Собрание сочинений. Том 6 - Маркс Карл Генрих. Страница 81

А угнетение немцами итальянцев и поляков! При разделе Польши конкурировали между собой одно славянское и одно полуславянское государство; войска, подавившие Костюшко, состояли в большинстве из славян; войска Дибича и Паскевича были исключительно славянскими. В Италии одни только tedeschi {немцы. Ред.} долгое время пользовались позорной репутацией угнетателей; но опять-таки, из кого состояли армии, которые лучше всего можно было использовать для угнетения и жестокости которых приписывались немцам? Опять-таки — из славян. Поезжайте в Италию и спросите, кто подавил миланскую революцию; вам теперь уже не скажут, что это сделали tedeschi — с того времени, как tedeschi совершили в Вене революцию, их перестали ненавидеть, — а скажут, что это сделали croati {хорваты. Ред.}. Этим названием итальянцы обозначают теперь всю австрийскую армию, т. е. все, что им наиболее глубоко ненавистно: i croati!

И тем не менее эти упреки оказались бы излишними и несправедливыми, если бы славяне где бы то ни было приняли серьезное участие в движении 1848 года, если бы они поспешили вступить в ряды революционных народов. Одна смелая попытка совершить демократическую революцию, даже в том случае, если она терпит поражение, вытравляет из памяти народов целые века позора и трусости, немедленно реабилитирует даже глубоко презираемую нацию. Немцы испытали это в прошлом году. Но в то время как французы, немцы, итальянцы, поляки, мадьяры подняли знамя революции, славяне, как один человек, выступили под знаменем контрреволюции. Впереди шли южные славяне, которые уже давно отстаивали свои контрреволюционные сепаратистские поползновения против мадьяр; далее чехи, а за ними русские, вооруженные и готовые появиться в решительный момент на поле сражения.

Как известно, в Италии мадьярские гусары массами переходили на сторону итальянцев; в Венгрии целые итальянские батальоны предоставляли себя в распоряжение венгерского революционного правительства и еще теперь сражаются под венгерским знаменем; известно, как немецкие полки в Вене относились к народу; даже в Галиции они отнюдь не были падежными; известно, что поляки, как австрийские, так и неавстрийские, массами сражались в Италии, Вене и Венгрии против австрийских армий и теперь еще сражаются в Карпатах; но слыхал ли кто-нибудь о том, чтобы чешские и южнославянские войска подняли восстание против черно-желтого знамени {т. е. против австрийской монархии Габсбургов. Ред.}?

Напротив, до сих пор известно только то, что потрясенная в своих основах Австрия сохранила жизнь и временно опять укрепилась благодаря черно-желтому энтузиазму славян; что именно хорваты, словенцы, далматинцы, чехи, моравы и русины дали Виндишгрецу и Елачичу войска для подавления революции в Вене, Кракове, Львове и Венгрии, и, как мы узнаем теперь еще от Бакунина, Славянский съезд в Праге был разогнан не немцами, а галицийскими, чешскими, словацкими славянами, и «только славянами»! (стр. 33).

Революция 1848 года заставила все европейские народы высказаться за или против нее. В течение одного месяца все народы, созревшие для революции, совершили революцию, все не созревшие для революции народы объединились против революции. В тот момент надлежало распутать хаос народов Восточной Европы. Вопрос был в том, какая нация возьмет на себя здесь революционную инициативу, какая нация разовьет наибольшую революционную энергию и тем обеспечит свое будущее. Славяне остались безгласными, немцы и мадьяры, верные своей прежней исторической роли, стали во главе движения. И тем самым славяне были окончательно брошены в объятия контрреволюции. А Славянский съезд в Праге?

Мы повторяем: так называемые демократы из австрийских славян — либо негодяи, либо фантазеры, а фантазеров, которые среди своего народа не находят почвы для ввезенных из-за границы идей, постоянно водили за нос негодяи. На Славянском съезде в Праге фантазеры взяли верх. Когда это фантазерство показалось опасным аристократическим панславистам, графу Туну, Палацкому и компании, они выдали фантазеров Виндишгрецу и черно-желтой контрреволюции. Какая горькая и убийственная ирония в том, что этот съезд мечтателей, защищаемый мечтательно настроенной пражской молодежью, был разогнан солдатами той же нации, что фантазирующему Славянскому съезду был противопоставлен своего рода военный славянский съезд! Австрийская армия, занявшая Прагу, Вену, Львов, Краков, Милан и Будапешт, — вот действительный, активный славянский съезд!

Насколько беспочвенной и неясной была фантастика Славянского съезда, доказывают его результаты. У всякой другой нации бомбардировка такого города, как Прага, вызвала бы непримиримую ненависть к угнетателям. Что же делали чехи? Они целовали розги, которыми их секли до крови, они горячо присягали знамени, под которым их братья подвергались казни, а их жены — поруганию. Уличная борьба в Праге была поворотным пунктом для австрийских демократических панславистов. За перспективу своей жалкой «национальной самостоятельности» они предали демократию и революцию австрийской монархии, этому «центру», «который служит систематическому проведению деспотизма в сердце Европы», как говорит сам Бакунин на стр. 29. За это трусливое, подлое предательство революции мы когда-нибудь еще жестоко отомстим славянам.

В конце концов этим предателям стало ясно, что они обмануты контрреволюцией, что нечего думать ни о «славянской Австрии», ни о «федеративном государстве с равноправными нациями», ни еще менее о демократических учреждениях для австрийских славян. Елачич, который является негодяем не в большей мере, чем большинство других демократов из австрийских славян, горько раскаивается, что его так использовали, а Стратимирович, чтобы не дать себя дольше использовать, провозглашает открытое восстание против Австрии. Теперь союзы Славянской липы^[214] опять повсюду противостоят правительству и ежедневно убеждаются на горьком опыте, в какую ловушку они дали себя завлечь. Но теперь уже слишком поздно: бессильные на своей собственной родине против реорганизованной ими же самими австрийской военщины, отталкиваемые немцами и мадьярами, которых они предали, отталкиваемые революционной Европой, они вынуждены будут терпеть тот самый военный деспотизм, который они помогли взвалить на венцев и мадьяр. «Будьте покорны императору, дабы императорские войска не относились к вам, как к мятежным мадьярам» — эти слова патриарха Раячича показывают, что ждет их в ближайшем времени.

Совсем не так вели себя поляки! Угнетаемые, порабощаемые, разоряемые в продолжение восьмидесяти лет, они всегда становились на сторону революции и провозглашали неразрывную связь между революционизированием Польши и ее независимостью. В Париже, Вене, Берлине, в Италии и Венгрии поляки участвовали во всех революциях и революционных войнах, не считаясь с тем, приходилось ли им сражаться против немцев, против славян, против мадьяр или даже против поляков. Поляки — единственная славянская нация, чуждая всяким панславистским вожделениям. Но они имеют для этого достаточно причин: их угнетают главным образом свои же собственные так называемые славянские братья, и ненависть к русским у поляков даже сильнее — и с полным правом, — чем ненависть к немцам. Но именно потому, что освобождение Польши неразрывно связано с революцией, потому, что слова «поляк» и «революционер» стали синонимами, полякам обеспечены симпатии всей Европы и восстановление их национальности, в то время как чехам, хорватам и русским обеспечены ненависть всей Европы и кровавая революционная война всего Запада против них.

Австрийские панслависты должны понять, что все их желания, поскольку они вообще осуществимы, уже осуществлены в восстановленной «австрийской объединенной монархии» под охраной России. В случае распада Австрии их ожидает перспектива революционного терроризма немцев и мадьяр, а отнюдь не освобождение, как они воображают, всех наций, порабощенных под скипетром Австрии. Они должны поэтому желать, чтобы Австрия уцелела — более того, чтобы Галиция осталась у Австрии, дабы славяне сохранили за собой большинство в государстве. Таким образом, панславистские интересы прямо противоречат восстановлению Польши, ибо Польша без Галиции, Польша, не простирающаяся от Балтийского моря до Карпат, это — не Польша. Но именно потому «славянская Австрия» представляет столь же пустую фантазию, ибо без господства немцев и мадьяр, без обоих центров — Вены и