Левые коммунисты в России. 1918-1930-е гг - Геббс Ян. Страница 61

Пролетариат всего мира прямо и непосредственно заинтересован в ограждении Октябрьских завоеваний от всех опасностей. И меть такую страну, как Россия, в качестве базы мировой коммунистической революции — это значит иметь наполовину победу обеспеченной, потому-то передовому отряду всемирной армии пролетариата — коммунистам всех стран и надо сказать свое веское, пролетарское слово о тех недостатках и болезнях, которыми страдает Советская Россия и российской отряд коммунистической армии пролетариата — РКП(б).

Рабочая группа Российской Коммунистической партии (б) как наиболее близко соприкасающаяся с российской действительностью и берет на себя почин.

Мы не придерживаемся того взгляда, что если на свете существуют социал-прохвосты и просто прохвосты, то нам, пролетариям-коммунистам, нельзя разговаривать о своих недостатках потому, видите ли, что это может быть использовано этой почтенной кампанией против Советской России и коммунизма вообще. Все эти опасения — явные пустяки. Наши враги, будь то явные или тайные, все равно, — по самой своей природе пакостники, они жить не могут без того, чтоб нам, пролетариям, борющимся за свержение ига капитала коммунистам, не пакостить. Но что из этого следует. Мы должны молчать о наших болезнях и недостатках, а не говорить о них, не принимать меры у своевременному искоренению их?

А что будет, если мы, смертельно испугавшись социал-прохвостов всех мастей, будем помалкивать во имя их бытия? Можем ведь домолчаться до того, что от завоеваний Октябрьской революции останется одно воспоминание. Вот это-то и будет козырем, фактом в пользу социал-предателей, это-то и будет смертельным ударом по мировому пролетарскому коммунистическому движению.

Так что в интересах именно мировой пролетарской революции и русского рабочего класса мы, Рабочая группа Российской Коммунистической партии (б), решительно и смело берем на себя почин и, не дрожа от страха перед предательским мнением, ставим во всю величину проклятые вопросы международного и русского пролетарского движения.

Мы уже говорили, что недостатки эти объясняются слабостью как мирового, так и русского рабочего движения, и, конечно, самой лучшей поддержкой пролетариату России со стороны пролетариата прочих стран [может быть] революция в собственных странах, хотя бы в одной или двух странах передового капитализма. Но раз на это сил сейчас нет, то на то, чтоб помочь русскому рабочему классу удержаться на позициях Октябрьской революции, на позициях коммунизма до момента, когда пролетарии всех прочих стран восстанут и победят — на это и теперь уже сил у него хватит.

Рабочий класс России, ослабленный мировой империалистической войной, гражданской войной и голодом — слаб, но с опасностями, которые есть, он справится, справится именно потому, что сумел разглядеть эти опасности и напряжет все силы для преодоления их, и совместными усилиями с пролетариями всех стран он их и преодолеет.

Рабочая группа Росс[ийской] Коммунистической партии (б) забила тревогу, и зов ее гулким эхом отдается во всех концах великой Советской России. Все, что есть пролетарского и честного в РКП, объединяется и начинает борьбу. Мы сумеем внушить тревогу за судьбы октябрьских завоеваний пролетариата в умы всех мыслящих пролетариев России.

Борьба трудна. Нас загнали в подполье — мы нелегальны. Наш «Манифест» не мог быть напечатан в России. Печатаем и продолжаем печатать нелегально на пишущих машинках. Товарищей наших только по одному подозрению в сочувствии нашей группе — исключают из партии, из союза, арестуют, ссылают.

На XII съезде РКП(б) тов. Зиновьев с одобрения съехавшихся партийно-советских чиновников провозгласил новую формулу расправы со всякой критикой со стороны рабочего класса. Он сказал: «Всякая критика Центрального К[омите]та РКП(б) и справа, и слева есть меньшевизм» (см. его речь на XII [съезде] РКП). А что это значит? А то, что если любому рабочему-коммунисту линия ЦК покажется неправильной, и он, по своей пролетарской простоте, начнет критиковать, то его исключат из партии, из союза, а затем, объявив его меньшевиком, — посадят в ГПУ. ЦК РКП(б) не хочет терпеть никакой критики — считая себя также, как и Римский папа, непогрешимым.

Наши тревоги, тревоги русских рабочих за судьбу октябрьских завоеваний объявляются контрреволюционными.

Мы, Рабочая группа РКП(б), пред лицом пролетариата всего мира заявляем, что Советская Россия — есть одно из величайших достижений мирового пролетарского движения. И мы поэтому именно бьем тревогу, что Советской власти как власти пролетариата, октябрьским завоеваниям рабочего класса России грозит опасность превращения в капиталистическую олигархию.

Мы заявляем, что всем попыткам свергнуть Советскую власть мы противопоставим всю нашу силу и энергию. И это мы сделаем несмотря на то, что нас именем Советской власти сажают в тюрьмы и ссылают.

Если господствующая в РКП(б) группа наши тревоги за судьбу октябрьских достижений признает незаконными, контрреволюционными, то вы, революционные пролетарии всех стран и, в первую голову, входящие в III Коммунистический Интернационал, на основании знания этого Манифеста скажите свое веское слою. На вас, товарищи, обращены взоры пролетариев России, сердца и умы которых встревожены опасностями для Великого Октября.

Мы, товарищи, от вас не большого хотим. Мы хотим, чтоб вы обсудили на своих собраниях наш Манифест и настояли нагом, чтоб делегаты вашей страны на V конгрессе III Коммунистического Интернационала поставили вопрос о внутрипартийной и советской политике РКП(б).

Обсуждайте, товарищи, наш манифест и выносите резолюции! Знайте, товарищи, что этим вы поможете измученному, обессиленному рабочему классу России спасти свои октябрьские завоевания. А наш Октябрь есть часть мирового Октября.

Задело, товарищи!

Да здравствуют октябрьские завоевания российского пролетариата! Да здравствует Мировой Октябрь!

Вместо предисловия

Всякий мыслящий рабочий, которому не чужды страдания и муки его класса и та титаническая невиданная борьба, которую ведет рабочий класс, не раз задумывался над вопросами о судьбах нашей революции во всех ее стадиях.

Каждый понимает, что судьба ее теснейшим образом связана с судьбой мирового движения пролетариата.

Еще в старой соц[иал]-дем[ократической] программе говорилось, что «развитие обмена установило такую тесную связь между всеми странами цивилизованного мира, что движение пролетариата должно было стать и давно уже стало международным».

И русский рабочий за это время научился себя рассматривать как солдата мировой армии пролетариата, а свои классовые организации — как отряды этой армии. Вот почему всякий раз, как только встает тревожный вопрос о судьбе завоеваний, сделанных в октябре 1917 года, взор его пытливо вперяется туда, за рубеж, где объективные условия революции имеются налицо, а самой революции нет и нет.

Но пролетариат не будет хныкать и впадать в хандру по тому случаю, что к назначенному часу революции не произошло, а он всегда в этом случае задает вопрос — что же делать, чтобы она произошла.

Когда же его взор обращается внутрь собственной страны, он видит, что русский рабочий класс, произведший социалистическую революцию и обратившийся после тягчайших испытаний к нэпу, тревожно спрашивает себя при виде жиреющих непомерно героев нэпа, сравнивая с положением их свое собственное положение, — спрашивает: куда мы идем? Горькие мысли забредают в голову его — он, рабочий вынесший все тяготы величайших из гражданских и империалистических войн, он, которого во всех газетах России почитают за героя, он, который этой борьбой обескровлен, живет, влача жалкое существование, перебиваясь с хлеба на квас, а они, сеявшие горе и ужас, они, только что бросившие оружие, которым они кололи этого рабочего, они живут, катаясь как сыр в масле. Куда мы идем? Что же будет дальше? Неужели нэп уже обращается в «НЭП», т. е. Новую Эксплуатацию Пролетариата? Что сделать, чтобы отвратить от нас эту опасность?