Собрание сочинений. Том 5 - Маркс Карл Генрих. Страница 23

Таковы полученные нами последние известия. К этому прибавляют, что многие делегаты Славянского съезда под сильным конвоем высланы из города. Судя по этим сообщениям, войска, по крайней мере частично, победили.

Чем бы ни кончилось восстание, истребительная война немцев против чехов остается теперь единственным возможным исходом.

Немцы должны в своей революции расплачиваться за грехи всего своего прошлого. Они расплачивались за них в Италии. В Познани они вновь навлекли на себя проклятие всей Польши. А теперь пришел черед и Богемии.

Французы даже там, куда они приходили как враги, умели снискать себе признание и симпатии. Немцы же нигде не получают признания и нигде не встречают симпатии. Даже там, где они выступают великодушными апостолами свободы, их отталкивают с горькой насмешкой.

И по заслугам. Нация, позволившая превращать себя на протяжении всей своей истории в орудие угнетения всех других наций, — такая нация должна прежде всего доказать, что она действительно стала революционной. И доказать это она должна не двумя-тремя половинчатыми революциями, которые не привели ни к какому иному результату, кроме сохранения в другой форме прежней нерешительности, слабости и разобщенности, — революциями, во время которых какой-нибудь Радецкий остается в Милане, какой-нибудь Коломб и Штейнеккер — в Познани, какой-нибудь Виндишгрец — в Праге, какой-нибудь Хюзер — в Майнце, как будто ничего не случилось.

Революционная Германия должна была, особенно в отношении соседних народов, отречься от всего своего прошлого. Одновременно со своей собственной свободой она должна была провозгласить свободу тех народов, которых она до сих пор угнетала.

А что сделала революционная Германия? Она полностью санкционировала прежнее угнетение Италии, Польши, а теперь и Богемии немецкой военщиной. Кауниц и Меттерних полностью оправданы.

И после всего этого немцы требуют, чтобы чехи им доверяли!

И после всего этого ставят в вину чехам, что они не желают присоединиться к нации, которая, освобождая самое себя, в тоже время угнетает и оскорбляет другие нации!

Им ставят в вину, что они отказываются послать депутатов в такое собрание, как наше жалкое, трусливое, страшащееся своего собственного суверенитета франкфуртское «Национальное собрание»!

Им ставят в вину, что они отреклись от бессильного, беспомощного и жалкого австрийского правительства, которое, кажется, для того только и существует, чтобы констатировать распад Австрии, не будучи в состоянии не только предупредить, но хотя бы организовать его, — от правительства, которое слишком слабо даже для того, чтобы освободить Прагу от пушек и солдат какого-нибудь Виндишгреца!

Но больше всего заслуживают сожаления сами храбрые чехи. Победят ли они или будут разбиты, — их гибель несомненна. В результате четырех векового угнетения со стороны немцев, которое продолжается теперь в виде уличных боев в Праге, чехов загоняют в объятия русских. В великой борьбе между Западом и Востоком Европы, которая вспыхнет в самое ближайшее время — возможно, через несколько недель, — несчастная судьба ставит чехов на сторону русских, на сторону деспотизма против революции. Революция одержит победу, и чехи будут первыми, кто будет ею разбит.

Вину за этот гибельный для чехов исход опять-таки несут немцы. Ибо немцы продали их России.

Написано Ф. Энгельсом 17 июня 1848 г.

Печатается по тексту газеты

Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 18, 18 июня 1848 г.

Перевод с немецкого

АРЕСТ ВАЛЬДЕНЕРА. — ЗЕБАЛЬДТ

Кёльн. Как известно, берлинское согласительное собрание отложило обсуждение запроса Венцелиуса об аресте Виктора Вальденера, депутата от Трирского округа. И на каком основании! Так как в архивах старого прусского законодательства не нашлось никакого закона о неприкосновенности народных представителей, подобно тому как не нашлось, разумеется, и самих народных представителей среди старого хлама прусской истории. После этого ничего не стоит зачеркнуть под тем же предлогом в интересах соблюдения государственных законов все завоевания революции! Очевидные запросы, потребности и права, выдвинутые революцией, разумеется, не могут быть санкционированы законодательством, основы которого взорваны этой самой революцией. Неприкосновенность прусских народных представителей существует с того самого момента, с какого существуют прусские народные представители. Или, быть может, существование всего согласительного собрания находится в зависимости от прихоти какого-нибудь полицей-президента или какой-нибудь судебной палаты? Разумеется, от такого рода случайности полностью гарантированы Цвейфель, Рейхеншпергер и другие рейнские юристы, которые превращают каждый политический вопрос в спор о процедуре и которые не преминули воспользоваться делом Вальденера для проявления мелкого крючкотворства и колоссального сервилизма.

По этому случаю мы спрашиваем г-на Рейхеншпергера II: уж не предназначено ли г-ну Рейхеншпергеру занять пост председателя палаты в Кёльне вместо г-на Шауберга, который должен с 1 июля 1848 г. уйти на пенсию?

Вальденер был арестован в тот момент, когда он садился в почтовую карету, чтобы ехать в Мерциг, где должны были состояться выборы депутата во Франкфуртское собрание. Вальденеру было обеспечено значительное большинство голосов. Самый лучший способ помешать выборам, сулящим нежелательный результат, — это арестовать кандидата! И чтобы быть последовательным, правительство не призывает его заместителя Греффа, несмотря на требование последнего, и, таким образом, население в 60000 человек, заслужившее нерасположение правительства, оказывается лишенным представителя. Мы советуем г-ну Греффу отправиться в Берлин на основе его собственных полномочий.

Наконец, положение в Трире лучше всего характеризует воспроизводимое нами ниже предупреждение всемогущего г-на Зебальдта, королевского ландрата и обербургомистра Трира.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

Несколько вечеров подряд на площадях и улицах города наблюдались необычно многочисленные скопления людей; это вызывало в некоторых робких умах опасение, что готовятся противозаконные выступления. Я не из робкого десятка и мог бы, пожалуй, терпеть это, если не нарушается уличное движение. Если, однако, против ожидания каким-нибудь незрелым умам вздумается нарушить это движение непристойными выходками или оскорбительными насмешками, то я должен настоятельно рекомендовать лучшей части публики тотчас же отдалиться от таких элементов, так как в случае серьезного нарушения порядка будут приняты серьезные меры, и мне было бы прискорбно, если при возможном столкновении вместо виновных пострадали бы неосторожные.

Трир, 16 июня 1848 г. Королевский ландрати-обербургомистр регирунгсрат Зебальдт

Как добродушно, как патриархально выражается это высокопоставленное лицо! «Он мог бы, пожалуй, терпеть это, если не нарушается уличное движение». Хороша терпимость г-на Зебальдта!

Робкие умы опасаются выступлений. Диктатору Трира робость не свойственна. Но он должен показать свое могущество, должен превратить фантастические бредни робких умов в официально высказанное подозрение, угрожая серьезными мерами при серьезном нарушении порядка.

Как поразительно сочетается у великого мужа серьезность с добродушием! Лучшие из жителей Трира могут спать спокойно под защитой этого серьезно-добродушного провидения.

Написано 18 июня 1848 г.

Печатается по тексту газеты

Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 19, 19 июня 1848 г.

Перевод с немецкого

На русском языке публикуется впервые

СОГЛАСИТЕЛЬНОЕ ЗАСЕДАНИЕ 17 ИЮНЯ

Кёльн, 19 июня. «Ничему не научились и ничего не позабыли», — эти слова в такой же степени относятся к министерству Кампгаузена, как и к Бурбонам.