Обретение мудрости - Дункан Дэйв. Страница 12

Ннанджи, естественно, ничего не подозревал, и так бы могло продолжаться и дальше… и тут Уолли вспомнил клятву, которую он только что принес. «Мои тайны – твои тайны». Теперь он ничего не мог скрывать от Ннанджи.

Боги снова его перехитрили.

Нет! Он вовсе не намеревался устраивать бойню. Это было нечестно. Он уже убил накануне шестерых – нет, семерых человек. Он доказал, что может пролить кровь, если потребуется. Сколько еще крови требовалось Ей от Ее посланника?

Он не собирался убивать ни в чем не повинных людей.

Будь проклята, Богиня!

Затем он понял, что в комнате наступила жуткая тишина. Он яростно смотрел на Ннанджи, и даже Ннанджи потерял присутствие духа под этим взглядом.

– Ты не хочешь, чтобы я рассказывал о битве, милорд брат? – нервно спросил он. Нона стояла рядом с ним, а он обнимал ее.

Уолли не расслышал его слов. Он собрался с мыслями и сказал:

– Как хочешь – хотя сомневаюсь, чтобы этих благородных леди интересовал подобный рассказ. Нет, просто кое-что из твоего рассказа напомнило мне о другом сражении. Вот и все.

Все расслабились, включая Ннанджи, который плотоядно смотрел на Нону.

– Я тебе пока не нужен, милорд брат? Крестьянка Нона предложила показать мне ее дом. – Для него столь внезапно возникший интерес к местной архитектуре оказался удивительно тактичным способом описать то, что они оба явно имели в виду.

– Нет, ты мне нужен, – сказал Уолли. – Я оставляю тебя за главного на… ненадолго. Я хотел бы посмотреть дом ученицы Куили.

Куили побледнела. Потом она обнажила зубы, пытаясь улыбнуться Уолли.

– Это большая честь для меня, милорд, – прошептала она.

– Тогда идем прямо сейчас. Женщины, спасибо вам за ужин. Все было просто великолепно.

Со смешанным выражением удивления и веселья, одобрения и неодобрения, вся компания расступилась, пропуская Уолли следом за Куили к двери. Воздух снаружи казался прохладным и свежим после душного помещения, и ветерок колыхал его набедренную повязку, словно насмехаясь над столь несвойственным воину одеянием. Дождь, похоже, усилился.

Снова закутавшись в плащ, жрица показала на дальний конец пруда.

– Вон там, милорд. Бежим!

Ее хижина была самой маленькой, и явно нуждалась в новой крыше, судя по тому, как прогнулась нынешняя.

Она не могла бы бежать слишком быстро в своем платье, так что Уолли предложил понести ее. Он подхватил ее и побежал, расплескивая сапогами грязь. Она весила очень мало, меньше чем Катанджи.

Дверь была не заперта. Она подняла щеколду, и он перенес ее через порог, подумав о том, имеет ли этот жест то же самое значение, что и на Земле. Он поставил ее на ноги, закрыл дверь и огляделся.

Хижина была очень маленькой и явно очень старой. Одна из стен наклонилась внутрь, а пол был неровным. Вероятно, нынешняя прогнувшаяся крыша была далеко не первой, которую поддерживали эти древние камни. В хижине были два табурета и стул, стол и грубо сколоченный шкаф. Пол был вымощен каменными плитами, на которых у входа лежала солома. Еду, естественно, готовили на огне, и в углу была печь. Слабый запах дыма придавал жилищу домашний уют. В другом углу стояли ведро и две больших корзины; на крючках висело несколько предметов одежды; на полке стояло маленькое и очень грубое изображение Богини, перед которым лежали цветы… Удобств было немного, но в комнате было чисто и уютно.

Он огляделся по сторонам в поисках Куили, но она исчезла. Из другой комнаты донесся негромкий скрип. Он заглянул в дверь и увидел, как она вытягивается на кровати.

– Очень красиво, – сурово сказал он, внезапно ощутив собственную физическую реакцию. Ее тело было столь же прекрасно, как и обещало обтягивающее платье.

Она криво улыбнулась и протянула к нему руки, но он видел, как дрожат ее пальцы.

– Ты очень красива, ученица, но ты пытаешься меня отвлечь. Теперь одевайся и иди сюда. Я хочу с тобой поговорить.

Он отошел и сел на один из табуретов, показавшийся ему более прочным. Через несколько мгновений из другой комнаты, едва передвигая ноги, вышла Куили, снова одетая в свое поношенное желтое платье, но босиком. Она присела на краешек стула, сложив руки на коленях и глядя в пол; длинные волосы падали ей на лицо.

Уолли заставил себя снова думать о деле.

– Расскажи мне об убитых воинах.

Краска снова отхлынула с ее лица. Она уставилась на него.

– Мужчины не отправляются расчищать лес в самый дождливый день с конца зимы, Куили.

Она рухнула на колени.

– Милорд, они не виноваты! Они добрые люди!

– Я должен в этом разобраться.

Куили припала к земле и зарыдала, закрыв лицо руками. Это был другой подход и, вероятно, последний, который ей оставался. Однако это могло подействовать – Уолли не слишком-то умел пугать маленьких девочек.

Он позволил ей немного поплакать, а затем сказал:

– Хватит! Куили, разве ты не видишь, что я пытаюсь помочь? Я хочу услышать всю историю прежде, чем ее услышит адепт Ннанджи. А теперь рассказывай всю правду – и быстро!

Ннанджи в свое время присягал на верность сутрам. Его реакция на убийство была бы столь же автоматической, как моргание глаз. Укрывательство делало ее намного худшей, а другого объяснения отсутствию мужчин не существовало. Ннанджи немедленно выступил бы с публичным обвинением. Он был слишком импульсивен и идеалистичен для того, чтобы сначала поискать смягчающие обстоятельства. Собственно, для воина не могло быть никаких смягчающих обстоятельств для убийства. Ннанджи был бы обвинителем, а Уолли одновременно судьей и палачом. Он также присягнул на верность кодексу воинов, и если бы он обнаружил что-то против Ннанджи, то это означало бы, что Ннанджи выдвинул ложное обвинение и должен понести наказание. Единственным наказанием в данном случае была смерть.

Уолли уже однажды пытался избежать драконовских обязанностей человека чести, и эта попытка лишь привела к еще худшему кровопролитию. Это было новым испытанием. Оставалось лишь надеяться, что ответ, оказавшийся в прошлый раз неверным, на этот раз окажется правильным.

– Сколько воинов, Куили?

– Один, милорд, – шепот доносился откуда-то от его ног.

– Кто?

– Кандору из Третьих.

– Достопочтенный? – Молчание. – Отвечай!

– Он был человеком чести.

– Надо полагать, из местных?

– Да. Страж владений, милорд.

Казалось, из нее нужно вытаскивать слова клещами.

– Молодой? Старый?

– Он… он сказал, что ему около пятидесяти, милорд. Но я думаю, он был старше… у него был сильный ревматизм. – Она замолчала, продолжая смотреть в пол. – Он очень любил животных… Адепт Мотиподи называл его лучшим лошадиным доктором…

– Куили, я же хочу помочь! Я не хочу никого убивать, но мне нужны факты.

Она медленно выпрямилась и посмотрела на него покрасневшими глазами.

– Он был моим мужем.

– Нет!

Он даже не мог предположить, что у нее мог быть муж, живой или мертвый – она казалась столь непостижимо юной. Но почему она защищает его убийцу? Чтобы спасти любовника? Тогда почему другие женщины ей помогают? Почему мужчины не донесли об убийстве ближайшему воину?

– Как давно?

– Около года назад, милорд.

Уолли в ужасе застонал.

– Ты знаешь, что это значит? Один в неделю, Куили!

Это был совершенно варварский обычай, но именно этого требовали сутры. Конечно, реально подобная необходимость возникала редко – при одной мысли о подобной резне, каждый немедленно кинулся бы доносить об убийстве воина. Именно для этого и предназначалась угроза, чтобы предотвратить укрывательство. Но, чтобы угроза оставалась реальной, время от времени она должна была приводиться в исполнение.

Итак, Уолли Смит, который с такой неохотой стал воином Богини, снова должен был продемонстрировать свою кровожадность? На этот раз в больших количествах.

Убивать безоружных? Никогда! На это он был не способен.

– Кто это сделал? Видимо, кто-то из местных?

– Нет, милорд. Они пришли из Ова.