Политэкономия войны. Как Америка стала мировым лидером - Галин Василий Васильевич. Страница 45

Аналогичные меры ввел Париж, но это мало помогло Франции. Ее экономика впала в продолжительную стагнацию, постепенно утрачивая свои позиции в мире. Тем временем между Великобританией и США с новым ожесточением развернулась борьба за рынки.

Экспорт в Британскую империю в % к 1929 г.{697}

На европейском фронте набирала силу схватка между Германией и Францией. О ее причинах еще в 1919 г. писал Дж. Кейнс, утверждавший, что «Германская империя была в большей степени построена углем и железом, чем «железом и кровью»»{698}. Однако по Версальскому договору вместе с потерей Эльзаса и Лотарингии Германия потеряла 75% добычи железной руды. При этом кокс и вся металлургическая промышленность остались на территории Германии. Кейнс полагал, что в данном случае политическое решение Версаля оказало губительное влияние на всю экономику Европы, где «национализм и частные интересы позволили проложить новые экономические границы»{699}.

Отторжение Лотарингии нанесло Германии сокрушающий удар, отмечал Э. Генри: «Лотарингия — естественный источник железной руды для Германии, которая отлично шихтуется с рурским углем. Отход Лотарингии к Франции потряс все здание германской тяжелой промышленности… Вся экономическая система Германии основана в первую очередь на металлургической утилизации угля, на производстве стали… «Могучие «вертикальные» концерны Рурских королей, которые начинаются с угольной шахты, а заканчиваются машиностроительными и электротехническими предприятиями, без собственной базы железной руды находятся как бы в блокаде»{700}. Но с Лотарингией Германия потеряла не только железную руду. «Комите де форж» конфисковал и лучшие сталелитейные предприятия германских концернов в Лотарингии…, которые стоили сотни миллионов марок. «Комите де форж» развил на основе этих приобретений новую мощную французскую стальную промышленность, которая готова проглотить Рур с его углем{701}.

«Стальная продукция Франции составляла до войны 4,7 млн. т., т. е. четверть германской, которая составляла 18,6 млн. т (в 1931 г. она составляла уже 7,7 млн. т, почти столько же, сколько германская — 8,4 млн. т). И в то же время «Комите де форж» ведет правильную осаду германского угольного синдиката. Он, во-первых, все время гонит вверх цены на железную руду, за которую должна платить Германия… французские железные магнаты не только монополизировали всю лотарингскую руду; они систематически «объединяются» с другими крупными мировыми производителями железа, чтобы поставить Германию перед лицом единой международной железной монополии… Франция начала железную блокаду Германии, и в этом кольце уже задыхается Тиссен»{702}.

Но Франция идет еще дальше, продолжал Э. Генри, она пытается отрезать от Германии ее источники угля. «Комите де форж» держит в своих руках Саарскую область и систематически переводит французские сталелитейные предприятия с рурского кокса на саарский… соответственно сократились заказы французской стальной промышленности на германский уголь… Это — вторая атака беспрерывно растущего лотарингского стального концерна на Эссен и Дюссельдорф, на самое сердце тиссеновской системы{703}.

«Третья атака ведется непосредственно на германские сталелитейные заводы, на промышленные изделия Рура. Уже создан европейский синдикат, который объединяет почти все крупнейшие сталелитейные предприятия континента для совместного регулирования производства и экспорта (так называемый Континентальный стальной картель). Внутри этого картеля «Комите де форж» организует единый фронт всех национальных групп, чтобы сократить производственные и экспортные нормы Рура и задушить тиссеновское и крупповское производство стальных изделий…»{704}

«В результате рурская тиссеновская группа оказалась, как бы в тисках. На каждой конференции европейского стального синдиката Тиссен делает попытку добиться повышенных квот для германского производства и экспорта. Лотарингия в каждом таком случае накладывает свое вето, а с ней все ее вассалы. Тиссен не может уйти из европейского картеля. Это привело бы к настоящей войне всех против всех… Вторжение Америки и Англии на беззащитный европейский рынок — страшная опасность, перед которой меркнет все остальное: Тиссен поэтому не может идти на срыв континентального соглашения. Но он не может также бесконечно отступать перед Францией. Слишком велики его производительные силы; его уголь нуждается в рынках; его гигантские стальные предприятия и сверхмощные машины должны приносить прибыль и оплачивать амортизацию. Он должен освободиться от этих цепей, он должен расчистить себе путь любыми средствами, во что бы то ни стало. Он должен прорвать кольцо французской блокады…» — так описывал состояние одного из главных экономических фронтов в Европе в то время Э. Генри{705}.

Экспорт для Германии, отмечал Э. Генри, был вопросом жизни и смерти: «Германская машиностроительная промышленность может продать только треть своей продукции внутри страны, электротехническая — несколько больше. Рур должен поэтому открыть или пробить путь на мировой рынок… Он может добиться этого лишь в ожесточенном состязании с другими странами, которые производят и экспортируют те же товары, — в первую очередь, с Англией и Америкой»{706}. Сам стальной магнат Ф. Тиссен заявлял: «Экспорт — одна из важнейших потребностей Германии… обеспечение удовлетворительного экспорта Германии было бы единственным прочным базисом благосостояния страны… что бы жить на своей земле, восьмидесятимиллионный народ нуждается в экспортной торговле»{707}.

Великая депрессия, вызвавшая обострение англо-американского соперничества дала новый шанс для развития германского экспорта. Например, в 1934 г. Лондон пошел на подписание платежного соглашения с Берлином, по которому последний получал серьезные валютные льготы{708}. Британские уступки привели к проникновению Германии не только на рынок Англии, но и на рынки Латинской Америки, и Британской империи. К 1936 г. экспорт из Германии в Великобританию вырос в 4 с лишним раза, по сравнению с 1933 г{709}. Германия уверенно выдавливала Англию и с европейского рынка. К 1937–1938 гг. Германии удалось полностью оттеснить Англию в ввозе металлических изделий в Италию и Швейцарию и занять главенствующее положение в импорте Португалии, Голландии, Бельгии, Дании, Швеции и Норвегии{710}.

Политика экономических уступок Англии в отношении Германии подстегивалась активностью США в этом вопросе. Так в конце 1936 г. Вашингтон пытался сепаратно договориться с Берлином за счет предоставления ему средств для стабилизации экономики. Англия в ответ усилила политику «умиротворения» Германии, с начала 1937 г. надеясь достигнуть с ней собственного экономического соглашения. В 1937 г. США предложили провести конференцию для выработки мер по обеспечению равного доступа к сырьевым ресурсам в духе политики «открытых дверей», что вызвало негативную реакцию Англии, являвшееся собственником значительной части этих ресурсов. В ответ США и Германия провели в ноябре 1937 г. переговоры в Сан-Франциско о разделе мировых рынков, но в условиях экономического спада в США и более чем щедрых английских предложений Германия уклонилась от каких-либо конкретных договоренностей{711}.

В торговле со странами Восточной и Центральной Европы Германия широко использовала клиринг, вовлекая их в свою экономическую орбиту. Германия платила им выше рыночной цены за сельхозпродукцию, а те использовали прибыль на приобретение германских промышленных товаров. «Даже Чехословакия, где существовал относительно зрелый индустриальный сектор, не могла устоять перед немцами, поскольку Запад, особенно после Великой депрессии, закрыл свои рынки для стран Восточной и Центральной Европы…» и «к концу 30-х гг. Германия вытеснила с рынков Юго-восточной Европы Англию и США»{712}. Подобная экономическая экспансия, по мнению президента Рейхсбанка Я. Шахта, не могла обойтись без последствий. В августе 1936 г. Шахт с тревогой говорил: если Германия «будет расширять свое влияние в Европе, (она) столкнется, а быть может, даже начнет войну с Соединенными Штатами»{713}.