Как Брежнев сменил Хрущева. Тайная история дворцового переворота - Млечин Леонид Михайлович. Страница 18

– Я попросил Хрущева встретиться с комсомольцами, уезжающими на целину, – рассказывал тогдашний секретарь ЦК комсомола Владимир Семичастный. – Он согласился. Хрущев привел с собой весь президиум ЦК. Мы занимались тогда самой настоящей хозяйственной работой…

«Перед молодыми добровольцами, собравшимися в Кремле, в зале заседаний Верховного Совета, я выступил с коротким призывом и объяснил предстоящие задачи, – вспоминал Никита Сергеевич. – Сказал, что партия возлагает на них большие надежды. Затем собрание призвало молодежь всей страны откликнуться на новое дело.

Протекало оно интересно, ребята выступали с энтузиазмом. До сих пор в моей зрительной и слуховой памяти сохранились некоторые лица и речи. Молодые люди буквально светились, их глаза горели. Я глубоко верил в молодежь, она более подвижна и способна на подвиг. Так оно и оказалось».

19 марта 1954 года открылся XII съезд ВЛКСМ.

«Погожее мартовское утро, – говорилось в репортаже, помещенном в «Правде». – Стены и башни древнего Кремля залиты лучами по-весеннему яркого солнца. Через Спасские и Боровицкие ворота устремился к Большому Кремлевскому дворцу поток юношей и девушек. Это делегаты и гости XII съезда ВЛКСМ».

Работа началась с того, что съезд «почтил вставанием память великого продолжателя дела бессмертного Ленина – И. В. Сталина».

Одни поехали на целину по романтическим соображениям, другие подчиняясь комсомольской дисциплине. Третьи надеялись наладить жизнь – вырваться из общежитий и что-то заработать. Сельская молодежь бежала от нищеты. Деревенские парни таким образом получали паспорта, что открывало возможность со временем пойти учиться и обосноваться в городе. На целину отправляли и тех, кого освобождали из исправительно-трудовых лагерей условно-досрочно.

Хрущев сам съездил в Казахстан. Молодежь жаловалась, что нет невест.

«Когда я вернулся в Москву, – вспоминал Никита Сергеевич, – я рассказал о своих впечатлениях и посоветовал комсомолу призвать на целину девушек, для них найдутся и работа, и женихи. Это очень хорошо, что на новых местах сложатся семьи, появятся дома и дети, заведется местное оседлое население и затем окажутся старожилами. ВЛКСМ обратился с призывом к девчатам, и немало их уехало на целину… Другого выхода у нас не было».

Жили на целине скудно. Размещались в палатках. Не хватало самого необходимого.

«По расписанию приезжала автолавка, – вспоминал секретарь Уральского обкома компартии Казахстана Юрий Александрович Булюбаш. – Разговор с продавцом начинался примерно так: «Арак» бар? «Чернила» бар? Что означало «водка и вино есть?». Продавец мог ответить «бар», а мог и «джок», то есть «нет». Водка «Арак» – очень противный напиток. Чтобы ее пить, надо было очень сильно устать. Все покупали папиросы «Казбек» и «Беломорканал». Самые отчаянные курили махорку или по-казахски «темек». До сих пор у меня остался заветный мешочек «темека». Бывало, насыплешь его в «козью ножку». Сделаешь две затяжки – и, кажется, дым идет из пяток».

В январе 1956 года с трибуны Всесоюзного совещания молодежи и комсомольцев в Большом Кремлевском дворце Шелепин разнес министра совхозов Ивана Александровича Бенедиктова, сталинского наркома, за потребительское отношение к молодежи, приехавшей на целину, за нежелание строить жилье и обустраивать целинников.

Николай Николаевич Месяцев (после войны работник Министерства госбезопасности) был избран секретарем ЦК комсомола. Месяцев, чье имя еще не раз возникнет в этой книге, рассказывал:

– Приходили союзные министры к нам на бюро ЦК комсомола, мы их так прижимали за равнодушие к быту молодежи, что кости трещали…

Но все равно горожане не очень приживались на селе. На целине остались в основном сельчане, те, кто вырос в деревне, имел навык, привык к такому труду.

Расчеты Хрущева оказались правильными. В пятьдесят шестом году в Казахстане получили большой урожай – шестнадцать миллионов тонн зерна. Но цена целинного хлеба была очень высокой.

Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко, когда был первым секретарем в Казахстане, обвинил в национализме казахских почвоведов, которые доказывали, что не все целинные земли можно пахать. Видные ученые настаивали: при освоении целины следует внедрять паровые севообороты, многолетние травы, применять мелкую пахоту, сохранять чистые пары. Хрущев все предостережения отверг, ему нравились простые советы «народного академика» Трофима Денисовича Лысенко:

– Пахать глубже, хорошо переворачивая пласт.

Александр Павлович Филатов, который в те годы заведовал отделом науки Новосибирского обкома партии, вспоминал, как в Академгородок приехал Хрущев:

«Никита Сергеевич неожиданно «раздолбал» Институт организации промышленного производства, где директором был член-корреспондент Герман Александрович Пруденский. Председатель Совета министров РСФСР Полянский увидел на выставке книжечку «Чистые пары», пролистал ее и подошел к Хрущеву:

– Никита Сергеевич, а здесь культивируют чистые пары…

Хрущев тут же грубо обрушился на Пруденского. Бросил ему в лицо:

– Не делом занимаетесь! Вам надо быть поближе к жизни.

И оказался глубоко не прав. Впоследствии мы вернулись к чистым парам. Когда я уже был первым секретарем обкома партии, мы вынуждены были увеличить площади под парами с пяти процентов до четырнадцати. И даже этого недостаточно…»

Но ученые не случайно говорили о парах. Со временем в Казахстане начались пыльные бури, которые уносили посевы вместе с землей. На огромных площадях был уничтожен пахотный слой… Пришлось создавать специальную систему земледелия.

Хрущев считал подъем целины одним из главных дел своей жизни. Когда Никита Сергеевич приехал в Акмолинск на слет передовиков сельского хозяйства, его встречали восторженно, вспоминала сотрудница «Акмолинской правды» Роза Голубева:

«Конечно, доклад у него был написан. Но, по сути, он его не читал. Начал с написанного текста, а потом уже говорил «от себя». Не совсем логично, несколько сумбурно, но зато эмоционально, горячо, искренне. Влияние его на зал было огромным. Такую атмосферу живой заинтересованности, приподнятости я ранее не видела.

Так же живо он воспринимал выступления участников слета. На трибуне некоторые держались скованно, глотали слова. Запомнился один молодой парень-казах, который что-то мямлил по бумажке. Хрущев встал со своего места, слегка шаркающей походкой подошел к трибуне. По-доброму взглянул на смущенного механизатора:

– Это тебе написали? А ты брось бумажку, расскажи своими словами.

И начал задавать вопросы. Парень преобразился. Успокоился, стал отвечать логично и внятно. Даже покритиковал кого следует. Зал, живо переживший эту сцену, грохнул такими аплодисментами, что вздрогнули стены… Я смогла рассмотреть Хрущева: невысокий, кругленький, с пушком на голове, глаза смотрят весело, хитро. Так и хотелось погладить его по пушистой голове. Вот такое, может быть, странное ощущение тогда было».

За шесть лет распахали больше сорока миллионов целинных и залежных земель. Они давали больше сорока процентов зерна. В декабре 1958 года Хрущев с гордостью говорил на пленуме ЦК:

– Такого количества хлеба наша страна никогда за свою историю не имела.

На целину по списку со всей страны отправляли партийных работников. Поехал и Валерий Иннокентьевич Харазов, секретарь Сталинского райкома партии в Москве.

– Несколько московских секретарей под разными предлогами отказались, – рассказывал Харазов, – их сняли с работы, Хрущев устроил выволочку первому секретарю горкома. Тогда взяли список секретарей райкомов и отобрали тех, кто не откажется. Мне по здоровью противопоказан жаркий климат, но пришлось. В Алма-Ате первые два месяца мы вникали в дела республики. Каждый вечер к нам приезжал Пономаренко и рассказывал о делах в республике. Через два месяца он объявил о назначениях. Меня утвердили секретарем Алма-Атинского горкома.

Только после этого Харазова вызвал второй секретарь ЦК компартии Казахстана Леонид Ильич Брежнев, объяснил: