Лик Марса - Дуглас Йен. Страница 77

— Не двигайся, янки, — с заметным акцентом сказал он на взводной частоте.

Нокс тут же вспомнил его голос — как и фамилию "БЕРЖЕРАК ", значившуюся на нагрудной пластине. За первым подбежал второй, и Нокс услышал трескучую французскую скороговорку:

— Pas de problem, лейтенант Дютетр, — ответил Бержерак. — Возьмем их в заложники на случай…

Что-то серебристое, ударившись о шлем Бержерака, взорвалось россыпью янтарных брызг. Мигом схватив свою винтовку, Нокс откатился сторону и поднял ее как раз вовремя: Дютетр целился в кого-то еще, стоявшего перед рухнувшим шаттлом. Эллиотт! Это она выбралась из-под обломков и швырнула в Бержерака банку пива, и сейчас Дютетр…

Не целясь, а просто наведя ствол на французского лейтенанта, Нокс выпустил длинную очередь тому в грудь. Лейтенант упал, и Бержерак с дымящимся, залитым пивом, обледеневшим забралом развернулся в сторону Нокса и полоснул по песку очередью, едва не зацепив его голову.

В отдалении едва слышно протрещали выстрелы, и Бержерака толкнуло вперед. На секунду встав на носки, он тяжело рухнул на поврежденную ногу сержанта. Нокс пронзительно вскрикнул.

— Сержант! Ты в порядке? — спросил подбежавший с винтовкой наперевес майор Гарроуэй.

— Уф. Майор, как же я рад вас видеть… — Он повернулся в сторону Эллиотт, шедшей к месту недавнего отчаянного боя на песке, сильно припадая на одну ногу. — Вы здорово швыряетесь банками, леди, — восхищенно сказал он. — Хотя корабли сажаете хреново…

— Полегче, горшок-на-голове! Посадка считается удачной, если борт покидаешь не ногами вперед!

Нокс попытался сесть:

— Надо взглянуть, что с Ости! Она не отвечала!

— Я — о’кей, — отозвалась Островски. Язык ее слегка заплетался. — Вот только дух из меня малость вышибло…

— Ты-то как, сержант? — спросил Гарроуэй, наклоняясь и стаскивая с его ног труп Бержерака.

— Да вот, повредил ногу при посадке. Майор, пора уже что-то делать с этими флотскими летунами!

Нокс подался в сторону, чтобы взглянуть, что творится на юге. Казалось, бой почти закончился. Кое-где над равниной еще потрескивали выстрелы, и пули били в песок, поднимая в воздух крохотные песчаные гейзеры, но большей частью солдаты ООН побросали оружие и сдавались.

— Эй, парни! — воскликнула Эллиотт — Смотрите!

Сержант с майором повернулись поглядеть, что случилось. Пятеро морских пехотинцев выдернули из земли пятиметровый трубчатый флагшток с флагом ООН и теперь вновь устанавливали его на место. В воздух взвился американский флаг, а Александер, стоя неподалеку, снимал все происходящее встроенной в скафандр камерой.

Несмотря на очевидный — и явно не случайный — намек на точно такой же подъем морскими пехотинцами американского флага над крохотным вулканическим островком в Тихом океане почти сто лет назад, к глазам Нокса подступили слезы… вот еще один крупный недостаток этих Бэ-Ка: глаз ведь не вытереть! Сержант понизил голос, чтобы остальные не заметили, что горло его перехватило от нахлынувших чувств:

— Так как? Мы побеждаем?

— Мы победили, — ответил Гарроуэй.

Без церемоний он взбросил руку к шлему, держа равнение на флаг, и опустил ее, стоило флагштоку занять вертикальное положение и утвердиться на месте.

— Ура! — сказал Нокс. — И что нам осталось?

— А это, боюсь, еще предстоит выяснить.

— Ну, не знаю, — сказала Эллиотт, с явственно различимой усмешкой в голосе. — Эти двое, швыряя пиво за борт, оставили один ящик. По крайней мере, он у нас есть!

Гарроуэй рассмеялся:

— Немало, парни! Немало!

За его спиной, в лучах марсианского солнца, реял американский флаг.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Пятница, 22 июня;

13:40 по времени гринвичского меридиана.

Уоррентон; штат Вирджиния;

09:40 по восточному поясному времени.

Звонок раздался, когда Кэтлин, сидя на полу в кабинете, играла в шахматы с двенадцатилетним Джеффом Уорхерстом. Стефани Уорхерст заговорила еще до того, как вошла в комнату:

— Кэтлин! — Голос ее звучал озабоченно. — Монти на видеосвязи, из Пентагона. Говорит — по специальной линии. Не знаю, что ему от тебя нужно.

— Неважно, миссис Уорхерст. Можно перевести его в гостиную?

— Конечно, дорогая. Я переведу.

— Эй, Кэтлин? — окликнул ее Джефф, подняв взгляд от доски.

— Что?

— Ты тоже когда-нибудь пойдешь служить в морскую пехоту, как деда с… папкой?

Неожиданный вопрос застал ее врасплох. Конечно, Кэтлин много думала об этом, а после возвращения из Японии вновь вернулась к этой мысли. Но…

— Не знаю, Джефф, — ответила она. — А тебе зачем?

— Не знаю. Просто интересно. Вот погоди, я тоже стану морским пехотинцем! И тогда пусть только эти ооновцы сунутся!

На подобное утверждение ответить было нечего. Поднявшись, Кэтлин направилась следом за миссис Уорхерст.

— Эй, Кэтлин! — добавил Джефф.

— Ну что?

— Просто хотел тебя предупредить. Ты ферзя теряешь.

Она усмехнулась:

— Посмотри получше. Если возьмешь ферзя, получишь мат в пять ходов.

— Как? — Джефф поднял на нее недоверчивый взгляд.

— Иногда жертва фигуры дает огромное преимущество. Посмотрим, успеешь ли ты просчитать комбинацию до моего возвращения.

Гостиная Уорхерстов была просторной, роскошно меблированной комнатой, с круглой софой посредине и дисплеем «хитачи», занимавшим буквально целую восьмиметровую стену, от пола до потолка. Усевшись за столик, Кэтлин сдвинула крышку, прикрывавшую клавиатуру, сенсорный планшет и джойстики, и нажала клавишу приема.

На дисплее возникло огромное морщинистое лицо Монтгомери Уорхерста.

— Привет, Кэтлин, — сказал он.

Кэтлин уменьшила изображение, чтобы не чувствовать себя точно перед марсианским Ликом.

— Доброе утро, генерал, — ответила она. — Чем могу служить?

— Кэтлин, ко мне только что поступил чертовски странный звонок… через одного старого друга, нашего посла в Японии. Похоже, один из его японских друзей хочет связаться с тобой, но из-за войны и всякого прочего ему приходится прибегать к разным окольным путям.

Сердце Кэтлин замерло. Японский друг? Но… нет, это не может быть Юкио! Отец его — тот вполне может дружить с американским послом. Но — не сам Юкио.

В ту же секунду ей стало ясно, от кого этот звонок и о чем он.

— Словом, мы устроили для него специальный канал. Это… это японский министр международной торговли и индустрии. Будешь с ним говорить?

Кэтлин похолодела. Будто не она сама, а кто-то чужой, посторонний и далекий, ответил за нее.

— Буду.

— О’кей. — Генерал повернулся к другому экрану — Переключаю вас, сэр.

Секунду спустя на экране появился вовсе не Исивара, но — молодой человек, сидевший, скрестив ноги, на татами, за низеньким столиком с ПАДом. Это был хисё Набуко, с которым она беседовала в день отъезда из Японии.

— Доброе утро, мисс Гарроуэй, — сказал он с едва уловимым акцентом, официально кланяясь ей.

Поднявшись, Кэтлин поклонилась в ответ:

— Коннити-ва, хадзимемасьтэ, о-хисё-сан .

— Благодарю вас, хорошо. Министр просит вас уделить ему немного времени, если вы будете столь любезны.

— Конечно же. Я буду рада побеседовать с ним.

Желудок сжался в тугой холодный комок, на глаза навернулись слезы. Она медленно опустилась на софу, затем соскользнула на пол, встав на колени за столиком.

О, господи, нет! Только не Юкио! Только не Юкио…

На экране появился Исивара в шелковом халате, сидя за точно таким же, как у его секретаря, столиком с ПАДом. Комната за его спиной была почти пуста. Интересно, что думает он о гостиной за ее спиной, полной мебели, богато декорированной, совершенно западной? Что ж, ему не привыкать общаться с западными гайдзинами . Гораздо удивительнее — сам факт беседы с членом японского правительства, когда Соединенные Штаты воюют с Японией…