В поисках четвертого Рима. Российские дебаты о переносе столицы - Россман Вадим. Страница 2

Наконец, в десятках стран ведутся интенсивные дискуссии о переносе столицы, публичные, конституционные или парламентские (в Тайване, Таиланде, Непале, Бангладеше, Венесуэле, Китае, на Гаити, а также во многих африканских странах, среди которых Зимбабве, Кения, Гана и Сомали). К этой же группе стран относятся некоторые постсоветские государства – Киргизстан, Таджикистан, Грузия, Азербайджан, Армения и Украина. Вопрос о переносах столицы вставал также на повестку дня и в некоторых крупных западноевропейских странах, таких как Франция или Великобритания, хотя здесь эти дебаты носили или носят, скорее, маргинальный характер.

Интересно понять общие элементы, последствия и импликации этих процессов для логики глобального развития. Каковы общие тенденции, которые в них отражаются? Как изменения характера политических центров вписываются в процессы глобализации, тенденции которых, казалось бы, им противоречат? Как соотносится парад новых столиц с распространенным тезисом об упадке национального государства и о подъеме и тотальном господстве глобальных городов в современную эпоху? Что в этих процессах является универсальным, а что специфическим для конкретных стран или регионов? В каком контексте и в каких категориях можно лучше осмыслить этот опыт? Какие методологические подходы и модели используют ученые и политики для анализа эффективности и реалистичности подобных проектов? Как можно примирить различные дисциплинарные подходы – а иногда и дисциплинарные предрассудки – в оценке этих планов? Насколько успешными можно считать уже осуществленные переносы столиц и как можно измерить их успех? Что может выступать более адекватным критерием их оценки – экономическая эффективность, к которой часто апеллируют их инициаторы, или какие-то иные параметры? Насколько выбор столичного места должен быть санкционирован специфическим географическим положением или другими особенностями места, которое предлагается на эту роль? Иными словами, существуют ли «правильные» места для столичного города? Обнаруживаются ли такие «правильные» места в процессе поиска или они придумываются и конструируются по каким-то особым законам?

К сожалению, насколько известно автору данной работы, в мировой литературе по урбанистике и политическим наукам явления такого рода еще не вполне отрефлектированы. Мало кто из авторов множества прекрасных и подробных описаний новых столиц, их планировок, истории, переименований или переносов, предпринимал попытки систематического осмысления переносов столиц как класса политических событий.

Тому, вероятно, есть несколько причин.

Многим историкам и политологам расположение столиц кажется явлением достаточно случайным, диктуемым конъюнктурой конкретных исторических ситуаций. Поскольку решения по этому вопросу принимаются отдельными правителями, существует соблазн рассматривать эту тему через призму субъективных и волюнтаристских решений, в которых по определению не может быть универсальной системы координат и объективной точки отсчета. В результате широко распространен нигилистический подход, согласно которому в этой области не может быть никаких универсальных закономерностей и общих схем принятия решения.

Исследование различных существующих моделей также трудно уместить в рамки дисциплинарно единого и целостного исследовательского проекта. Сложность такого рода исследования состоит среди прочего в его многоаспектности и неизбежно междисциплинарном характере. В выборе новой столицы часто присутствует слишком много различных переменных, которые редко поддаются всестороннему учету. Тема столицы, столичности и смены столиц в целом кажется слишком большой, многоаспектной и идеографической для общего теоретизирования, широких обобщений и универсальных рекомедаций. Здесь сам предмет анализа не вполне поддается и как будто сопротивляется таким большим и широким обобщениям.

Перенос столицы также иногда приобретает – особенно в глазах скептиков – репутацию темы, которая интересна и доступна, скорее, политикам и поэтам, чем ученым. Как иначе, чем в метафоре или вдохновенном призыве, можно схватить мечту нации о новом граде, волю народа и своеволие тиранов, вещие сны диктаторов, неуловимые зовы новых пространств, харизму вождей, пассионарные всплески народной воли, которые, как утверждают некоторые романтичные историки, внезапно увлекают народы в путь с насиженных мест на поиски обетованной земли новой столицы. Как можно схватить эти импульсы и их боговдохновенную географию в сухом жаргоне научных абстракций и цифр? И даже если мы на минуту допустим, что все это может быть исчислено и каталогизировано, то как вернуть выверенную и исчисленную механику переноса назад в гущу народного энтузиазма, в органику национального воображения, в спонтанность действия, в пламя и память коллективной интоксикации этой идеей.

Тем не менее потребность в более общезначимых и рациональных подходах к этому вопросу, очевидно, существует и становится все более настоятельной.

Чтобы сегодняшние дискуссии о новой столице России не превращались в субъективный, холостой и малопродуктивный обмен газетными репликами, поэтическими метафорами и политическими лозунгами, продиктованными сиюминутной конъюнктурой, необходимо привнести в них некоторую теоретическую структуру и хотя бы общий исторический контекст. Для более продуктивного ведения этого спора настало время для обращения к более строгим языку и аргументам для описания тех проблем, с которыми сталкивались различные правители и государства, а также обсуждению конкретных моделей принятия решений и более упорядоченной и последовательной оценки исторических прецедентов. Такой подход мог бы сменить спекуляции и обмен более или менее произвольными аналогиями, случайными примерами и досужими соображениями для обоснования различных сценариев развития событий и кандидатур на роль новой столицы. Хотя вряд ли можно превратить перенос столицы в какую-то строгую или тем более точную науку, вероятно, полезно и продуктивно наметить и обсудить общую теоретическую систему координат и ставки в обсуждении этой темы, а также богатство ее политических, исторических и прочих теоретических импликаций, чтобы предотвратить монологичное и одномерное обсуждение этой темы в рамках каких-то строго очерченных дисциплинарных рамок.

Одной из задач данной работы как раз и является попытка разработки более структурированного подхода к обсуждению данной темы и введение в оборот более строгих рамок и системы категорий для ее обсуждения, а также попытка более широкого географически анализа разнообразных исторических прецедентов и их типологизация. Это обсуждение позволит взглянуть на российскую ситуацию, во многом уникальную, с точки зрения международного опыта и дать оценку возможностям и многочисленным уже существующим проектам и предложениям по смене столицы. Более непосредственно применимость международного опыта к российским дискуссиям, а также сложившиеся парадигмы спора о новой столице России обсуждаются автором в другой книге (Россман, 2013). В этой книге речь идет главным образом об исторических прецедентах и недавних примерах такого рода и их результатах.

Пользуясь случаем, автор хотел бы выразить свою признательность тем друзьям и коллегам, беседы с которыми способствовали его размышлениям о проблеме столичности. Мысли автора на эту тему стимулировали переписка, личные беседы и критические замечания Сиднея Монаса, Блэра Рубла, Леонида Сторча, Николаса Пужо (Франция/США), Ирины Лабецкой (Канада), Владимира Николаева, Иосифа Россмана, Ярослава Шрамко, Петра Мирошника, Ольги Тулузаковой. Беньямин Паюк (Аргентина) и Ефим Шлугер (Бразилия) оказали помощь в идентификации статей, связанных с проблематикой Аргентины, Бразилии и Венесуэлы. Международный колледж по изучению проблем устойчивого развития в Бангкоке (International College for Sustainability Studies, Srinakharinwirot University), где автор в настоящее время преподает, создавал необходимые условия для работы над рукописью этой книги. Автор также признателен Валерию Анашвили за его неизменный интерес и сотрудничество в этом и других проектах.