Незримая паутина: ОГПУ - НКВД против белой эмиграции - Прянишников Борис Витальевич. Страница 113

Документы «Внутренней линии» как раз и подтверждали наличие в РОВСе такой тайной организации. Всё же многое из ее деятельности оставалось тайной, и я призвал здравствовавших еще ее чинов, введенных в заблуждение своими именитыми руководителями, найти способ внести свой вклад в описание ее прошлого.

Этот мой призыв к тем, кто в подполье соучаствовал в травле генерала Миллера и в выдвижении на его место Шатилова, вызвали бурную реакцию у начальника РОВСа генерала фон Лампе. Его близкий сотрудник К. Перепеловский письмом в редакцию «Нового Русского Слова», вопреки известным фактам и документам, пытался опровергнуть мои утверждения. Защищая Шатилова, руководство РОВСа обвинило меня в отсутствии доказательств и атаковало мою фразу: «Если доказанный советский агент работал на ген. Шатилова, то логика говорит просто и ясно — ген. Шатилов был приемлем для НКВД».

В последующей статье «Без полемики» я привел ряд сведений из доверительного предварительного доклада от 14 декабря 1937 года, который был составлен секретарем французских следственных властей П. Тастевеном. Среди них было указание на Плевицкую, в своем кругу требовавшую замены Миллера Шатиловым, и два письма: одно от Скоблина Трошину и другое от генерала Зинкевича Скоблину, написанные за месяц до похищения генерала Миллера.

Письмом в редакцию «Нового Русского Слова» руководство РОВСа не ограничилось. В 146/147 номере журнала «Перекличка» за февраль — март 1964 года была напечатана яростная статья того же Перепеловского в защиту незащитимого Шатилова. Для придания этой статье большей авторитетности, сам фон Лампе приложил руку, распорядившись воспроизвести свой приказ № 48 от 5 мая 1962 года, отданный в связи со смертью Шатилова. Подобно Кольцову в «Правде», фон Лампе старательно и пышно восхвалял Шатилова, простирая на него благодать Врангеля, «начальника и друга». Вопреки правде, фон Лампе утверждал, что сам генерал Врангель назначил Шатилова начальником 1-го Отдела, «чрезвычайно сложного по составу и численности».

На сей раз уже не было и тени сомнения в том, что сам начальник РОВСа вступился за главу «Внутренней линии». Тогда в статье «„Внутренняя линия“ защищается» я предложил фон Лампе «переадресовать предъявленные ко мне претензии и обвинить французские следственные власти в клевете на Шатилова». Одновременно я предложил фон Лампе либо продолжать защиту «Внутренней линии», либо помочь мне в расследовании ее еще не раскрытых тайн. И вновь воцарилось молчание.

В том же 1964 году вышла в свет книга Н. Свиткова «Внутренняя линия», основанная на материалах моего доклада, доклада И. А. Брянского и брошюры П. П. Савина. Несмотря на недостаточно точное понимание ряда документов и некоторые грубые ошибки, Свитков подробно и в основном верно представил «Организацию» Шатилова во всей ее непривлекательности. Свитков был прав, утверждая, что, вопреки приказам по РОВСу, «Внутренняя линия» распущена не была. В заключение он высказал предположение, что в то время вождем незримых руководителей могло быть «одно из следующих лиц: Лампе, Ряснянский или Орехов».

В моей рецензии на книгу я отметил, что генерал фон Лампе не откликнулся на мой призыв раскрыть тайны «Внутренней линии», и высказал мнение, что после появления книги Свиткова еще труднее будет ему даваться молчание. И он действительно откликнулся заявлением в парижской газете «Русская Мысль» от 22 декабря 1964 года:

Это категорическое, но ничем не подкрепленное заявление не отвечало на вопросы, поставленные в моих статьях «Тайны „Внутренней линии“». Письмом в редакцию «Нового Русского Слова», опубликованным 7 февраля 1965 года, я задал фон Лампе три вопроса: когда, кем и при каких обстоятельствах была основана «Внутренняя линия»; кем и когда было принято решение о ее упразднении; как проводилось упразднение тайной организации?

Ответом было гробовое молчание. 28 мая 1967 года фон Лампе умер в Париже. Известные ему тайны «Внутренней линии» он унес в могилу.

В годы Второй мировой войны РОВС как антикоммунистическая сила ничем себя не проявил. Лишь одиночки офицеры на свой риск и страх пробивались в Россию вопреки препятствиям со стороны гитлеровских властей, не пускавших эмигрантов на оккупированные русские земли. Никакой серьезной антикоммунистической организации эти одиночки основать не могли.

Возродить белое движение пытался в Югославии генерал-майор Михаил Федорович Скородумов, монархист-легитимист, в РОВСе не состоявший. С согласия немецкого командования на юго-востоке Европы генерал Скородумов сформировал отдельный Русский корпус из ветеранов русской императорской и белых армий. Несколько тысяч добровольцев, в том числе около тридцати генералов и офицеров царского Генерального штаба, вступили в ряды корпуса.

Скородумов отстаивал перед немцами русские национальные интересы. Столкновение этих интересов с идеологией и политикой нацистской Германии привело к смещению и аресту Скородумова. Вместо него командиром корпуса был назначен генерал-лейтенант Борис Александрович Штейфон.

Русский корпус был одет в немецкие формы, генералы и офицеры принимались с понижением в чинах. Мечтам русских добровольцев о борьбе с коммунизмом на полях России немцы сразу же положили предел. Включив корпус в вермахт, они использовали его для борьбы с красными партизанами И. Тито. В боях Русский корпус понес тяжелые потери. С 12 сентября 1941 года по 12 мая 1945 года через рады корпуса прошли 17 090 человек. За это время были убиты, ранены, пропали без вести и покинули самовольно свои части 11 506 человек. Среди погибших был Генерального штаба генерал-майор М. М. Зинкевич. Принятый немцами на должность батальонного командира в чине оберст-лейтенанта, он был смертельно ранен в бою у городка Бусовача.

7. Легендарная Плевицкая

Канули в вечность три десятка лет. О Плевицкой забыли. И Советский Союз словно отрекся от своей рабоче-крестьянской певицы. А в 1969 году ее имя всплыло на страницах журнала «Советская музыка».

Музыковед И. Нестьев прославлял почвенно-крестьянский стиль Плевицкой, ее народность, отмечал популярность ее песен в среде рабочих Ленинграда. И «не было личности, более романтической, почти легендарной, чем Надежда Васильевна Плевицкая… Казалось бы, рожденная для того, чтобы именно в годы революции посвятить свой талант народу, навсегда покинула родину, не поняв великого смысла происходивших событий».

Небылицу о непонимании «великого смысла» большевистской революции подсказали Нестьеву люди из КГБ. Виновником перехода в стан белых был назван ее второй муж, «военспец» поручик Левицкий, «изменник, повернувший пушки» против Красной армии. Но Надежда Васильевна изменницей не была…

Обходя понятным молчанием «тягостные обстоятельства двадцатилетних скитаний певицы на чужбине», Нестьев утверждал, что суд в Париже безуспешно пытался доказать будто Плевицкая соучаствовала в похищении генерала Миллера. По Нестьеву и за ним стоящим, только Скоблин был повинен в преступлении, певица же пострадала напрасно. Не было и тайного задания московского ГПУ…

В 1970 году издательство «Советский композитор» выпустило книгу И. Нестьева «Звезды русской эстрады», посвященную певицам Варе Паниной, Анастасии Вяльцевой и Надежде Плевицкой. Львиная доля этой книги досталась Плевицкой. В знак своей особой признательности Плевицкой власти разрешили приложить к писаниям Нестьева 65 страниц, выбранных из ее книжек «Дёжкин карагод» и «Мой путь с песней».

Нестьев утверждал, что «инициатором этих публикаций был близкий друг и покровитель артистки врач-психиатр М. Я. Эттинген, на средства которого и было организовано издание книг». В знаменитой надписи «Нежно любимому другу М. Я. Эйтингтон» Нестьев почему-то исказил фамилию укрывшегося в Палестине мецената.