Признание шефа разведки - Вудворд Боб. Страница 16

Кейси нацарапал имя Бросса на салфетке и сказал, что он немедленно свяжется с ним.

Они так и не затронули действительно чувствительные вопросы до конца обеда.

Хелмс оценил Кейси как пучок противоречий. Однако он не обнаружил никакого волнения у будущего директора ЦРУ. По неясным для него самого причинам у Хелмса создалось впечатление, что в действительности Кейси хотел стать государственным секретарем.

Вскоре Кейси уехал из отеля «Джефферсон» по настоянию службы безопасности ЦРУ. Совсем недалеко, на 16-й улице, находилось советское посольство, а у них имелась технология настройки высокочувствительных электронных устройств на нужную цель через параболические антенны, что давало возможность подслушивать разговоры Кейси.

Уильямс высмеял эти опасения, сказав Кейси, что Советам едва ли повезет больше, чем кому бы то ни было, в расшифровке его невнятного бормотания.

Звонок Кейси настиг Джона Бросса в его старом беспорядочно выстроенном доме. Кейси подтвердил, что он будет директором центральной разведки при Рейгане, и пригласил Бросса войти в состав «переходной команды» ЦРУ, а также оказывать ему помощь в течение ближайших месяцев. Броссу было 69 лет, и ему, может быть, предоставлялась последняя возможность послужить своему ведомству. Он сразу же согласился. Это назначение он счел даже одним из самых важных в его карьере. У новой администрации всегда есть новые идеи, и некоторые из них могут оказаться опасными.

Бросс имел общительный характер и являлся членом-основателем клуба ветеранов по наблюдению за разведкой — могущественной ассоциации бывших разведчиков, которая, хотя и неофициально, влезла в дела ЦРУ, стремясь по мере возможности содействовать его благополучию. Он также дилетантствовал в обществе бывших чиновников в области внешней политики. Его часто включали в какие-нибудь советы, комиссии, просто в частные мероприятия.

По мнению Бросса, выбор, павший на Кейси, имел солидную основу. Он знал Кейси с 1943 г., и с тех пор они регулярно поддерживали контакты. Как-то в 60-х гг. Бросс пригласил на обед пару тяжеловесов в области внешней политики. На обеде присутствовал и Кейси. Один из приглашенных, классический «истребитель Советов», отвел Бросса в сторону и сказал о Кейси: «Этот человек действительно понимает, что я говорю». На следующий день другой гость, из числа умеренных, выразил Броссу свое удовольствие тем, как Кейси понимает его аргументацию. Кейси не был фанатиком одной идеи. Бросс может нажить на этом капитал, хотя он понимал, что ему придется говорить, словно через забор. Выпускник Гарвардского университета 1933 г. и юридической школы при том же университете в 1936 г., Бросс являл собой типичного представителя восточных штатов Америки, а Кейси был боевым ирландцем. Связующим звеном служил Донован, их любимый старый руководитель. Бросс видел, что Кейси создавал себя по образцу Донована, а в качестве главных черт характера Донована выступали лояльность и интенсивные личные отношения. Бросс решил отдать себя полностью в распоряжение Кейси. И он знал, что Кейси раскроется ему навстречу. Это был один из принципов Донована: создавай и воспитывай.

Броссу пришлось поездить, чтобы составить представление о «переходной команде». Ее руководителя Миддендорфа он счел бесполезной фигурой. Три приданных «команде» помощника, все республиканцы из сенатского комитета по разведке, включая крайне правого «изрыгателя огня» по имени Анджело Кодевилья, занимались писанием бумаг в атакующем стиле. По их планам, ЦРУ надлежало разделить на три части. Первая — это элитный отдел тайных операций с задачей разрабатывать и вести секретные войны против Советов с целью разрушения их планов. Этот отдел должен значительно увеличить число шпионов, вывести всех сотрудников ЦРУ за рубежом из-под посольского прикрытия и посадить их под неофициальную «крышу» — деловые и консультативные фирмы. Вторая часть — отдел анализа и активных мероприятий, в задачу которого должно, в частности, входить сталкивание и натравливание отдельных групп населения, организаций и учреждений друг против друга для достижения нужных ЦРУ целей. Третья часть, и эту идею энергично поддерживал Миддендорф, должна стать неким суперагентством, объединяющим контрразведывательные функции ФБР и ЦРУ. Это последнее предложение Бросс считал катастрофически опасным, поскольку оно вовлекало ЦРУ в разведку внутри США.

Правоэкстремистские помощники при переходной группе, по мнению Бросса, слишком долго находились в оппозиции и разучились самостоятельно добиваться чего-то своего. Они явно преувеличивали свою роль, составляя планы, которые разрушили бы целостность ЦРУ. Бросс также понял, что его появление не встретило энтузиазма, что его считают престарелым ветераном, все еще цепляющимся за концепцию 50-х гг. о бесконечности состояния «холодной войны». Переходная группа замышляла план, как выиграть эту войну, не понимая, что заходить в этом деле слишком далеко означает большой риск. Никакого чувства равновесия. Броссу придется проделать огромную миссионерскую работу, если он хочет не допустить, чтобы новый директор центральной разведки попал под влияние этих правых.

В качестве следующего шага Кейси связался с Уильямом Колби, бывшим директором центральной разведки в течение наиболее бурных тридцати месяцев существования ЦРУ в 1973–1975 гг. Последние дни «уотергейта», падение Никсона, целый год расследований. Под его руководством произошла утечка документов и секретов в конгресс. Возможно, у него не было выбора, но все было воспринято так, что он нарушил кодекс молчания, что он совершил самое страшное грехопадение — предал сослуживцев. Столкнувшись с официальным расследованием и с тем, что он считал почти истеричным давлением общественности и прессы, Колби передал в министерство юстиции информацию, послужившую поводом для обвинения Хелмса. Наблюдавшие за всем этим ветераны сочли это уже слишком. Это все равно как если бы папа римский оклеветал своего предшественника.

Кейси не встречался с Колби во время войны, но они знали друг друга по линии организации ветеранов разведки, а среди них не встречалось случайных, ни к чему не обязывающих знакомств. Они все сидели в одном вагоне.

После высадки в Нормандии Колби спрыгнул на парашюте за линией фронта в составе одной из команд «Джедберг» (Джедберг — городок в Шотландии, известный своей воинственностью и статьей в юридическом кодексе, которая гласила: «Сначала повесить, потом судить»).

Кейси сказал Колби, что он берется за дело и хотел бы поговорить. Колби принял приглашение прийти в штаб-квартиру Рейгана и намеревался быть откровенным. Уже пять лет, как он ушел из ЦРУ, после того как президент Форд уволил его за то, что он был на капитанском мостике, когда ЦРУ налетело на расследования и наружу выплыли многие секреты.

Колби слыл вежливым мужчиной, который всегда реагировал на телефонные звонки, сам открывал двери посетителям и всем всегда улыбался, причем каждому по-своему. Небольшого роста, худощавый, в простых, военных лет, очках, Колби совсем не походил на человека из ЦРУ, и уж никак не на директора. Одеть его в халат, дать ему в руки расческу и ножницы, и он вполне сошел бы за провинциального парикмахера с картины Нормана Рокуэлла. Он имел хорошее образование — университеты в Филадельфии и Принстоне в 40-х гг., ученая степень по юриспруденции в Колумбийском университете в 1947 г. Когда он снимал очки, его внешность менялась. В ней проступала твердость, даже жесткость, взгляд становился резким, хотя и невозмутимым, даже холодным. В нем действительно чувствовался отпечаток юридического кодекса Джедберга.

Когда ему кто-либо, не имеющий доступа или необходимости знать это, задавал вопрос, касающийся секретных дел ЦРУ, лицо Колби как бы сжималось, исчезало за очками и даже за глазницами. Он разводил ладони, плечи поднимались к самым ушам. Он не помнит. Он не может ничего сказать. Это не по его части. Полное отрицание всего, и те, кто его знал, понимали: дальше заходить нельзя. Прохода нет.