От лжекапитализма к тоталитаризму! - Антонов Михаил Алексеевич. Страница 72

Насчёт последнего пассажа почтенного профессора следовало заметить, что от первенства в освоении космоса наш народ выиграл очень много: он чувствовал себя лидером движения человечества на пути прогресса, да и по жизненному уровню приближался к самым развитым странам Запада, не говоря уж о социальных гарантиях, невиданных нигде и никогда. А вот теперь, когда в России утвердились «демократия» и «рыночные отношения», у народа не осталось ни повода для гордости, ни материального достатка, ни социальных гарантий. Великая держава превратилась в колонию, которой помыкают не только зарубежные хозяева, но и их клиенты-карлики вроде Латвии или Эстонии. Выходит, из доводов Певзнера нужно сделать как раз обратный вывод: переход от тоталитаризма и плановой экономики к демократии и рынку — это путь к гибели страны и народа? Но и японский опыт, как это будет показано ниже, даёт основания для такого же вывода. Просто Певзнер поторопился со своими заключениями.

И всемирное значение японского опыта, на мой взгляд, заключается совсем не в том, в чём видит его Певзнер, о чём мы ещё будем говорить.

Итак, лишь в 1995 году общественная наука осознала: XX век был веком соревнования трёх общественно-политических систем — социалистической, капиталистической и корпоративной (тоталитарной). А если быть точным, это была эпоха соревнования четырёх систем: четвертой была тоталитарная система, сложившаяся в СССР. (На Западе её так и называли, а советские вожди и идеологи так называть свою систему боялись, опасаясь, как бы на Западе нашу страну не приравняли к нацистской Германии.)

Следовательно, до того, как выяснилось, что боролись не две, а три (и даже четыре) системы, общественная наука беспомощно блуждала в двух соснах, и представляемая ею картина мирового развития в силу этого оказывалась в целом ложной.

Что же касается Японии, то ей в ряду корпоративно-тоталитарных государств принадлежит исключительное место, потому что она — это «страна-корпорация» с тысячелетней историей. Точнее говоря, тысячелетняя история Японии — это борьба цивилизации европейского типа против бюрократической китайской тенденции. Чтобы этот несколько неожиданный вывод стал понятен, надо кратко напомнить, как складывалась уникальная японская цивилизация и какой исторический путь она прошла.

Изначально корпоративное государство

Япония — страна довольно древней цивилизации. В IV (по другим источникам — в VI) веке образовалось первое японское государство Ямато. К концу VII века удалось объединить несколько разрозненных владений в единое централизованное государство во главе с императором, который считался потомком богини Солнца Аматэрасу. Но впоследствии император был изолирован (чтобы не «оскверняться» мирскими делами) и оставался лишь номинальным правителем страны, а реальная власть перешла в руки рода Фудзивара, представители которого стали наследственными «канцлерами» (бакуфу). И только через несколько столетий, после поражения Фудзивара, в стране установился сёгунат — власть военно-феодальных правителей — сёгунов, опиравшихся на сословие дворян-самураев (название происходит от глагола самураре — служить). При этом бакуфу-Фудзивара, так же как императоры, сохранили протокольные функции, не имея никакой власти. К концу XVII века сёгунам удалось завершить объединение всей страны и добиться длительного мира. В Японии расцвели литература и искусство, её столица Эдо (позднее названная Токио) насчитывала миллион жителей — тогда это был самый большой город мира.

С глубокой древности Япония поддерживала торговые и культурные связи с Кореей и Китаем. Японская элита признавала неоспоримое культурное превосходство Китая и стремилась перенимать китайские порядки и образованность, письменность, религию, государственное устройство, но всё — «с японской спецификой». Так, если в Китае конфуцианство воспитывало уважение прежде всего к родителям, к семейным ценностям, то в Японии — верность господину — даймё (феодалу-сюзерну) и сёгуну. Национальной японской религией стал сплав неоконфуцианства, буддизма, синтоизма и даосизма. В ней нет заповедей, нет и абсолютного критерия справедливости. Справедливо то, что в данный момент отвечает интересам группы, к которой японец принадлежит. По сути, единственная религия японцев — это сама Япония.

Японцы убеждены в божественном происхождении своего народа и императора. Они — не богоизбранный народ (то есть, избранный Богом из множества созданных Им народов), а единственный в мире народ, созданный богами. А японский император — это потомок богини неба Аматэрасу и сам «живой бог», он и светский правитель, и верховный жрец религии синто. По учению китайского конфуцианства, правитель государства получает «мандат Неба», который может быть и отобран, если правитель плохо выполняет свои обязанности. В Японии такое представление было просто немыслимым, как немыслимой была бы и борьба за захват трона. Императором нельзя стать в результате захвата власти, им можно быть только по праву рождённого в роду потомка того, кому вручила скипетр богиня Аматэрасу. Император не возглавляет государство, а одушевляет его. Не император существует благодаря государству, а государство существует ради императора.

Для японцев божественен император, божественен их народ, божественна сама японская земля, острова, тоже созданные богами. Их мировоззрению присуще гармоническое единство божественного и человеческого, что видно и из творений современной японской культуры. Так, коллективный герой романа Кендзабуро Оэ «Игры современников» называется: «деревня-государство-микрокосм».

Японская традиция самопожертвования и беззаветной верности нашла яркое воплощение в кодексе самурайской чести — бусидо (что означает «путь воина»), который требовал от рыцарей — самураев готовности к смерти, пренебрежения материальными интересами и приверженности духовным ценностям. Не зная самурайской этики, не понять Японии. Поэтому приведу несколько коротких правил из «Книги самурая»:

Долгое время в Японии главенствовал лозунг: «Японский дух и китайская учёность». (А «японский дух» выражался одной фразой: «Никто нас не одолеет!».) Но китайские правители, хотя и присвоили Японии ранг «царства», смотрели на жителей этой страны свысока как на вассалов (каковыми японцы никогда не были) и варваров. И в японском обществе постепенно накапливалось чувство ненависти к презирающему японцев Китаю, у которого, тем не менее, приходилось многому учиться.