населением, которое отказывалось давать государству кредиты, не проявляло желания участвовать в развертывании торгово-промышленных дел государства и продолжало придерживаться обычной практики частно-капиталистического предпринимательства.

Эмансипация евреев, какой ее гарантировала система национальных государств в Европе в XIX столетии, была двоякого происхождения, и ей всегда была присуща определенная двусмысленность. С одной стороны, эта эмансипация была получена из рук политической и правовой структуры нового государства, которое могло функционировать только при условии политического и правового равенства. В интересах правительства было как можно полнее и как можно быстрее выкорчевать неравенство, связанное со старым порядком. С другой стороны, она была очевидным следствием постепенного расширения специфических привилегий евреев, поначалу дававшихся только некоторым индивидам, а затем через них и узкому кругу преуспевающих евреев. Только когда эта ограниченная группа оказалась не в состоянии сама по себе справляться со все увеличивающимся числом дел государства, такие привилегии были наконец распространены на все западноевропейское и центральноевропейское еврейство. [35]

Таким образом, в одно и то же время и в одних и тех же странах эмансипация означала равенство и привилегии, разрушение прежней автономии еврейского сообщества и сознательное сохранение евреев как особой группы в обществе, отмену особых ограничений и особых прав и распространение таких прав на увеличивающуюся группу индивидов. Равенство условий существования для всех подданных стало предпосылкой функционирования нового государства. Данное равенство было осуществлено по крайней мере таким образом, что прежние правящие классы были лишены своей привилегии на управление, а прежние угнетенные классы — своего права на защиту, однако этот процесс совпал с процессом зарождения классового общества, что вновь разделило подданных в экономическом и социальном отношении столь же эффективно, как это делал старый режим. Равенство условий существования, каким его понимали якобинцы в период Французской революции, стало реальностью только в Америке, в то время как на Европейском континенте оно было сразу же заменено простым формальным равенством перед законом.

Базисное противоречие между политическим состоянием, основывающимся на равенстве перед законом, и обществом, основывающимся на неравенстве, проистекающем из классовой системы, препятствовало как развитию и функционированию республик, так и зарождению новой политической иерархии. Непреодолимое неравенство в социальных условиях, а также то обстоятельство, что на континенте классовая принадлежность навязывалась индивиду и вплоть до первой мировой войны практически предопределялась его происхождением, могли каким-то образом сосуществовать бок о бок с политическим равенством. Только политически отсталые страны, такие, как Германия, унаследовали некоторые феодальные пережитки. Здесь представители аристократии, которая в целом уже превратилась во многом в класс, обладали привилегированным политическим статусом и могли, таким образом, как группа сохранять определенные особые отношения с государством. Но это были лишь пережитки. В полной мере развившаяся классовая система однозначно означала, что статус индивида определялся его принадлежностью к своему классу и его отношением к другому классу, а не положением в государстве или в государственной машине.