Собрание сочинений. Том 6 - Маркс Карл Генрих. Страница 8
Республика и кантон Невшатель находится, впрочем, безусловно в гораздо лучшем положении, чем блаженной памяти княжество Нёйенбург и Валендис; это видно из того, что при недавних выборах в швейцарский Национальный совет республиканские кандидаты получили более 6000 голосов, тогда как кандидаты роялистов, или «бедуинов», как их здесь называют, собрали всего около 900 голосов. В Большой совет также избраны почти исключительно республиканцы, и только одна маленькая горная деревушка Ле-Пон, где господствуют аристократы, послала своим представителем в Невшатель бывшего королевско-прусско-княжески-нёйенбургского государственного советника Калама, который несколько дней тому назад был вынужден принести в Невшателе присягу на верность республике. Вместо старого королевского «Constitutionnel neuchatelois» сейчас в Ла-Шо-де-Фон, самом крупном, наиболее развитом в промышленном отношении и наиболее республикански настроенном городе кантона, выходит «Republicain neuchatelois»[7] — совсем неплохая газета, хотя она и издается на очень скверном французском языке Швейцарской Юры.
Часовая промышленность Юры и кружевное производство округа Траверсталь {Французское название: Валь-де-Травер. Ред.}, являющиеся основными источниками существования этой маленькой страны, начинают работать все лучше и лучше, и, несмотря на снежный покров, достигающий здесь уже фута в толщину, к горцам постепенно возвращается их прежняя жизнерадостность. Что же касается «бедуинов», то они бродят с очень мрачными минами, тщетно выставляют напоказ прусские цвета на своих брюках, рубашках и шапках и напрасно со вздохами мечтают о возвращении почтенного Пфуля и декретов, начинающихся словами: «Nous Frederic-Guillaume par la grace de Dieu» {«Мы, Фридрих-Вильгельм, божьей милостью». Ред.}. Прусские цвета, черные шапки с белыми кантами, здесь, на Юре, на высоте 3500 футов над уровнем моря, наводят такую же тоску и вызывают такие же двусмысленные шутки, как и у нас на Рейне; если бы не швейцарские флаги и огромные плакаты с надписью «Republique et Canton de Neuchatel», можно было бы подумать, что находишься у себя дома. Впрочем, я рад сообщить, что немецкие рабочие сыграли в невшательской революции такую же решающую и в высшей степени почетную роль, как и во всех революциях 1848 года. Потому-то аристократы и питают к ним такую сильную ненависть.
Написано Ф. Энгельсом 7 ноября 1848 г.
Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 140, 11 ноября 1848 г.
Печатается по тексту газеты
Перевод с немецкого
На русском языке публикуется впервые
НОВЫЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЬНЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ. — УСПЕХИ ДВИЖЕНИЯ В ШВЕЙЦАРИИ
Берн, 9 ноября. Позавчера здесь собрались новые законодательные органы Союза — швейцарский Национальный совет и Совет кантонов [Standerat]. Город Берн сделал все возможное, чтобы оказать им самый блистательный и подкупающий прием. Было все, что полагается в таких случаях: музыка, праздничные шествия, стрельба из пушек, колокольный звон, иллюминация. Заседания открылись в тот же день, позавчера. Национальный совет, избранный на основе всеобщего избирательного права и пропорционально численности населения (Берн посылает 20 депутатов, Цюрих — 12, самые маленькие кантоны по 2–3 депутата), состоит в преобладающем своем большинстве из либералов с радикальным оттенком. Решительно радикальная партия имеет весьма значительное количество мандатов, а консервативная партия располагает только шестью-семью голосами из общего количества более ста голосов. Совет кантонов, в котором каждый кантон представлен двумя депутатами, а каждый полукантон — одним, по своему составу и характеру почти ничем не отличается от последнего Союзного сейма [Tagsatzung]. Старые кантоны [Urkantonli] опять послали несколько истых приверженцев Зондербунда[8], и вследствие косвенных выборов реакционные элементы, хотя и имеющие незначительное меньшинство, все же представлены в Совете кантонов большим числом депутатов, чем в Национальном совете. Вообще Совет кантонов — это тот же Союзный сейм, подновленный в результате отмены императивных мандатов[9] и признания правомочными голосов полукантонов; он оттеснен на задний план вновь созданным Национальным советом. Совет кантонов играет неблагодарную роль сената или палаты пэров, роль тормоза в противовес Национальному совету, охваченному, как это предполагается, неудержимым стремлением к нововведениям, роль наследника зрелой мудрости и осмотрительной рассудительности предков. Это достопочтенное и солидное учреждение уже сейчас разделяет участь своих собратьев, из которых двое поныне здравствуют в Англии и в Америке, а третий уже скончался во Франции; прежде чем Совет кантонов успел обнаружить признаки жизни, печать уже пренебрегает им и занимается только Национальным советом. Почти никто о нем не говорит, а если бы он заставил заговорить о себе, то тем хуже было бы для него.
Национальный совет, хотя он и должен представлять всю швейцарскую «нацию», уже на первом заседании показал образец если не узко-кантонального духа, то во всяком случае чисто швейцарского разлада и крохоборства. Для избрания председателя Совета потребовалось три голосования, хотя только три кандидата, к тому же все трое бернцы, имели серьезные шансы на избрание. Это были гг. Оксенбейн, Функ и Нёйхаус; первые два — представители бернских старорадикалов, третий же является представителем старолиберальной, полуконсервативной партии. В конце концов был избран г-н Оксенбейн 50 голосами из 93, т. е. очень незначительным большинством. Можно еще понять, что цюрихцы и другие moderados[10] противопоставили г-ну Оксенбейну мудрого и многоопытного Нёйхауса, но то обстоятельство, что г-н Функ, принадлежащий к тому же самому направлению, что и Оксенбейн, был выставлен в качестве конкурирующей кандидатуры против последнего и дважды участвовал в баллотировке, показывает, как мало еще консолидированы и дисциплинированы партии. Во всяком случае в результате избрания Оксенбейна радикалы одержали победу в первом турнире партий, — В последовавших затем выборах вице-председателя абсолютное большинство голосов было собрано только в пятом туре голосования! В противовес этому солидный и опытный Совет кантонов уже в первом голосовании избрал почти единогласно своим председателем цюрихского moderado — Фуррера. Те и другие выборы уже в достаточной мере показывают, как различен дух обеих палат и как неизбежны в скором времени расхождения и конфликты между ними.
Следующим интересным предметом дебатов будет вопрос о главном городе Союза. Интерес швейцарцев к этому вопросу вызван тем, что многие из них заинтересованы в нем материально; для заграницы вопрос будет интересен тем, что именно эти дебаты яснее всего покажут, в какой мере покончено со старым местным патриотизмом и кантональной ограниченностью. Наиболее энергично конкурируют между собой Берн, Цюрих и Люцерн. Берн старается доказать — но безуспешно, — что Цюрих должен довольствоваться федеральным университетом, а Люцерну достаточно иметь Федеральный суд [Bundesgericht]. Берн, во всяком случае, единственно подходящий город, так как он является местом, где немецкая Швейцария переходит во французскую, так как он — главный город самого большого кантона и так как он становится центром всего швейцарского движения. Ясно, что для того, чтобы приобрести какое-то влияние, Берн должен иметь также университет и Федеральный суд. Но попробуйте втолковать это швейцарцам, каждый из которых является фанатическим приверженцем главного города своего кантона! Очень возможно, что более радикальный Национальный совет будет голосовать за радикальный Берн, а солидный Совет кантонов — за солидный и высокомудрый Цюрих. Тогда действительно нелегко будет найти выход из положения.
В Женеве уже три недели царит большое возбуждение. На выборах в Национальный совет реакционные патриции и буржуа, которые, будучи обладателями вилл, держат почти в феодальной зависимости деревни вокруг Женевы, провели при помощи своих крестьян всех трех кандидатов. Но бюро объявило эти выборы недействительными на том основании, что поступило больше избирательных бюллетеней, чем было выдано. Только эта кассация выборов успокоила революционных рабочих из Сен-Жерве, которые уже толпами ходили по улицам и кричали: «Aux armes!» {«К оружию!» Ред.}. Поведение рабочих в течение последующих восьми дней было столь угрожающим, что буржуа предпочли совсем не участвовать в голосовании, чем провоцировать революцию с непременными ужасами, которые им уже представлялись; тем более, что правительство грозило подать в отставку, если реакционные кандидаты еще раз окажутся избранными. Между тем радикалы изменили свой избирательный список, выставили несколько более умеренных кандидатов и, наверстав то, что было упущено в смысле агитации, получили при новых выборах 5000–5500 голосов, почти на тысячу голосов больше, чем собрали реакционеры на предыдущих выборах. Три реакционных кандидата почти совсем не собрали голосов, больше всего голосов получил генерал Дюфур, за которого было подано 1500 голосов. Восемь дней спустя происходили выборы в Большой совет. Город избрал 44 радикала, а сельские районы, которые должны были послать 46 членов Большого совета, избрали почти исключительно реакционеров. «Revue de Geneve»[11] продолжает еще полемизировать с буржуазными газетами по поводу того, являются ли все 46 избранных депутатов реакционерами или некоторые из них будут голосовать за радикальное правительство. Это покажет ближайшее будущее. Положение в Женеве может стать еще более запутанным, ибо если правительство, избираемое здесь непосредственно народом, будет вынуждено подать в отставку, то при новых выборах может легко получиться, как это имело место при повторных выборах в Национальный совет, что реакционному большинству в Большом совете будет противостоять правительство радикалов. К тому же не подлежит сомнению, что женевские рабочие ждут только благоприятного случая, чтобы путем новой революции закрепить завоевания 1847 года[12], которым угрожает опасность.