Россия в угаре долларгазма и еслибизма - Арин Олег. Страница 47

Проблема в том, что он, как и все буржуазные исследователи, настолько заидеологизированы, что уже не в состоянии постичь научную истину в отрыве от буржуазных представлений о ней. На практике это означает, что все исследования буржуазных ученых в конечном счете направлены на то, чтобы обосновать только один закон — закон вечности капитализма. Любые отклонения от этого рассматриваются как ненаучные теории, догматизм и самое страшное… марксизм-ленинизм. Именно в последнем обвиняет меня Загорский, утверждая, что мне «свойственна апелляция к марксизму-ленинизму… и вытекающая отсюда ограниченность анализа».

У марксизма-ленинизма, как известно, есть два мощных метода познания: в естественных науках — это диалектический материализм, в общественных — диалектический историзм. Диалектика предполагает все явления анализировать в движении, в развитии; материализм освобождает исследования от мистики, богов и прочей чепухи; а историзм требует учета конкретного исторического времени происходящих событий и явлений. Скажем, нельзя оценивать убийства тысяч гугенотов во время Варфоломеевской ночи во Франции (1572 г.) или «тиранию» Ивана Грозного с его опричниной по этическим меркам поздних времен, когда эти мерки существенно изменились.

И что же плохого в методологической базе марксизма-ленинизма? Такой подход позволял его основателям давать точные прогнозы исторического развития, а нередко и точные даты будущих событий. К примеру, Энгельс весьма точно предсказал Первую мировую войну и революцию в России (последнюю за 23 года до ее свершения), не говоря уже о точных прогнозах перипетий прусско-австрийской войны, а до этого — ход войны в США между Севером и Югом. Ленин говорил о неизбежности американо-японской войны почти за 20 лет до ее начала. В «Диалектике природы» Энгельс на основе диалектического материализма, анализируя эволюцию становления живого в природе, утверждал, что возможно эмпирическим путем воспроизвести процесс возникновения живого из неживого, в чем сомневалось большинство ученых-натуралистов, например Паскаль. Этот прогноз Энгельса был подтвержден в 50-е годы XX века. И т. д.

Еще раз спрашиваю, чем их методы хуже, скажем, системного подхода или структурного анализа, на основе которых, между прочим, ничего серьезного не было открыто или пропрогнозировано. Пусть противники марксизма-ленинизма приведут хотя бы одну буржуазную работу, в которой на научной основе было бы доказано или предсказано хотя бы одно крупное историческое событие. (В данном случае я имею в виду не угадывания, а именно научный анализ.) Нет у них таких работ, а обычно есть болтовня типа: с одной стороны так, с другой — не так, а с третьей — все-таки так.

Вернемся к рецензии Загорского. Кто не читал книги, информирую. Одна из важнейших тем книги — доказательство отсутствия Азиатско-тихоокеанского региона. Точнее, так: термин существует, а региона — нет. (Между прочим, так же как и с богом: термин есть, а его — нет. [13]) Как это возможно? Да очень просто: попробуйте определить страны, которые покрывает этот термин «АТР». Начинается кутерьма. Специалисты называют от 15 до 61 страны. Включают, например, сюда Австралию, Индонезию, некоторые умудряются включить даже Индию, а наиболее продвинутые — Казахстан и пр. Теперь посмотрите на карту. Большие части Австралии и Индонезии выходят в Индийский океан. При чем тогда Азиатско-тихоокеанский регион? Если мы начнем рассматривать каждую страну, окажется, что большинство из них географически имеют выход в два и даже три океана (Канада), причем половина из них вообще не имеют отношения к Азии. Вполне очевидно, что на основе географии мы не сможем выделить определенное количество государств, охватываемое термином «АТР». Географический подход здесь не работает.

А что работает при определении целостности региона? Первоначально следует выбрать критерии целостности. Загорский напоминает, что раньше в качестве критериев использовали этнокультуру и историческую общность (об этом у меня тоже сказано). Совершенно верно. Но попробуйте применить эти критерии к «АТР». Например, на их основе связать в общность индонезийцев и канадцев или русских и папуасов из Папуа — Новой Гвинеи (а все они с чьей-то глупой руки входят в единую целостность — «АТР»). Не получится.

Я взял в качестве критерия «интеграцию», подробно объяснив поначалу, что это такое вообще (т. е. как термин системного подхода), затем ее экономический смысл и, наконец, политическое содержание. Поскольку и в самом системном подходе есть различные концепции, я использовал теорию гипостазийного комплекса, подробно изложенную Ю.М. Батуриным в одной из его работ, на которую я и сослался. Загорский же обвиняет меня в том, что «обоснованность такого подхода не доказана». Из этой пустой фразы совершенно не понятно, что мне надо было доказывать: обоснованность самого системного подхода, или его гипостазийный вариант, или применимость его для решения задачи об «АТР»? Последнее как раз и доказывалось на протяжении большого количества страниц. Более того, мне пришлось даже подробно разъяснять в рамках экономического критерия, что речь идет не просто о торговых связях и даже не просто об инвестициях. Они не делают регион целостным хотя бы уже потому, что все страны торгуют между собой, а иногда и взаимно инвестируют. Речь идет именно о хозяйственной интеграции. Мне пришлось разъяснять разницу между интеграцией и интернационализацией. Оказалось, что даже многие экономисты, не говоря уже о японоведах и китаеведах, не разбираются в качественных различиях между этими явлениями. Этого не понял и Загорский, о чем свидетельствует его утверждение, что критерию интеграции соответствуют всего лишь два региона: Западноевропейский и Североамериканский. Совсем нет, Загорский-сан, только Западная Европа. Североамериканской интеграции, несмотря на НАФТА, еще не существует. Достаточно проанализировать ее слабое звено: Мексика — Канада, чтобы понять эту простую вещь.

Вызывает улыбку такое заявление Загорского: «Значительная часть мирового пространства остается за пределами соответствия выделенному критерию. Для примера достаточно привести Ближний Восток, Южную Азию, Латинскую Америку, Африку к югу от Сахары и т. д.» Этот умник, видимо, полагает, что все перечисленные им регионы «экономически интегрированы». Тогда ему надо доказать, что хозяйственные отношения стран Латинской Америки или Африки взаимосвязаны настолько, что они не могут существовать друг без друга (это один из критериев экономической интеграции). При этом он говорит о «привычной логике». Дорогой Загорский, с «привычной логикой» (синоним здравого смысла) не стоит ходить в науку. Ее место на кухне в разговоре с женой о даче и прочих «привычных» вещах.

Загорский, правда, не одинок в своем непонимании термина «интеграция». Академик Титаренко, например, всю свою жизнь трезвонит об «интеграции России в АТР». Директорам, впрочем, любая глупость простительна. На то они и начальники.

Несмотря на всю эту критику, Загорский, тем не менее, вынужден все-таки согласиться со мной, что этот критерий действительно доказывает отсутствие «АТР», но вместе с тем обосновывает существование другого региона — Восточной Азии, где интеграция обозначена как тенденция. Причем, я делал оговорку, что эта тенденция неустойчивая, и может в любой момент рассыпаться под воздействием другой тенденции: закручивания интеграционных процессов вокруг Китая.

Я, оказывается, не понял благих намерений американцев в их проектах по тихоокеанской интеграции. Они только и думали, что о «демонстрации жизнеспособной региональной интеграции без жесткого ограничения доступа на их (азиатские — О. А.) рынки». Я же, «ограниченный идеологическими догмами», «рассуждая в традиционно марксистском духе», обращал свой пафос «на повторение советских пропагандистских тезисов времен холодной войны». Неверно я также оценил и военно-политические аспекты региона, т. е. приписал США ложные намерения в области безопасности в «АТР». Главная идея Загорского заключается в том, что я будто бы игнорирую экономическую политику США и утрирую военно-стратегическую значимость региона.