Вся политика. Хрестоматия - Филиппов Александр Геннадьевич. Страница 27

Наконец, военачальники могут отвергнуть гражданский контроль, полагая, что политика демократически избранного руководства чревата подрывом стабильности, процветания или даже жизнеспособности той системы, которую они обязаны охранять, – будь то государство, нация, общество или конституционный строй. Во многих латиноамериканских странах конституции даже возлагают на военных определенную ответственность за обеспечение законности и порядка, а также надлежащего функционирования самой конституции. ‹…› Массовые беспорядки, гражданские конфликты, партизанская война, острая поляризация, непрерывный экономический кризис, предполагаемый или действительный приход к власти лидеров или движений, идеологически неприемлемых для армии, – все это может вызвать военный переворот, подобный имевшим место в Бразилии в 1964 г., в Чили и Уругвае в 1973 г. или в Аргентине в 1976 г.

В одни времена и в одних регионах (например, в классической Греции или в Европе и Америке XIX в.) доминирующие формы военной технологии и организации благоприятствовали народному правлению, а в другие (скажем, в Греции примерно до 650 г. до Р. X. и в средневековой Европе) – крайне затрудняли его. Военные технологии и организации нынешнего столетия в целом не способствуют народовластию. Но несмотря на это, в мире не только сохранились старые полиархии, но и появились новые. Отсюда следует, что преобладание того или иного типа военной технологии и организации не может служить адекватным обоснованием наличия или отсутствия полиархии.

Не вызывает сомнений, что гражданский контроль над армией и полицией – необходимое условие полиархии, а его слабость – весомая причина существования недемократических режимов во многих странах. Но для появления полиархии его недостаточно, ибо в некоторых недемократических системах тоже установлен гражданский контроль над военными и полицейскими силами. ‹…› Поэтому очевидно, что мы не можем объяснить наличие или отсутствие в стране полиархии с помощью одного только гражданского контроля.

Другими словами, хотя сосредоточение принуждающего насилия и контроль над ним составляют часть искомого объяснения, они его далеко не исчерпывают. ‹…›

СОВРЕМЕННОЕ ПЛЮРАЛИСТИЧЕСКИ ОРГАНИЗОВАННОЕ ОБЩЕСТВО

Исторически полиархия прочно ассоциируется с обществом, обладающим рядом взаимосвязанных характеристик. В их числе:

– относительно высокий уровень доходов и богатства на душу населения;

– возрастание уровня доходов и богатства на душу населения на протяжении длительного времени;

– высокий уровень урбанизации;

– сравнительно маленькая или быстро сокращающаяся доля населения, занятого в сельском хозяйстве;

– многообразие сфер профессиональной деятельности;

– широкое распространение грамотности;

– сравнительно большое число лиц, посещающих высшие учебные заведения;

– экономический строй, при котором производством заняты преимущественно относительно автономные фирмы, жестко ориентирующиеся в своих решениях на национальный и международные рынки;

– сравнительно высокие значения традиционных индикаторов благосостояния, таких как количество врачей и больничных коек на тысячу жителей, ожидаемая продолжительность жизни, доля семей, которые могут позволить себе приобретение различных товаров длительного пользования, и т. д.

Взаимная корреляция подобного рода показателей настолько велика, что подтверждает правомерность квалификации их всех как признаков более или менее определенного типа социальной системы. Положение о взаимосвязи между любым из этих показателей и характеристиками полиархии, похоже, утвердилось в громадном и постоянно растущем корпусе трудов, посвященных исследованию условий демократии, гораздо прочнее, нежели какое-либо другое.

Как же нам обозначить подобного типа общество, которое, безусловно, столь благоприятно для полиархии? По отношению к нему используются самые разные определения: либеральное, капиталистическое, буржуазное, общество среднего класса, коммерческое, современное или постсовременное, конкурентное, рыночно ориентированное, открытое. ‹…› Однако большинство приведенных определений делают чрезмерный упор на второстепенные черты или частные стороны такого общества. Некоторые его существенные параметры лучше всего передаются, наверное, идеей современности (например, исторически высокий средний уровень благосостояния, доходов, потребления и образования, многообразие сфер деятельности, преобладание городского населения, заметное уменьшение доли сельских жителей и относительной экономической значимости сельского хозяйства). Другие аспекты отражает динамическая природа общества (экономический рост, повышение уровня жизни), а некоторые – его плюралистичность (наличие множества сравнительно автономных групп и организаций, прежде всего в экономике). Поэтому я буду говорить об обществе этого типа как о современном динамичном плюралистическом обществе, а о стране, обладающей отмеченными чертами, как о современной динамичной плюралистической стране. Для простоты изложения в дальнейшем я буду пользоваться сокращением – СДП.‹…›

ПЕРСПЕКТИВЫ ДЕМОКРАТИИ В МИРЕ

Вероятность становления и сохранения в стране институтов полиархии чрезвычайно высока:

– если средства насильственного принуждения там рассредоточены или нейтрализованы;

– если в ней существует СДП-общество;

– если она однородна в культурном отношении или, в случае культурной гетерогенности, не разделена на сильные и отчетливые субкультуры;

– если, при наличии такого рода субкультур, ее лидеры преуспели в создании консоциативных механизмов урегулирования субкультурных конфликтов;

– если политическая культура и убеждения ее граждан, особенно политических активистов, подкрепляют институты полиархии;

– если она не подвергается интервенции со стороны враждебной к полиархии иностранной державы.

Следуя той же логике, можно утверждать, что в стране, где отсутствуют перечисленные условия или сложились прямо противоположные, практически наверняка будет установлен недемократический режим. Что же касается тех стран, которые находятся в промежуточном положении, то там полиархии чаще всего оказываются неустойчивыми (если вообще возникают) или же происходит постоянное чередование полиархических и недемократических режимов.

Нас не должно удивлять, что не более трети стран мира управляются полиархиями. Напротив, будет удивительным, если такое соотношение кардинально изменится в ближайшие 20 лет. И все же не вызывает сомнений, что демократическая идея не утратит своей привлекательности для людей в недемократических странах, и по мере того как в этих странах будут формироваться современные, динамичные и более плюралистические общества, их авторитарным правительствам станет все труднее противодействовать устремлениям к расширению демократии.

Л. РАСТОУ. ПЕРЕХОДЫ К ДЕМОКРАТИИ [25]

Растоу Дэнкварт – американский политолог, в 1970 г. своей статьей «Переходы к демократии: попытка динамической модели» заложивший основу нового направления политической науки – транзитологии.

«Отправной точкой модели служит единственное предварительное условие – наличие национального единства. Понятие „национальное единство“ не содержит в себе ничего мистического. ‹…› Оно означает лишь то, что значительное большинство граждан потенциальной демократии не должно иметь сомнений или делать мысленных оговорок относительно того, к какому политическому сообществу они принадлежат. Требование национального единства отсекает ситуации, когда в обществе наличествует латентный раскол, подобный тому, который наблюдался в габсбургской или Оттоманской империях и присутствует сегодня в ряде африканских стран, равно как и те, когда, напротив, имеется сильная тяга к объединению нескольких сообществ, как во многих странах арабского мира. Демократия – это система правления временного большинства. Чтобы состав правителей и характер политического курса могли свободно сменяться, границы государства должны быть устойчивыми, а состав граждан – постоянным. По афористичному замечанию И. Дженнингса, „народ не может решать, пока некто не решит, кто есть народ“.