Незримая паутина: ОГПУ - НКВД против белой эмиграции - Прянишников Борис Витальевич. Страница 68

Приняв должность, в течение трех недель, с 9 по 30 сентября, Эрдели объезжал группы РОВСа во Франции. На собраниях знакомился с офицерами и начальниками групп, выслушивал их доклады, делился новостями.

После собрания в Лионе Рончевский в краткой беседе наедине предупредил Эрдели о наличии в РОВСе подозрительной тайной «Вн. линии».

Перед своим отъездом в провинцию Эрдели заблаговременно списывался с начальниками местных групп РОВСа. Списываясь, он не указывал адресов, где предполагал остановиться, ибо в большинстве случаев он был гостем начальников групп или кого-нибудь из давних сослуживцев. Лишь для Марселя и Лиона он дал свой адрес. В обоих городах то были отели, расположенные около вокзалов и носившие одно и то же название «Терминюс».

В обоих отелях он получил одинаковые анонимные письма, напечатанные на русской машинке, с угрозами из одного и того же источника:

«Ваше высокопревосходительство, вы что-то очень ретиво принялись за объединение офицерства. Остерегитесь. Как бы вам не было худо».

В Марселе письмо было доставлено обычной почтой. В Лионе письмо принес неизвестный посланец, вручивший его администрации отеля.

Генерал Эрдели прочел эти подметные письма и никакого значения им не придал. Уничтожив их, вернулся в Париж и даже не доложил о них генералу Миллеру.

Тотчас после назначения Эрдели Закржевский приступил к перестройке и приспособлению «Организации» к невыгодно обернувшейся обстановке. Враждебность к Миллеру была сразу же распространена и на Эрдели.

3 июля 1934 года Закржевский писал подполковнику Мишутушкину:

«Оценка положения, данная вами, вполне соответствует истинному положению вещей у нас. Председатель Вр. возомнил себя спасителем отечества после приятных слов о нем и о Вр., сказанных ему „союзниками“, почему об уходе его сейчас нет речи, Ф. Ф. уезжает к себе. Новая власть в лице Э. уже опутывается отколовшимися первопоходниками, младороссами и прочими, ибо сам Э. слаб и склонен со всеми мириться. Развязка в головке наступит гораздо быстрее, чем я этого ожидал. Вчера видел В. А. Л. [56], который говорит о необходимости готовиться к революционному действию в отношении песочников. Вполне разделяя его взгляд, я прошу вас подготовить возможно большее количество единомышленников, понимающих, что в момент, когда назревают решительные события, нам навязывается бездарное руководство, ничего не видящее и растрачивающее последнее достояние. Подготовка должна пройти совершенно незаметно и скрытно. О времени и способах действия вы будете своевременно извещены. Пока не предпринимайте ничего самостоятельно, ибо это могло бы быть во вред общему делу (вовне, конечно, но внутри продолжайте усиленную работу). Связь со 115 полная. Причины ухода Павлова: он, с одной стороны, совершенно разошелся с председателем Вр. в оценке положения Вр., настаивал на переносе центра, во-вторых, желал отвести удары от самого Вр., в-третьих — потерял, по его собственному выражению, сердце, ибо, если отбросить Ф. Ф., Кусонского и Скоблина, и нас, — всё остальное к нему полубезразлично, полувраждебно. Уходом он развязал себе руки и получил значительную свободу. Плохого в этом нет, пока мы будем держаться наших целей и нашего дела. Вот почему то, о чем вы говорите, — т. е. о создании отдела с Павловым во главе, должно быть проведено в порядке расширения существующего нашего внутреннего аппарата, но наружу оно вылезать не должно, ибо не получит ни разрешения властей, ни признания со стороны кого бы то ни было, приведет к расколу и распадению. Кроме того, затруднит и положение самого Павлова, который не пойдет на такой резкий шаг сейчас . Начатая военно-политическая работа во Вр. заглохнет по официальной линии, ибо Э. ни черта не смыслит, а денег на нее отпускаться не будет. Поэтому ваш разговор с Непосредственным [57] полубеспредметен. Нажимать я сейчас не могу; личные отношения мои с Э. отвратительны, ибо я имел неосторожность, когда его фамилия появилась в „Последних Нов.“, подать ему рапорт очень резкий, на который ответа не получил.

Дела АА надо продолжать, смотря на него не как на отделение АА2, а как на ячейку людей, которых вы с Э-лем общими усилиями направляете в русло общерусского большого дела. Фирма здесь не играет роли, общий смысл письма вам понятен. В этом же духе пишите по вашим знакомым, адреса коих вы знаете, и привлекайте к работе. Когда нас будет много, можно будет провести то, что мы хотим. В силу ряда причин, повторяю, развал самой головки произойдет быстрее, чем можно было ожидать. Прилагаю 50 фр. и сводки от 22, 23, 24, 26 июня — 5 листов».

О деятельности «контрразведки» Эрдели узнал из первых «агентурных сводок» Закржевского. Он сразу обнаружил неладное в работе этого крупного агента «Вн. линии». И 15 июля отписал Закржевскому:

«… 1) сообщите мне список лиц, коим ваши сводки считаете необходимым посылать, и число экземпляров сводок; 2) этот список будет мною рассмотрен, сохранен или дополнен, затем утвержден и по этому утвержденному списку вам надлежит сообразить рассылку ваших сводок; всякая рассылка вне утвержденного списка сводок не разрешается и на вашей ответственности. Сообщите, какие выборки вы отправляете в Болгарию. Со следующей почтой пришлю вам адрес мой, вместо ген. Кусонского».

В тот же день Кусонский сообщал Закржевскому:

«К сожалению, одна фраза в вашем письме не позволяет мне показать его Ив. Ег…. Необходимо избежать того, что могло бы внести некоторые шероховатости в мои с ним отношения. Что касается несвоевременной передачи вам сведений по поводу налета на квартиру ЕКМ, то, очевидно, П. Н. упустил из виду, что нужно было осведомить именно вас, сам же он знал о происшедшем от меня тотчас же».

Видимо, у Эрдели были веские соображения, когда он давал свой адрес, чтобы, минуя Кусонского, получать «сводки» непосредственно от Закржевского. О переписке Кусонского с Закржевским он мог догадываться. Но он, конечно, не знал, что Кусонский оставался в тесной связи с отведенным от дел РОВСа Павлом Николаевичем. И Кусонский, конечно, не сказал Эрдели, что о налете на квартиру Миллера он сообщил Шатилову тотчас же после происшествия! Незримые руководители продолжали действовать…

18 июля Закржевский сообщил из городка Оссегор о порядке рассылки «сводок». Но ни слова не написал о том, что эти «сводки» он продолжал доставлять Шатилову. Требований Эрдели он не выполнил. В ответ на отписку генерал призвал Закржевского к порядку:

«Неясно, кому пересылаются данные в провинции… Все внимание должно быть обращено на большевиков и их работу в эмиграции и в среде РОВСа. Сведения в самом фельетонном изложении не интересны. Это не сведения, а скверные сплетни».

Утаив имена своих агентов в провинции, 26 июля Закржевский сообщил о своем отказе прекратить слежку за неугодными «Вн. линии» генералами Стоговым, Витковским и другими лицами.

5 августа 1934 года Эрдели писал Закржевскому:

«…Ваши указания о Н. Н. Стогове в его лжи к ген. Миллеру я проверил. Ваше это донесение является неверным, вернее, ложью. Всё вместе взятое, в связи с вашими последними донесениями, показывает ясно, что доверия у меня к вам нет. А так как ваши рапорты основаны исключительно на доверии, то вывод ясен».

С пачкой «сводок» Закржевского Эрдели пришел в кабинет Е. К. Миллера и показал их ему.

— Евгений Карлович, читать эту литературу я не желаю и поощрять ее не хочу.

— А кто этот Дмитриев? — спросил Миллер, разглядывая подпись под письмами.

— Это — капитан Закржевский, корниловский артиллерист.

— Да, такого агента нам не нужно. И вообще эту работу по «Внутренней линии» надо прекратить. Рассчитайся с ним по почтовым расходам и больше дел с ним не имей.