Содержательное единство 2007-2011 - Кургинян Сергей Ервандович. Страница 40

В 2006 году в республике было добыто чуть менее 70 млрд. куб. метров газа, из которых около 50 млрд. поставлено на внешний рынок (42 млрд. в Россию по системе трубопроводов Средняя Азия-Центр (САЦ) и около 8 млрд. Ирану).

"Газпрому" туркменский газ продается на основании 25-летнего соглашения о сотрудничестве, которое в 2003 г. подписали в Москве В.Путин и С.Ниязов. В 2006 году была достигнута договоренность о том, что в 2007-2009 годах "Газпром" будет ежегодно закупать в Туркмении до 50 млрд. куб. метров газа по 100 долл. за тысячу куб. м (для чего необходимо увеличить примерно на 10 млрд. куб. метров в год пропускную способность трубопроводов САЦ). Кроме того, Туркмения намерена с 2008 года увеличить до 14 млрд. куб. метров в год газовые поставки в Иран.

Если допустить, что через несколько лет Туркмения будет также поставлять 30 млрд. куб. метров в год Китаю и 40 млрд. куб. метров в год Европе, то общая добыча газа в республике, с учетом внутреннего потребления, должна будет возрасти примерно до 160 млрд. куб. метров в год. И тогда гипотетические 20 трлн. куб. метров газовых запасов республики будут "съедены" за 120 лет, а более реальные 4-5 трлн. куб. метров – всего за 25-30 лет.

А это означает, что, грубо говоря, "на всех желающих" туркменского газа на стратегическую перспективу, скорее всего, не хватит. И потому за него (и за соответствующие маршруты газопроводов) не может не развернуться (причем не когда-то в отдаленном будущем, а уже сейчас) острейшая борьба всеми конвенциональными и неконвенциональными средствами.

Нельзя исключать, что смерть Туркменбаши стала одной из первых "боевых операций" этой борьбы. А ряд экспертов уже предполагает, что в ближайшее время эта "геоэнергетическая" борьба приобретет и важнейшее геополитическое измерение. Прежде всего, в форме обсуждения в новой туркменской власти возможности прекращения пресловутого ниязовского "категорического нейтралитета", и присоединения Туркмении к Шанхайской организации сотрудничества. А в ШОС, как известно, практически со дня основания "первую скрипку" играет Китай.

А теперь подчеркнем, что ключевые газовые месторождения Туркмении, ориентированные на перспективный экспорт в Китай, находятся на территориях Лебапского велаята (правобережье Аму-Дарьи) и Марыйского велаята (мощная Довлетабадская группа месторождений и недавно открытый Южный Иолотань). То есть, на территориях, контролируемых в основном эрсарыйцами, лидер которых Акмурат Реджепов получил ключевые властные полномочия при новом президенте Бердымухаммедове (рис.26).

В то же время на коренных территориях ахалтекинцев (Ахалский велаят) газа и нефти почти не обнаружено.

Добавим к этому, что Ниязов, давший в последние месяцы перед смертью весьма щедрые газовые обещания "евротуркменской" ориентации, вряд ли смог бы успешно выполнить "противоположные" газовые обещания Китаю. Просто в силу личных конфликтов с узбекистанскими и казахстанскими элитами – а именно через их территории должна пройти наиболее короткая "труба" в Китай. В связи с этим стоит отметить, что Ислам Каримов – единственный из постсоветских лидеров – отказался приехать на похороны Ниязова.

Добавим, что искомая "короткая" труба в Китай должна пройти как раз по территориям, контролируемым в основном эрсарыйцами и частично местными текинцами (Марыйский и Лебапский велаяты).

Добавим, что в этом случае к "китайской" трубе могут быть весьма выгодно для Ташкента подключены крупные узбекские газовые месторождения районов Газли и Бухары.

Добавим, что совсем недалеко от туркменских Довлетабадских газовых месторождений находятся "соседние" иранские месторождения газа, от которых уже существуют магистральные газопроводы на территории Ирана. И потому иранская магистральная газопроводная система может быть, со сравнительно небольшими затратами, подключена к проектируемой "туркменско-китайской" газовой трубе.

Добавим, наконец, что именно марыйцы и лебапцы (опять-таки, прежде всего, эрсары, а также часть марыйских текинцев) контролируют основную часть контрабандного "спецтранзита" по линии Туркмения – Афганистан.

И в завершение напомним, что новый президент Туркмении Бердымухаммедов вряд ли случайно баллотировался в президенты именно от Марыйского велаята.

Таким образом, мы видим, что основные туркменские акторы элитно-кланового конфликта (условно – ахалтекинцы и эрсарыйцы) – одновременно отчетливо позиционируются и в конфликте геоэкономическом (энергетическом) и геополитическом. Первые – в основном в направлении Европы. Вторые – в основном в направлении Китая, а также (вспомним неафишируемые "персидские" привязки!) Ирана.

То есть, в Туркмении перед нами развертывается не просто властный конфликт или властно-кланово-племенной конфликт, и не просто конфликт прагматических "газовых" внешних ориентаций, а сложное "переплетение" указанных конфликтов, с мощнейшим включением в них стратегических международных интересов.

И здесь необходимо подчеркнуть, что при любом исходе этих конфликтов основным "проигравшим" может потенциально оказаться Россия.

Россия проиграет в случае появления любого из альтернативных маршрутов экспорта туркменского газа хотя бы потому, что в этом случае о "дешевых" поставках из Туркмении придется забыть.

Россия, тем более, проиграет, если туркменской добычи не хватит на всех желающих, и поставки газа в Россию из Туркмении (а в перспективе, и из Узбекистана) резко сократятся.

Россия, к тому же, проиграет в случае появления Туркмении как альтернативного поставщика газа для Европы или Китая. Поскольку в таком случае резко снизится их зависимость от российского газа как предмета геополитического торга и "геоэкономической дубинки" в руках Москвы.

Вот реальная цена для России идущей сейчас в Туркмении "властно-клановой заварухи". И именно с учетом такой цены (и связанных с ней туркменских кланово-элитных обстоятельств) следует рассматривать то, что сейчас происходит и будет происходить в Туркмении.

Укажем, что внутриполитический и геоэкономический исход туркменской клановой борьбы пока вовсе не предопределен.

Во-первых, ахалтекинские (а также западные йомудские) "евротуркмены" вряд ли намерены сдавать свои позиции без борьбы. Тем более что в данном случае у них налицо не только европейские, но и турецкие (антииранские) и американские (антикитайские) союзники.

Во-вторых, в Узбекистане, через который должна пройти "китайская" труба, пока что достаточно сильны элитные пророссийские настроения, а элита Казахстана, серьезно опасаясь Китая, тем не менее, по прежнему очень "прислушивается" к советам и "сигналам" не только из России, но и из Европы и особенно США.

В-третьих, освоение крупных месторождений, а также проектирование и строительство стратегических трубопроводов – дело совсем не быстрое. Оно, даже при самых благоприятных условиях, займет минимум 4-5 лет.

Так что определенное время для принятия и реализации соответствующих решений у России – пока – имеется. И вопрос лишь в том, насколько эффективно будет потрачено это время.

Но времени, отпущенного России на реагирование, – очень немного. Прежде всего, еще раз подчеркнем, по той причине, что туркменская "газово-клановая" ситуация не только быстро усложняется, но и приобретает измерение острейшей геополитической конфликтности (рис.27).

Хочется надеяться, что у российской элиты найдутся не только воля и интеллект для быстрого анализа и осмысления описанной ситуации, но и "инструментальные возможности" для того, чтобы успеть переломить эту ситуацию в свою пользу.