Левые коммунисты в России. 1918-1930-е гг - Геббс Ян. Страница 20

Сегодня ее разоблачение остается для коммунистических организаций одной из важнейших задач. Наша позиция в этом вопросе предельно ясна и составляет прочную основу нашей деятельности:

«Этатистские режимы, которые возникли в СССР, Восточной Европе, Китае, Кубе и других странах и именовались „социалистическими“ или „коммунистическими“, представляли собой лишь крайнее проявление всеобщей тенденции к развитию государственного капитализма, являющейся одной из главных характеристик периода упадка» (из «Политических позиций ИКТ», публикуемых во всех наших изданиях).

Однако обрести подобный дар ясности было вовсе нелегко. Для окончательного разрешения «русского вопроса» понадобилось, по крайней мере, два десятилетия размышлений, анализа и полемики. А еще раньше, в период, когда революция в России еще жила, но уже появились первые признаки ее перерождения, перед революционерами встала задача, заключавшаяся в том, чтобы, защищая революцию от врагов, в то же время подвергнуть критике ее ошибки, предупредить о грозящих ей опасностях — задача, которая в определенном смысле может быть признана даже более трудной.

В ряде следующих статей в рамках данной серии мы намереваемся рассмотреть ключевые моменты этой долгой и тяжелой борьбы за ясность в «русском вопросе». И хотя мы не претендуем на то, чтобы дать полное изложение истории этой борьбы, не уделить ей должного внимания было бы непростительным упущением — ведь заявленная цель настоящей серии заключается в том, чтобы проследить, как пролетарское движение шаг за шагом вырабатывало четкое понимание целей и методов коммунистической революции. Очевидно, что понимание того, почему и как потерпела поражение русская революция, необходимо для определения путей развития революции будущего.

Роза Люксембург и русская революция

Марксизм — это прежде всего критический метод, так как принадлежит классу, который только через беспощадную критику всех существующих условий может освободиться от оков. Революционная организация, не способная критиковать собственные заблуждения, учиться на собственных ошибках, неизбежно попадает под консервативные и реакционные влияния господствующей идеологии. Особенно это относится к революционным периодам, ибо революция, по определению, открывает неизведанную территорию, располагая при этом лишь общими принципами в качестве компаса для определения верного пути. После победы революции как никогда прежде насущной становится потребность в революционной партии, способной наилучшим образом пользоваться этим компасом, опираясь на исторический опыт рабочего класса и научный подход марксизма. Но если партия предает забвению критическую сущность марксистского подхода, она перестает помнить уроки истории и одновременно теряет способность учиться в ходе непредсказуемых событий революционного процесса. Как мы увидим далее, одним из следствий того, что большевистская партия стала отождествлять себя с Советским государством, явилась утрата ею способности к самокритике и критической оценке хода революции. Но пока она оставалась пролетарской партией, в ее рядах постоянно действовали меньшинства, которые брали на себя выполнение критической функции революционной организации. Героическая борьба этих большевистских групп будет в центре внимания следующих нескольких статей. Но начнем мы с исследования вклада революционера, не состоявшего в большевистской партии — Розы Люксембург. В 1918 году, в тяжелейших условиях, она написала «Рукопись о русской революции», дающую нам наилучший метод критического подхода к анализу революции. Этот метод неразрывно соединяет в себе острейшую критику, с одной стороны, и непоколебимую солидарность и защиту революции от нападок правящего класса, с другой.

«Рукопись о русской революции» была написана в тюрьме перед самым началом революции в Германии. В условиях продолжающейся империалистической бойни очень трудно было получать достоверную информацию о событиях в России — не только вследствие затрудненности коммуникаций, нарушенных войной (не говоря уже о том, что Люксембург находилась в заключении), но и потому, что с самого начала буржуазия делала все возможное для того, чтобы скрыть правду о русской революции за завесой клеветы и небылиц о реках крови. «Рукопись о русской революции» не была опубликована при жизни Люксембург; от имени Союза Спартака Пауль Леви посетил Розу в тюрьме, чтобы убедить ее в том, что в условиях развернутой буржуазией злобной кампании против русской революции публикация рукописи может сыграть на руку врагам. Люксембург согласилась с этим доводом и послала текст рукописи Леви, сопроводив его следующей запиской: «Я пишу это только для тебя, и если я смогу убедить тебя, то мои усилия не были напрасными» (Rosa Luxemburg Speaks, «Pathfinder Press», p. 366). Только в 1922 г. Леви, движимый далеко не революционными мотивами, опубликовал «Рукопись» Люксембург (описание эволюции Леви, приведшей его к разрыву с коммунизмом, см. в статье о Мартовской акции в Германии в: International Review, № 93).

И все же критический метод, примененный в «Рукописи», был абсолютно верным. С самого начала Люксембург твердо защищает Октябрьскую революцию, выступая против каутскианско-меньшевистской теории, согласно которой революции в отсталой России следовало ограничиться «демократической» стадией. Люксембург показывает, что только большевики сумели обнажить реальную альтернативу: буржуазная контрреволюция или пролетарская диктатура. Она отвергает также социал-демократическую идею о том, что завоевание формального большинства является необходимым условием осуществления революционных мероприятий. Этой мертвящей парламентской логике она противопоставляет революционную решительность и смелость большевистского авангарда:

«Как истинные воспитанники парламентского кретинизма, они [германские социал-демократы — Ред.] просто переносят на революцию доморощенную премудрость из парламентской детской: чтобы что-то осуществить, нужно иметь большинство. Значит, и в революции сперва мы завербуем „большинство“. Истинная же диалектика революции ставит на голову эту парламентскую премудрость кротов — путь лежит не через большинство к революционной тактике, а через революционную тактику к большинству. Лишь партия, умеющая руководить, т. е. вести вперед, завоевывает приверженцев в ходе штурма. Решительность, с которой Ленин и его товарищи в решающий момент выдвинули единственный способный увлечь вперед лозунг „Вся власть в руки пролетариата и крестьянства“, почти мгновенно превратила их из преследуемого, травимого, „нелегального“ меньшинства, вожди которого, подобно Марату, вынуждены были скрываться в подвалах, в абсолютных хозяев положения» (Люксембург Р. О социализме и русской революции. М., 1991, с. 313).

Как и большевики, Люксембург совершенно отчетливо сознавала, что смелая тактика восстания, примененная большевистским авангардом, оправдана только в качестве первого шага к мировой пролетарской революции. В этом и заключается пафос знаменитой концовки ее «Рукописи»:

«… Им [большевикам — Ред.] принадлежит бессмертная историческая заслуга: завоеванием политической власти и практической постановкой проблемы осуществления социализма они пошли впереди международного пролетариата и мощно продвинули вперед борьбу между капиталом и трудом во всем мире. В России проблема могла быть только поставлена. Она не могла быть решена в России, она может быть решена только интернационально. И в этом смысле будущее повсюду принадлежит „большевизму“» (там же, с. 333).

Решение этой исторической задачи Люксембург мыслила очень конкретно: германский пролетариат должен выполнить свой долг и прийти на помощь пролетарскому бастиону в России, совершив свою собственную революцию. Действительно, в тот момент, когда она писала свою «Рукопись», в Германии разворачивались революционные процессы. Правда, в той же работе есть и указание на относительную политическую незрелость немецкого рабочего класса — оценка, способствующая пониманию последующей трагической судьбы германской революции.