Содержательное единство 2001-2006 - Кургинян Сергей Ервандович. Страница 83

Что будет происходить на Украине, с Тимошенко в качестве премьера или без нее? Это спор, ставка… Я спорю на что угодно, что будет происходить дальнейшая архаизация, что все идеи Кучмы о создании из Украины какого-то национального государства будут поломаны, что будет Донецкий трайб, Львовский трайб, Киевский трайб и все прочие, то есть вся территория превратится в итоге в гигантский бандюжник под вопли об "оранжевой революции".

Что происходило в СССР, что такое распад СССР? К чему привели реформы? Что дает новая фаза реформ? Что будет происходить при распаде Российской Федерации? Что, Якутия или Татарстан превратятся в национальные государства? Идите строить дагестанскую нацию! Если хотите, стройте ее 300 лет. В итоге всё это превратится в судорожную войну племен, погружающихся в дикость. Кто эту идею воспевает? Хож-Ахмет Нухаев. Это и есть варваризация территории, возвращение всего в родоплеменную "архаику".

Весь большой Средний Восток превращается в "Африку", территория Российской Федерации и СССР превращается в "Африку" и вся эта "Африка" ползет дальше. (Рис. 17)

Когда Ханна Аарон и другие объединяли коммунистов и фашистов объединительной шапкой "тоталитаризм", что это такое? Зачем это делалось? Было ясно, что это ложь. Зачем была нужна эта игрушка? Для того чтобы не выпячивать эту коллизию с модерном, которую я сейчас поднимаю. Почему эти люди могут безнаказанно лгать по всему миру в десятках книг, Нобелевских премий и бог знает чего? Потому что главную коллизию никто не осмеливается поднять.

Коллизия заключается в следующем. Есть эта коллизия с модерном? Коммунисты – это все равно модерн. Контрмодерн – это фашисты. Невозможно пригнать фашистов в модерн, они не хотят. Невозможно убрать коммунистов из модерна, они не могут. Гуманизм, прогресс, культура, всё развивающееся светское и все прочее, и так далее и тому подобное -коммунисты сидят там. Они сидят там своими европейскими корнями, и кто бы что ни лгал, они то же самое делали на территории СССР.

Это не был феодализм. Ровно с таким же успехом, фашизм этого не хочет, да? Коммунисты – это альтернативный модерн. Вслушайтесь: альтернативный модерн. Ровно так же, как православие – это альтернативное христианство. Но это христианство, и это модерн.

Отсюда: когда спрашивают "Россия – это Запад или не Запад?", отвечаю: "Россия – это Запад, но это альтернативный Запад". Именно то, что это Запад, и при этом альтернативный, создает такую остроту в отношениях между Россией и Западом. Если бы это было чужое, этой остроты не было бы. Это свое, хотя бы по христианским корням.

Значит, для фашизма история – это зло, мир – это зло; остаются все эти "примордиальные традиции", ненависть к прогрессу и т.д. Зачем надо было их сюда объединять? Чтобы не было показано, что настоящая-то мировая катастрофа – это проектная катастрофа.

А тут вот еще есть рядом с контрмодерном постмодерн. (Рис. 17) Это и есть отдельная песня.

Модерн имел либеральный модус, великое "дело Конвента". (Рис. 18)

Ромен Роллан писал: "Вы называете нашим учителем Тэна; не надо, Тэн все извратил, упаси нас Бог отказаться от революции, волны поднимаются и спадают, и наше дело, чтобы вновь и вновь эта волна заработала и чтобы великое дело Конвента было доведено до конца". Вот лозунг модерна.

Фашисты устами героя Томаса Манна Адриана Леверкюна заявляют, что они ненавидят модерн: "Я понял, этого не должно быть". – "Чего не должно быть, мой друг?" – "Доброго и человечного, того… доброго и благородного, того, что называется человеческим, то, ради чего разрушались Бастилии. Я понял, я уничтожу это", – говорит этот становящийся на путь фашизма герой. Он говорит: "Что ты уничтожишь?". Он отвечает: "Девятую симфонию".

Значит, это было "дело Конвента". А коммунистический модус был – большевики, и шел постоянный переброс. Большевики грезили Конвентом, не делали ни одного шага без ссылок на французскую революцию, и так далее, это всё существовало.

Рузвельт и Сталин во Второй мировой войне и в Ялте – это отдельная песня. Это надо отделить от разговора между Черчиллем и Сталиным. Черчилль и Сталин – была чисто ситуационная договоренность о том, что надо вместе победить немцев и разойтись. Рузвельт и Сталин – была гораздо более глубокая договоренность. Я не буду обсуждать роль Гопкинса в этом вопросе, это всё дела запутанные, я не буду обсуждать то, что одним из советников Рузвельта был Томас Манн, который говорил, что с коммунистами надо договариваться (внимание!) "на почве общей воли к улучшению человечества".

Вопрос заключался в том, что и Рузвельт, и Сталин понимали в Ялте, что их что-то объединяет. "Развод" произошел после смерти Рузвельта. И если бы не его смерть или, как считают мои друзья, его убийство, план Маршалла реализовывался бы на территории СССР. Советский Союз получил бы Балканы и не получил бы Польшу с Германией.

(Ответ на реплику из зала: А вот войска в Германии – нет, да? С войсками в Германии был спор, как и с Польшей. Гораздо бoльшая степень демократизации Восточного блока, но Балканы отдавались, Сербия и всё остальное… Греция считалась территорией… выход в Средиземное море).

Вот это был "развод" после Рузвельта. Геополитически его называли, этот рузвельтовский союз, "ялтинским сговором", "ялтинскими хищниками", историософски потом было сказано: "Это два шайтана, это две силы, убивающие наш мир, мир фашистской традиции". И каждый раз, когда это пыталось сблизиться, как в эпоху Кеннеди и так далее, либо пуля, либо переворот останавливали это сближение. И это всегда было синхронно.

Обратите внимание на эту "пару": либеральное начало и консервативное. (Рис. 19)

Чисто западная "пара", да? Либеральная активизирует инновацию, но может подорвать органику. А консервативная защищает органику, но пасует в этих барьерных (инновационных) ситуациях. Сейчас возник барьер всей мировой цивилизации, и вместо либерального инновационного начала поставлен "блокатор постмодерна".

Постмодерн отрицает развитие. Постмодерн вообще мыслит не будущим, а прошлым. Постмодерн считает, что нужно жить в ситуации конца. Не только конца коммунизма, не только конца демократии, не только конца социальной справедливости – конца всего! В этом смысле постмодерн является фатально философией смерти, и эта философия сейчас под видом глобализма навязывается миру, а не либеральная философия Рузвельта. Что такое сегодняшние демократы или вот эти неодемократы, что это все такое, откуда вдруг этот интерес к сексуальным меньшинствам, к животным, Бог знает еще к чему?

Это не есть классическое представление о демократическом наборе. Откуда эта постмодернистская лексика? Это означает, что ровно в момент, когда миру нужно брать барьер, вместо вот этого либерального инновационного начала здесь стоит "блокатор". Консерватизм оказывается в собственном соку. Сначала вроде бы идет защита модерна, а потом? Буш в Ираке защищает модерн? А в чем он его защищает?

Консервативизм боится сказать о модерне. (Рис. 20)

Ирак – это уже архаика, Украина будет архаика, бывший СССР – это архаика с квазиэтнической спецификой, Югославия, – правда, это Клинтон, – орали втопчем в средневековье. Что такое объединенная Европа? Это отлакированная архаика – от национальных государств надо отказаться, к "Европе регионов"?

Если нет наций, если нет французской нации, а есть Прованс, Бретань и все прочее, то какой может быть модерн? Значит, все это дышит "Африкой", по всему миру начинает разворачиваться эта "Африка". Вот в чем содержание-то, вот где актор, или субъект подпроекта.